Не послушался умных людей: заглянул таки в глаза президента.

Восемь минут просидел парализованный.

Он нам добра хочет. Искренне. От всей души.

Но я ничего. Я уже отошёл. По телевидению показывают покойного Меркури. Всё хорошо. С наступившим вас.

Очень хорошо ездить в петербуржском метро после ноля часов и ноля минут. Там очень много места и можно сесть где угодно и притворяться, что ты спишь и ничего не замечаешь.

Например того, как катастрофически изменяется привлекательность двух милейших девушек после того, как ранее сидящий между ними юноша вышел на станции Чёрная Речка, а они поехали дальше.

В этом нет ничего плохого или страшного, просто в большинстве случаев, действительно, лучше не подглядывать.

Носили сегодня с кумом Потапом младенца к причастию.

Кум страшно волновался, я, впрочем, тоже. Не волновался один только младенец Димитрий, который принял незнакомый ему ранее продукт с некоторым сомнением, но без протеста, бо есть истинный православный младенец.

Опробовал заодно буржуазное изобретение под названием «слинг». Что можно сказать по поводу этого изобретения? Только одно: полностью одобряю. С таким изобретением смело можно ездить в электричке, ходить по просёлочным дорогам и ловить попутную машину.

Собственно, единственным положительным результатом всех катастрофических реформ последних двух десятилетий как раз и являются вот эти штуки: памперсы, слинги, кенгуру и всякое такое, вполне себе удобное. Они нам всё это отдали, потому что им самим оно уже не нужное, но тем не менее, спасибо большое. Нам оно всё пришлось очень кстати.

Ехали сегодня в маршрутке от Песочного до проспекта просвещения. На соседнее со мной сиденье подсел очень сильно дряхлый старичок и стал с большим интересом слушать радио юмор-эфэм, которое очень громко вещало шутками из водительского приёмника.

Старичок очень добросовестно смеялся всем тем шуткам, которые передают по такому радио, а потом оттуда сообщили, что всё это не спроста, а потому что сегодня первое апреля.

«Как же? — заволновался старичок. — Первое апреля что ли?» И вопросительно посмотрел на меня. Я утвердительно кивнул: мол, да, действительно первое апреля.

«Ну вот как же?! — совсем разволновался старичок. — А я никого не обманул!»

Я очень люблю город Петербург. Мы очень подходим друг другу — на этом фоне я совершенно незаметен.

Но время от времени из него всё же следует уезжать хотя бы для того, чтобы убедиться в том, что ты ещё не издох. Ну, или в обратном.

Если на боку колобка написать химическим карандашом слово ХУЙ, он от этого не станет мальчиком, но и колобком быть не перестанет.

Колобок, повешенный на новогодней ёлке, её собой украшает.

Я очень хорошо отношусь к животным, если они порхают или скачут где-то там, в дикой природе, украшают собой пейзаж или дают, например, молоко. Да если даже от них нет вовсе никакой пользы, то всё равно отношусь положительно, если они не ебут мне мозги, не сосут у меня кровь, не срут мне в тарелки и не желают меня съесть или растоптать.

А вот к комнатным животным редко когда хорошо отношусь. Бывают исключения, но само понятие «комнатное животное» — оно уже идиотское: ты либо комнатное, либо животное, надо бы как-то определиться. А так — и человеком никогда не станешь, и по-нормальному, по-животному, не поживёшь.

Всегда с особым удовольствием читаю в своей ленте сообщения, к которым нет ни одного комментария. И очень редко читаю те, к которым этих комментариев тыща. Ну, разве что прочту такое сообщение наискосок, загляну на секунду внутрь, увижу там огромную тучу мудаков и тут же убегу: гадость какая-то, как и следовало ожидать.

Однажды утром с дикого бодуна сфотографировал я на киевском вокзале города Москвы случайного пассажира, показавшегося мне живописным:

На входе в туалет при невельском рынке женщина, собирающая с посетителей по пять рублей, предупреждает каждого тревожным шопотом: «Только не какайте, пожалуйста! У нас воду отключили!» Посетители послушно не какают.

Напротив рынка закрыли дивную узбекскую чебуречную и открыли на её месте магазин меломан. Теперь путешественнику остаётся жрать в городе Невель только духовную пищу. Что я и сделал: посетил краеведческий музей, где осмотрел пианино и две акварели бывшего владельца нашей деревни поляка и масона Буйницого.

А такая сейчас наша жизнь.

То есть не Наша Жизнь в каком-нибудь там смысле, а просто так жизнь, без всякого смысла.