Онаходке нового древнего города на севере Челябинской губернии Дмитрий Храбров узнал от своего приятеля-археолога Витюши Костина, вечно пропадавшего в экспедициях. На этот раз Витюша неожиданно приехал в Москву на несколько дней, чтобы пополнить запасы продовольствия для группы археологов, изучающих «страну древних русских городов» на Южном Урале, а заодно и выклянчить кое-какое дополнительное оборудование в институте. И надо же было так случиться, что и Дмитрий в это время оказался в столице. Естественно, они встретились у Витюши дома, – жил археолог в двухкомнатной квартире в новом комплексе «Олимпия» в Строгине, – и тот поведал приятелю историю находки.

Первое из поселений «страны городов» – Аркаим – было обнаружено шестнадцать лет назад экспедицией челябинского археолога Геннадия Борисовича Здановича. Аркаим раскопали быстро и увидели удивительную картину, с воздуха напоминающую структуру живой клетки. С тех пор археологи, привлекшие для своих нужд аэрокосмическую технику, нашли еще двадцать два города эпохи бронзы, то есть существовавшие в степях Урало-Казахстанского региона две с половиной тысячи лет назад.

Открытие такого количества городищ стало сенсацией для историков, в большинстве своем не подозревавших о наличии двадцать пять веков назад в этом районе крупного культурного центра, который не уступал таким признанным центрам раннегородской цивилизации, как Дашлы в Северном Афганистане и Троя VI на северо-западе Малой Азии. Уникальная сохранность городищ и огромная научная ценность находок заставили съехаться на юг Урала многих известных ученых. Не отстал от них и Витюша Костин, доктор археологии, кандидат геологических наук, в свои сорок три года выглядевший если и не мальчишкой, то скорее студентом, нежели серьезным научным работником. Ему посчастливилось участвовать в раскопках городищ Синташта и Любище, современников египетского Среднего царства, крито-микенской культуры и Вавилона. И это он обнаружил еще один город на севере аркаимского заповедника, в ста семидесяти километрах от Аркаима, названный в его честь городищем Костьра.

– Он крупнее Аркаима, – похвастался Витюша, довольный произведенным на Дмитрия эффектом. – Его диаметр – больше километра, в то время как у Аркаима и Синташты всего сто пятьдесят – сто восемьдесят метров. И домов в нем насчитывалось не шестьдесят, как у других городов, а триста с лишним. Однако главное – курган в центре. Мы его еще не раскопали, думали, что это VIP-захоронение, но, судя по всему, это какое-то культовое сооружение типа святилища или храма. Я, собственно, и приехал в Москву за интраскопом, чтобы мы могли просветить курган и выяснить, что там внутри. Не хочешь принять участие в раскопках?

Дмитрий задумчиво взвесил в руке бокал с вином.

Однако в назначенный час Витюша не позвонил.

Дмитрий подождал пять минут, десять, пожал плечами, размышляя над своей готовностью мчаться сломя голову на край света ради жажды приключений и открытий, потом почувствовал смутное беспокойство. Несмотря на внешнюю безалаберность и неубедительный вид, Витюша Костин был человеком дела и никогда товарищей не подводил. Он мог задержаться на минуту, на две, в самом крайнем случае на пять, но при этом всегда существовали объективные причины опоздания, о которых он предупреждал заранее. А так как до отлета самолета в Челябинск оставалось всего два с половиной часа, Витюша не мог отнестись к этому обстоятельству безответственно.

Дмитрий набрал номер археолога.

Витюша не ответил. Молчал и его мобильный телефон.

Дмитрий подождал еще несколько минут, прикидывая варианты своих действий, затем быстро упаковался, повесил через плечо чехол с карабином, взял сумку с вещами и спустился во двор, где стоял его старенький «Мицубиси-Паджеро». На время отсутствия в городе Дмитрий обычно загонял его в гараж соседа, старого приятеля отца, что было удобно.

В Челябинске самолет приземлился в девять часов вечера по местному времени.

Здесь отряд Витюши уже ждал фургон экспедиции, и, погрузившись в него, археологи двинулись в ночь, уставшие от не слишком комфортного полета и высадки. Разговаривали мало. Кое-как уместившись в салоне «Баргузина», все умолкли и смежили очи. Забылся и Дмитрий, привыкший к «прелестям» походной жизни. Проснулся он от того, что качка и рев мотора прекратились, фургон остановился.

– Приехали, – сообщил Витюша, звонко шлепнув ладонью по борту машины; он уже вылез и разминался снаружи.

Все выбрались из фургона, потягиваясь и поеживаясь.

Наступило утро.

Наутро отряд снова занялся работой. Погода явно начинала портиться, поднялся ветер, и все спешили, чтобы закончить основной цикл раскопок до осенних дождей.

На кургане работали в основном мужчины, сменяя друг друга. Дмитрий присоединился к ним чуть позже, в десять часов утра, когда тоннель углубился в тело кургана на двенадцать с лишним метров. Трехзубые лопаты, брошенные неизвестными грабителями могил ночью, оказались легкими, прочными и очень удобными. С их помощью работа пошла быстрее, и к обеду археологи вплотную подобрались к центральному куполу сигаровидной формы, внутри которого электромагнитный сканер разглядел чьи-то скелеты. Лишь Дмитрий знал, что означают эти скелеты, но делиться своим знанием он ни с кем не стал, даже с Витюшей.

Пообедали в два часа дня. Дмитрию наконец удалось «случайно» поговорить с Катей, убедиться в том, что и девушке интересно общаться с ним, и это обстоятельство сильно сказалось на его настроении. В положительном смысле, разумеется. Поездка в «страну городов» теперь и вовсе обрела романтический ореол, подчеркивая известную сентенцию – «случайных встреч не бывает». Дмитрий и в самом деле был уверен, что его появление здесь определено судьбой. Витюша – Катя – грабители могил – старец-волхв – все эти встречи складывались в одну таинственную цепь, которая вела внутрь кургана, к русскому мечу, предназначенному защитить русскую землю от нечисти.

Сомнения в душе Дмитрия насчет собственной принадлежности к некой касте Витязей, о чем говорил Хранитель, почти исчезли. Пришло ощущение грядущего

открытия

, а вместе с ним – уверенность в своих силах. Путешественник был готов к встрече с предком-витязем, пусть и не прямым, который тысячу лет назад пытался преградить путь насильственным крестителям земли русской.

К вечеру тоннель достиг цели – стены куда, сложенной из таких же блоков, что и внешняя стена святилища, скрытая толщей земли. Возбужденные археологи хотели немедленно пробить в стене отверстие и заглянуть внутрь купола, но Витюша не разрешил:

В Новгород Олега Северцева привела «социальная необходимость».

Пятнадцатого августа позвонил Виталий Сундаков, учитель и друг Олега, и попросил приехать в Новгород на съезд Общества любителей старины. Общество представляло собой единственную общественную структуру, которую действительно волновало состояние памятников древнего зодчества и культуры Новгородской губернии. Съезд оно решило созвать не ради красного словца или организации красочного телешоу во имя отцов города – того требовали обстоятельства. Обстоятельства же эти были таковы, что пора было бить тревогу, чтобы защитить памятники не покоренной даже татаро-монголами твердыни земли русской.

Новгород уже потерял Рюриково городище, откуда «есть пошла» первая династия русских царей (до нее власть предержали выборные князья): на месте городища образовалась свалка. Превращена была в общежитие церковь Петра и Павла на Славнее. Федоровский ручей – «стержень» Торговой стороны города – засыпан щебнем. На месте кладбища Духова монастыря построен жилой дом. Языческая могила-курган времен Киевской Руси – Хутынская сопка – также была «реконструирована»: в обход закона на ней пробурили скважины, залили бетоном и поставили часовню.

Мало того, существовал план застройки исторической части старого города особняками и гостиницами. Археологи Общества не протестовали против строительства гостиниц, но требовали учитывать «дух места» и не сносить памятники старины, как был снесен дом Павловского, на территории которого нашли ценнейшие берестяные грамоты двенадцатого века, а также десятки других – более ценных с культурной точки зрения – старинных строений.

– Или чего стоит проект дирекции национального музея «Валдайский», – добавил Сундаков, – заменить Игнач-крест, дойдя до которого, по легенде, Батый развернул коней? Такое впечатление, что автор монумента – личный скульптор какого-то местного «авторитета». В эскизе памятник напоминает модные монументальные работы «великого зодчего всех времен и народов» Церетели. Приедешь, посмотришь. Или нет желания постоять за наши корни исторические?

Сойдя с поезда на Белорусском вокзале, он, однако, своих соглядатаев не заметил. Но интуиция подсказывала, что в покое его не оставили. Монахи вели себя как опытные агенты наружного наблюдения, не спеша показываться на глаза ведомого объекта, либо использовали для этого дела профессионалов. Чувствуя спиной внимательный взгляд невидимого наблюдателя, Северцев спустился в метро, попытался вычислить «хвост» и оторваться от преследования, никого так и не обнаружил и поехал домой, на Карамышевскую набережную.

Переоделся, позвонил Костину, сначала по домашнему телефону, потом по мобильному. Договорились встретиться в ресторане, пообедать и пообщаться. Телефоны Храброва, известные Олегу, по-прежнему молчали. То ли путешественник был далеко от столицы, то ли не хотел отвечать.

В душе Северцева поселилась тревога. Дмитрий Храбров не принадлежал к так называемым «черным археологам», раскапывающим древние курганы и могилы с целью наживы, и уж если он унес мечи из раскопа, то имел какие-то уважительные резоны. Вряд ли он собирался их продавать, даже за большие деньги.

– Три миллиона долларов, – услышал Олег голос монаха. Покачал головой. Если покупатели готовы были выложить за мечи такую сумму, то находка стоила того. А может быть, и вообще была бесценной.

В два часа дня Северцев подъехал к ресторану «Колумб» на улице Левитана. Зашел внутрь ресторана и сразу увидел Костина с каким-то пожилым субъектом в клетчатой рубахе. Археолог махнул рукой, Олег подошел, поздоровался.

Все получилось без особых усилий. «Волга» отстала и больше не маячила сзади, заставляя ощущать себя дичью, за которой гонятся охотники.

Северцев оставил «Фольксваген» во дворе дома на Куусинена, где жил Вадик Скворцов, бывший однокашник, и позвонил от него по телефону, который дал ему Витюша Костин. Ответила женщина:

– Але? Слушаю вас.

– Здравствуйте, позовите, пожалуйста, Катю к телефону.

– К сожалению, ее нет дома. Что-нибудь передать?

Их встретили на лестничной площадке второго этажа.

Два монаха, постарше и помоложе, уже знакомые Северцеву, и два крутоплечих качка в кожаных – несмотря на летнюю жару – куртках и черных рубахах. На лице одного из них алела свежая царапина, и Северцев вспомнил его: это был командир группы, пытавшейся захватить Дмитрия.

Монахи прятали руки в складках ряс, коротко стриженные молодчики демонстративно держали правые руки под бортами курток.

– Вот спасибо, Олег Николаевич, – сказал черноволосый монах с протезом как ни в чем не бывало, – за хлопоты и содействие. Никак уговорили дружка вернуть не ему принадлежащее?

Дмитрий бросил на Северцева косой взгляд.

– Не дергайтесь, господин Северцев, друг мой, – сказал капитан, демонстративно оттопырив карман белого халата: у него был пистолет. – Даже вам с вашей выучкой не удастся увернуться от пули в столь тесном помещении.

– Кто это? – осведомился Дмитрий, держа мечи так, чтобы в любой момент можно было нанести удар.

– Капитан Коряцкий, – сказал Северцев. – Управление ФСБ по борьбе с незаконным оборотом археологических ценностей.

– Сильно сомневаюсь, – качнул головой Храбров, – что эти ряженые из

конторы

.

– Напрасно, – остался спокойным капитан. – Я действительно сотрудник

конторы

, как вы изволили выразиться. Хотя представляю еще одну службу, не менее крутую.