Вечером, в канун годовщины того горестного дня, когда погиб ее сын, Броха зажгла две высокие поминальные свечи. Не для того, чтобы исполнить старинный обряд, зажгла их Броха. Это было веление ее материнского сердца — почтить память сына, не вернувшегося с войны в отчий дом.

За окном стоял хмурый зимний вечер. Густые сумерки тяжелым камнем ложились на душу матери, углубляя ее и без того глубокую скорбь.

Кутаясь в наброшенную на плечи старую клетчатую шаль, Броха не сводила глаз с мерцающих тихим светом свечей. Невольно она вспоминала кануны субботы в давние времена. В начищенных до блеска подсвечниках торжественно и празднично тогда горели свечи, а сейчас… сейчас они печально мерцают, навевая безотрадные мысли.