Черная ночь приподняла своё холодное крыло, отворяя двери стремительно наступающему утру. Оно (утро), пока ещё раннее, было разбужено голосом отрядного муэдзина. Негромкие голоса, шуршание одежд… и общая молитва…

А уже часом позже отряд Хаваджи Мирзоева покидал свой базовый лагерь. Небольшие группки моджахедов растекались по окружающим горам, чтобы выйти к транспортным коммуникациям противника, нанести стремительный, неотразимый удар, и вновь раствориться в тенистых просторах чеченского леса.

…Стараясь не оставлять следов, боевики группы Лечо Бакриева пересекли ручей и выбрались на хребет, тянувшийся прямиком в нужном направлении. Здесь Лечо позволил своим людям передохнуть, и уже больше не намереваясь останавливаться, широким шагом направился туда, где его ждало знамя священной войны-джихада. (О том, что его ещё ждали и деньги, обещанные за каждую проведённую диверсию, Бакриев предпочитал умалчивать. А деньги… что деньги? Деньги, они и есть деньги… как без них?)

Двигаясь таким образом, вскоре Лечо вывел своих боевиков на широкую, накатанную трелевавшими лес тракторами, дорогу, и зашагал ещё быстрее.

— Серёга, дуй на ЦБУ, — это Вадим — мой ротный майор Фадеев — заглянул в палатку, где я и ещё один командир разведывательной группы предавались послеобеденному отдыху, — на тебя БР пришёл.

— Ну вот, — буркнул я, всеми силами изображая недовольство, — только-только вознамеришься отдохнуть часок-другой, и вот тебе на — какая — никакая подлянка, а вылезет.

— Иди, иди, а то тебе ещё «Решение» «рисовать», — поторопил меня командир роты, и я удивлённо изогнул брови.

Эти рытвины меня когда-нибудь доконают. Каждая яма отзывается в позвоночнике. Подскок — и не поймёшь, то ли разгрузка опережает внутренности, то ли внутренности разгрузку. Верх — вниз, верх — вниз. Хорошо хоть я, как командир группы, в кабине сижу — здесь и трясёт меньше и сидушка мягкая, а бойцы в кузове, наверное, уже и материться устали. И впрямь что-то сегодня особенно сильно трясёт или мне так только кажется?

Вот мчавшаяся впереди броня начала притормаживать. Похоже, приехали. Да-а-а… — топать нам отсюда и топать…

— К машине! — удар прикладом по кузову. — Живее!

Его мы с Прищепой заметили одновременно. Александр даже не успел поднять руку, лишь обернулся и увидел, что я тоже застыл, вглядываясь в склон соседнего хребта… В том, что нас невозможно заметить, я не сомневался. Маскхалаты, разукрашенные лица или надетые на них маски (у кого как), за переплетениями листвы полностью сливались с окружающим ландшафтом, и все жё когда «увиденное нами» трепыхнулось, я невольно согнул колени, приопускаясь чуть ниже. Хотя, самое лучшее в такой момент не дёргаться. Движение в желании спрятаться порой выдаёт больше, чем неподвижное лежание на открытой местности.

— Плёнка… — прошелестел едва слышимый шёпот Александра, и я так же тихо выдохнул.

— Вижу… — колыхнувшийся от ветра кусок чёрной полиэтиленовой плёнки, выступающей из-под наваленного на неё дерна, спутать с чем-то иным было сложно.

— Чех? База? — с надеждой в голосе спросил осторожно подтянувшийся к нам Ляпин.