Дар вышел на край поляны, окруженной гигантскими деревьями, и замер. Слуха коснулся тонкий стеклянный перезвон, перелетел через поляну, растворился в лесной чаще. В полусотне километров от Дебрянского лесного массива на острой вершине какого-то городского утеса зазвонил аргус, сторож защиты, открывая в поляроидной крыше утеса окно для приема грузомата. Эти огромные челноки, доставляющие необходимые для жизни города продукты и удаляющие контейнеры с отходами, прибывали все реже, и огромный мегаполис медленно умирал. Впрочем, как и остальные мегаполисы планеты, насколько знал Дар.

Он родился в ту эпоху, когда люди еще жили на Земле, в основном в городах, но цивилизации как таковой уже не было. Никто не ухаживал за городами, кроме автоматов и особых бытовых технологических систем, поддерживающих жизнедеятельность, однако ресурс техники постепенно иссякал, и Земля была покрыта едва ли не сплошным скоплением городских утесов, в которых жили потерявшие интерес к познанию мира потомки тех, кто тысячи лет назад построил мегаполисы, способные прокормить, напоить, одеть и развлечь их население, соединил «струнами» мгновенного транспорта Солнечную систему со звездами Галактики и намеревался покорить Вселенную. Но грянула «тихая компьютерная революция», инициированная пришедшими к власти сторонниками абсолютной свободы личности, и наступила эпоха «интеллектуальной анархии», приведшая к страшной деградации человечества.

Первыми спохватились и забили тревогу те, кого называли интрасенсами и «сверхиндивидуалистами». Но было уже поздно. Повернуть процесс распада цивилизации — при полном материальном достатке и отсутствии духовных устремлений — не смогли и они.

Спустя тридцать веков после этого население Земли сократилось в тысячи раз. Мегаполисы еще функционировали благодаря долгоживущим квазиживым системам обслуживания, но жили в них сотни, от силы тысячи людей, проводящих время в бездумных развлечениях, имитирующих «светскую жизнь». Зато возродились общины — из потомков интрасенсов, хотя не все эти потомки и стали собственно интрасенсами, — на хуторах в лесах и на склонах гор.

Родился и жил Дар на хуторе Жуковец, принадлежащем духовно-родовой общине Дебряны, которая, в свою очередь, входила в состав Союза общин Светорусь.

Луна снова скрылась за медленно ползущими тучами.

Климатические установки глобального контроля погоды давно не работали, балансовый мониторинг природных экозон никто не проводил, и Земля вернулась к самообеспечению влагой, температурным перепадам и геологическим подвижкам, пытаясь исправить последствия давления на природу технологического «гения» человека. Дар знал, что планета постепенно отдаляется от Солнца, как отдалялась от Земли Луна, что вследствие каких-то экспериментов на Меркурии тысячи лет назад дневное светило изменило спектр излучения, температура его верхнего слоя — фотосферы упала на пятьсот градусов, и теперь сквозь атмосферу Земли оно выглядело не столь ярким, как прежде.

Триста лет назад магнитные полюса Земли скачком сместились, так что экватором стал тридцать третий меридиан. Климат обеих Америк и Восточной Азии резко ухудшился, в зону благоприятных природных условий вошли Сибирь и Центральная Индия. Недаром общины интрасенсов селились в основном именно в экваториальном поясе, позволявшем жить безбедно даже на «природном довольствии», хотя поселения имели и вполне современное бытовое оборудование, позаимствованное в умирающих мегаполисах.

Территория Светоруси простиралась от болот Пскови на севере (бывшем), точнее, от городских утесов Пскова, до Тьмутомска на юге (бывшем востоке), граничащего с Унылосибирском.

Хутор Жуковец, где жил Дар, считался северным форпостом общины. Условия здесь сложились не слишком суровые — из-за огромных болот, не замерзающих даже в лютые морозы, поддерживающих температурное равновесие и водно-воздушный баланс. Летние температуры здешних мест редко превышали плюс двадцать пять градусов, а зимние — минус двадцать. Дар искренне считал, что это лучшее место во всей Евразии. Во всяком случае, жить в Новге, где летняя жара зашкаливала за сорок градусов, ему не хотелось.

Его встретили за болотом.

Рассветало. Из низин поднялся туман. Похолодало.

Дар выбрался на край кочковатого поля, собираясь рвануть к хутору по прямой, через луг на берегу Десны и лес за поймой, и в это время на кусты ракитника спикировал с неба каплевидный летак с мигающей алой звездой под брюхом. Откинулся прозрачный колпак блистера, на траву спрыгнули трое мужчин.

— Отец?! — удивился Дар. Перевел взгляд на его спутников. Это были наставник общины Вольга и витязь Боригор. — Что-нибудь случилось?

— Ничего не случилось, — сказал старший Железвич, одетый почти в такой же костюм, что и сын, только белого цвета, с золотой бахромой и с вышитым золотым соколом на груди — знаком княжеской власти. — Просто мы совершенно случайно пролетали мимо и решили завернуть к болоту, забрать тебя.

Отец хмурился и молчал.

Дар особой вины за собой не чувствовал, однако понимал, что напрасно поддался увещеваниям Боряты и полетел в город. Время отдыха следовало тратить с умом, не уступая соблазну пустого времяпровождения. Люди, отвергающие этот принцип в угоду собственным желаниям, никогда не добиваются высот творческой реализации. С другой стороны, Дар считал, что имеет право распорядиться свободой по своему усмотрению. После дела.

— Да, банды беривсеев все еще существуют, — проговорил Боригор, взялся горстью за подбородок. — И продолжают терроризировать городских. Власти нет, контроля нет.

— Все они подлый люд, — тихо сказал Вольга. — Они не понимают смысла слов и делают только так, как их научат, но по-своему, и делают только то, что им по нраву, и требуют за свои дела поощрений. Они не ведают осознания, и понимание их ущербно. Много будет беды, когда они придут к власти. Они не пощадят вас, но унизят. Они будут воевать и убивать ради власти, Высшие Ценности заменят низменными, будут разделять народы, низвергать Правду и заменять ее ложью, извратят Язык и обесценят слова, назовут уродство красотой, глупость мудростью и отменят Огнь Славы…

Князь посмотрел на наставника общины вопросительно, и Вольга добавил:

Лягун ждал людей там, где они расстались вчера.

Дар вспомнил о подарке, забытом в суматохе дня рождения, с раскаянием подумал, что надо было показать странный шар отцу. И забыл об этом.

Лягун — уже без бинта на передней лапе — поманил друзей за собой.

— Он что же, предлагает нам лезть по болотным топям? — проворчал Борята.

— Других путей он не знает, — философски пожал плечами Дар. — Подожди здесь, я попробую с ним объясниться.

Мама встретила ее на пороге, придерживая на груди халатик.

Дарья замерла, ощущая смущение, стыд и облегчение. В принципе она не считала себя виноватой в чем-то, но все же понимала, что ее отсутствие скажется на здоровье и настроении матери. А отсутствовала она, судя по реакции мамы, долго.

— Слава богу, ты жива! — прошептала наконец Купава; в глазах ее набухли слезы.

— Прости, мамочка! — бросилась ей на грудь Дарья. — Я не могла позвонить, оттуда невозможно дозвониться. Прости!

Женщины обнялись, постояли немного. Потом Купава смахнула слезы, отстранила дочь.

Дар поднял руки ладонями к себе, привычно раскачал температуру: голова — лед, руки — вода, ноги — огонь, — и ладони засветились в темноте, словно были отлиты из раскаленного стекла. Подержав их в этом состоянии полминуты, он стряхнул на пол струйки розового сияния и встал с колен; после каждой утренней зарядки молодой чистодей занимался энергонастройкой организма и вхождением в общее силовое поле Земли. Это помогало оптимально тратить энергию во всех случаях жизни, кроме разве что экстремальных ситуаций, и жить ускоренно, свободно и раскованно.

После нападения отеллоидов Дар вынужден был выложить отцу все подробности события и получил суровый нагоняй, в принципе справедливый, хотя и обидный. Отец был прав: прежде чем экспериментировать с артефактами, найденными на дне болота в спрятанном от людских глаз тереме, следовало посоветоваться со старшими. Тогда, возможно, удалось бы избежать столь тяжких последствий контакта с отеллоидами, как гибель юного Варги. Оживить парня не удалось даже кудесникам-целителям общины. Разряд неизвестного метателя молний пробил грудь и сердце юноши, умер он мгновенно.

Конечно, отец забрал магическую сферу — компактный стартовый терминал системы метро, который Дар называл кэнконом, а Дарья трансфером. Пообещал только, что вернет его после изучения экспертами. Впрочем, князь тут же умчался куда-то в сопровождении Боригора, оставив кэнкон-трансфер дома, в своей приказне, однако Дар подумал об этом с тихим сожалением, зная, что воспользоваться им не сможет. Воля отца была законом как для всех членов общины, так и для родичей.

Закончив зарядку, Дар вымылся под душем, окончательно примиряя «телесное с духовным», позавтракал, слушая ненадоедливую болтовню мамы, отвечая ей редкими шутками.

— Что-то сегодня ты больно задумчивый, — заметила Веселина его состояние. — Ностальгия замучила?

Термин «ксенореволюция», придуманный Железовским еще двадцать лет назад, приобрел неожиданный пугающий смысл. Пришедший к власти Орден абсолютной свободы личности воплотил этот термин в реальность, сделал достоянием истории.

Сформировалась странная двойственная структура: официально власть поддерживала прежние моральные законы и установки о «всеобщем равенстве», спецслужбы по-прежнему продолжали бороться с криминальными элементами и следить за порядком, но вместе с тем появились отряды либеро — охотников за высокорейтинговыми — в отрицательном смысле — политиками и криминальными авторитетами. Эти отряды поддерживались на государственном уровне, хотя власти это отрицали. Они были заинтересованы в результате, а не в скандалах, связанных с убийствами противников режима.

Интрасенсы первыми поняли всю пагубность такой практики, попытались выступить с обращением к общественности, и на них, на единственную надежду человечества спастись от деградации, началась сначала тихая — нечто вроде выдавливания за пределы социума, а затем «громкая» охота, практически война, сопровождаемая потерями с обеих сторон.

Интрасенсы, несмотря на врожденную индивидуалистичность, на какое-то время объединились и смогли дать достойный отпор либеро, вынудив их действовать осторожнее. Наступило зыбкое равновесие, длившееся годы. Но, на беду интрасенсов, на сторону охотников перешли интрасенсы-изгои, отщепенцы, считавшие себя обделенными и неоцененными, жаждавшие признания и той же власти. А затем Орден узаконил «тотализатор смерти», и война земного социума с «суперами» перешла в стадию карательных акций, оплачиваемых толпой обывателей — теми, кто все свободное время проводил у виомов и платил ликвидаторам, то есть охотникам за преступниками. Или за теми, кто считался преступником и чей рейтинг непопулярности превышал среднестатистический балл. Интрасенсы же были очень непопулярны в глазах сытого обывателя, зомбированного видеопередачами.

К моменту похода Дарьи Мальгиной в поисках исчезнувшего отца охоту «на ведьм» — интрасенсов — поддерживало большинство населения Земли. Хотя на уровне ВКС, СЭКОНа и местных администраций закон запрещал охоту на инакомыслящих и инакоживущих. Поэтому интрасенсы редко, но все еще работали в государственных учреждениях, на благо цивилизации, веря в ее духовное возрождение. К примеру, Аристарх Железовский продолжал служить в статуправлении ВКС, занимая пост начальника отдела эфанализа. Его жена Забава Боянова, в прошлом — историк и лингвист, несмотря на возраст — она была старше мужа на двадцать лет, — работала в погранслужбе УАСС — экспертом по внутренним конфликтам.

Ужас и восторг — вот что он испытал, глядя на гору космического корабля, всего минуту назад бывшего обыкновенным ножом. Что это именно космический корабль, Дар не сомневался, его интуиция редко ошибалась в оценке подобных объектов.

— Ну и что я теперь с ним буду делать? — вслух проговорил он, отступая к лесу, чтобы охватить гору корабля одним взглядом.

«Как что — войти, осмотреть, подчинить управителя, в хозяйстве пригодится», — ответил голос рассудка.

«И то верно, — подумал Дар, успокаиваясь. — Ничего особенного в этом ноже нет. Подумаешь, был маленьким — стал большим. Похоже, все артефакты деда Дарьи обладают одним и тем же свойством — многомерной упаковкой. Картины, книга, чаша… теперь нож… Одна и та же технология».

«Может, и не одна, — не согласился голос рассудка, — но дела это не меняет. Не медли, иди внутрь, пока не заявились непрошеные гости, беривсеи или отеллоиды».

Их провожали трое: засыпающий на ходу Джума Хан, элегантный Игнат Ромашин и небритый Герхард Маттер, относившийся к своему виду с философским спокойствием старого интеллигента.

Джума Хан то и дело зевал, извиняясь, Ромашин о чем-то думал, рассеянно поглядывая по сторонам, ксенопсихолог Маттер по обыкновению грыз ногти и вещал о тех трудностях, которые могут встретиться на пути хронопутешественников, пересыпая свою речь мудреными словечками. Его почти не слушали, занятые более практическими делами.

Железовский настоял на том, чтобы переход в Сеть орилоунского метро состоялся из его кабинета, и все заинтересованные лица собрались у главного математика статуправления.

Маттер заметил, что его слушают больше из вежливости, развел руками:

— Прошу прощения, сэры и мадемуазели, я почему-то нервничаю. Почему-то кажется, что ответы на многие наши вопросы мы отыщем именно в будущем. Говорят, хорошо там, где нас нет. Может быть, вы отыщете этот золотой век?

Он связался с Ромашиным сразу после выхода из метро Москвы.

— Мы тебя ждем, — отозвался советник Службы безопасности. — Где Дарья?

— Осталась там.

Ромашин помолчал.

— Надеюсь, это оправданное решение. Удалось найти Клима?

День закончился хорошо, без тревог и волнений.

После того как дружина отогнала дредноут отеллоидов — сбить его не удалось, все дыры и кратеры на его корпусе от попаданий плазменных ракет тут же затягивались черной «смолой», — над хутором Дятьковичи не появился больше ни один чужой корабль. То ли главный отеллоид (матка, императив-центр, управляющий компьютер — не суть важно) осознал тщетность попыток уничтожения непокорных хуторян, то ли готовил новую, более мощную атаку.

Как бы то ни было, люди вздохнули с облегчением, хотя на хутор возвращаться не спешили. Князь пообещал расселить женщин, детей и стариков по другим хуторам общины и подключил к этому делу опытных проводников. Сам же занялся вопросами снабжения мужского населения оружием и продуктами питания.

Дар оказался предоставленным самому себе, поэтому держался рядом с гостьей из прошлого и с удовольствием отвечал на ее вопросы, касающиеся жизни общины в нынешние времена упадка цивилизации.

В беседах принимал участие Борята, не потерявший надежды войти в сводный отряд охотников за отеллоидами. Он так загорелся этой идеей, что поссорился со своей девушкой и нагрубил родителям, поэтому Дар с трудом сдерживался, чтобы не послать его подальше.

— Тебе надо уехать вместе с остальными, — сказал Железовский, не выпуская из объятий жену.

Они лежали на кровати в полной темноте, даже ночник не горел в толще потолка и не прыгали по стене цифры-мотыльки универсальных часов. Аристарх отключил их, чтобы ничто не мешало беседе. Но беседы не потребовалось, Забава отдалась с необычной жаркой страстью, словно душа ее ощутила тоску и призыв, надежду и жажду любви, и Аристарх теперь знал, что у них будет ребенок.

— Почему ты все-таки женился на мне? — еле слышно выдохнула она.

Он помолчал, ощущая себя необычно счастливым. Проговорил наконец:

— Потому что люблю.

Власта Боянова, сестра Забавы, жила с дочерью в пилон-башне на Луне, на семьдесят третьем этаже. Ее бытовая капсула, состоящая из трех комнат — одна над другой, могла поворачиваться вокруг оси, поэтому хозяйка квартиры имела возможность выбирать пейзаж, видимый сквозь прозрачные изнутри стенки капсулы. Правда, разнообразием лунные пейзажи не отличались: горные складки, кратеры, ущелья, Земля над горизонтом либо Солнце в зените — вот и все детали, оживляющие ландшафт естественного спутника Земли. Почему Власта после окончания карьеры комиссара безопасности выбрала местом постоянного проживания именно Луну, никто не знал, даже родная сестра. Сама Забава никогда не поселилась бы здесь, предпочитая родные природные условия.

В это утро девятнадцатого сентября она прибыла на Луну по ветке метро, взяла лунный куттер и оставила его у подножия пилон-башни, построенной по проекту Ханса-Юргена Ромбата из Роттердамской архитектурной академии. Затем поднялась на лифте на семьдесят третий этаж.

Пилон-башня представляла собой трехсотметровой высоты ажурную стрелу-каркас, в которой висят жилые капсулы — капли, напоминающие космические корабли. Летать эти капсулы не могли, но в случае разрушения башни от удара метеорита или по другим причинам плавно опускались на почву, сохраняя хрупкий человеческий багаж. Кроме того, каждая капсула имела собственную систему обслуживания, подачи тепла, энергии, воздуха и воды, удаления мусора, а также специальные тренажеры и генераторы гравитации, позволяющие приближать силу тяжести в квартире к земной.

Власта встретила Забаву в черном платье и в черной косынке. Она все еще ходила в трауре после гибели и похорон мужа. Сестры обнялись.

— Как ты? — спросила Забава.

Музыка лилась широко и свободно, вызывая ассоциации раздольных степей, великих лесов и могучих рек, текущих медленно и величаво, бескрайнего простора неба и ветра, овевающего разгоряченное лицо. Но вот она стала слабеть, уходить за горизонт, разбилась на десятки прозрачных ручьев и ушла в землю, осыпалась росой на траву, поднялась к небу струйками пара, оставив ощущение печали и ожидания…

Джума Хан закрыл синтезатор, потянулся всем телом, встал.

— Прошу прощения за издевательство над классикой.

Слушатели зааплодировали.

— Тебе надо было стать музыкантом, — пророкотал Железовский одобрительно, рассматривая рассеянно-задумчивое лицо друга, — а не врачом «Скорой помощи» и уж тем более не безопасником.