А ведь начиналось всё вполне благополучно… Николаю Самоварову почти удалось выменять отличный самовар для своей коллекции, но тут его владелец неожиданно умирает — на первый взгляд, по естественной причине. Пришлось договариваться с наследником. Тот, известнейшая в городе личность, оказывается весьма загадочным человеком, и чем больше Самоваров узнаёт о его странной жизни и жизни других странных людей, вращающихся вокруг него, тем больше возникает вопросов…
Глава 1. Танец № 5
Если случится одна какая-то неприятность, тут же жди других — явятся, как миленькие. Будут они большие, поменьше, совсем микроскопические, но будут непременно.
Николай Самоваров, реставратор мебели Нетского областного музея, сидел в то утро в своей мастерской. Он пил чай и злился: день начинался из рук вон плохо. Даже чай горчил! Это не была тонкая горечь благородного напитка, который пахнет трезвым свежим утром и сквозит в фарфоровой чашке не как мутный янтарь, но как жаркий рубин. Подобная горечь ещё могла бы утешить — в конце концов, так горчит сама жизнь, в этом, быть может, одна из главных ее прелестей. Но сегодняшний чай Самоварова горчил грубо и отдавал мятым столовским котлом. С чего бы? Самоваров винил во всём виолончель, мирно стонавшую этажом ниже.
Да, с недавних пор от музыки совсем не стало житья в Нетском музее! Непрошенная музыка хуже плохого чая. Но разве попрёшь против культурной традиции?
Эта традиция появилась лет шесть назад. Именно тогда придумали в бывшем генерал-губернаторском дворце, где помещался теперь музей, давать концерт на Рождество. Почетные меломаны — губернатор и местные знатные персоны — восседали под ёлкой на золочёных стульях. Они слушали то Монтеверди, то Дебюсси, то Губайдуллину и издали очень походили на светское общество, каким его изображают в экранизациях классики и в рекламе шоколада. Вообще-то ничего против этих концертов Самоваров не имел: давались они по вечерам, когда можно преспокойно смыться домой, не нарушая трудовой дисциплины.
Нынешней зимой всё было иначе. На Рождество в музее собрались блеснуть юные дарования — победители всевозможных музыкальных конкурсов. Старательные ребятишки репетировали дни напролёт, и Самоваров потерял покой. Особенно донимала его длинная кантата, сочинённая девятилетним мальчиком. Юный автор назвал её «Наш человек» и тайно посвятил губернатору области. Сводный хор усердно разучивал кантату с утра до обеда. Когда унимался хор, за дело брались другие вундеркинды. Белугой ревел баян, егозила и взвизгивала скрипка, дудело что-то медное.
Глава 2. Дом в Архиерейском переулке
Особняк покойного литератора Тверитина сиял огнями. Нельзя сказать, что он был освещён щедро, но всё-таки производил более жилое впечатление, чем при прежнем владельце. Каждый день Самоваров с Настей, возвращаясь домой из музея, проходили мимо этого солидного здания с вековой надписью «Вход со двора». Сегодня они удивились — Архиерейский, бывший Пролетарский переулок выглядел непривычно нарядным. А дело было всего лишь в трёх лишних освещённых окошках! От них огромный сугроб возле тверитинского дома сделался полосатым, румяным и весёлым. Обходя его, Самоваров предложил:
— Давай-ка, Настя, зайдём на огонёк и заявим свои права на самовар. Хоть чайник пускай вернут! Пора мне встретиться с загадочным Смирновым лицом к лицу. Откуда он только взялся!
— Я не хочу к Смирнову, я есть хочу, — заныла Настя. — Домой и только домой! Я уверена, что Смирнов этот страшно жадный, и голыми руками его не возьмёшь. Давай лучше отужинаем и дождёмся полуночи. Тогда натянем на глаза трикотажные шапочки и вернёмся.
Зачем?
— Ночью тут ни души. Мы взломаем замок на парадном — гляди, какой хлипкий! Влезем внутрь, возьмём самоварчик и на видном месте оставим записку: «Нехорошо зариться на чужую частную собственность! Кровавая Рука».
