«…Бело-зеленая занавесь взорвалась снежным облаком. Андрей поморщился. Он хотел сказать о необходимости беречь патроны, но не успел – увидел, как из глубины снежной взвеси стремительно вырвался огромный зверь.
Кукиш не растерялся. Невероятным, почти цирковым кульбитом, он отскочил под носом бурундука и, бросив ружье, на четвереньках проложил в сугробе «дорогу жизни». Бурундук, не ожидая от жертвы такой прыти, по инерции проскочил далеко вперед и, пытаясь развернуться, подскользнулся на ледяной плешке.
Андрею казалось, что это происходит не с ним. Будто смотришь старое, черно-белое кино в деревенском клубе, где картинка на экране то идет полосами, то дергается, как паралитик. Он даже не осознал, как в руках оказалась «драгуновка». Грохнул выстрел. Бурундук с рёвом присел на задние лапы и бросился на второго охотника. Приклад привычно уперся в плечо. На ладони холодная тяжесть цевья. Выстрел. Еще выстрел. И еще…»
1.
В какой-то момент Андрею показалось, что за ним следят. Он непроизвольно подобрался и как бы невзначай пару раз обернулся. Взгляд упорно натыкался на одного и того же мужчину – непропорционально высокого и худого, который никак не вписывался в поток пешеходов и выпирал, как паховая грыжа. Андрей зашел в первый попавшийся магазин. «Хвост» не отставал. Пялился в мясные витрины и путался под ногами покупателей, то и дело извиняясь. Потом купил банку «кока-колы» и забился в узкую щель между кассой и ларьком с пестрой видеопродукцией. Видимо, в понятие русского гостеприимства до сих пор входят элементы откровенной слежки, поэтому американскому гражданину Эндрю Маккаммону придется с этим смириться и просто не обращать внимания.
Андрей рассеянно двигался в толпе пешеходов по узкому тротуару, мощеному плиткой. Улицу Ленина трудно узнать. Даже название поменяли на Любинский проспект. Откуда же всплыла эта Люба, закрывшая своей чахоточной грудью вечно живого Ильича? Давно Андрей не был в этом городе. Двадцать лет – целая жизнь. Однако прошлое все еще хватает за горло костлявой лапкой. Он не испытывал никогда тоски по тому Омску, в котором родился и вырос. Он давно привык считать родным Цинциннати, штат Огайо. Там его дом, любимая жена Эби и трое детей: Ева, Томми и Алекс. Бизнес тоже там. Собственно, по делам фирмы он и приехал в Омск. Инвестиции – черт бы их побрал! Партнер уговорил. Мол, кому же еще ехать в эту страну, если не тебе – русскому…
Голова с утра раскалывалась. Андрей поморщился. Разница во времени – одиннадцать часов. За три дня привыкнуть к этому невозможно. Всю ночь он проворочался в непривычно жесткой постели отеля «Иртыш», а теперь его безумно тянет в сон. К тому же, с утра воды горячей не было. Измучился, пока зубы чистил. И желудок опять бастует. Напрасно не послушал жену, она ведь предупреждала.
Сегодня Андрей решительно отменил все встречи. Два дня мучительных переговоров – псу под хвост. Полуразвалившийся завод синтетических моющих средств, который им сосватали московские адвокаты «Соломон Бразерс», требовал огромных вложенийт. Ужасное производство. Каменный век. Легче все снести и построить на том месте новое предприятие. Как ни странно, но даже в Марокко было меньше проблем.
Уткнувшись в огромный рекламный щит «Сибирского меха», Андрей подумал о шубке, которую хотел купить для жены. Оттянув тугую пружину двери, он зашел в прохладу салона, и в первую секунду испуганно отшатнулся. Посреди торгового зала, на возвышении, скалилось чучело бурундука. Неизвестный таксидермист постарался на славу. Бурундук угрожающе стоял на задних лапах, царапая воздух длинными когтями. На загривке топорщился мех. В маслянистых глазках-пуговках застыла мистическая ярость. Андрей почувствовал, как лоб резко покрывается холодной испариной, и отвел взгляд. Правило номер один: никогда не смотри бурундуку в глаза.
2.
– Ну, в общем, ты понял? – с нажимом произнес Федор Семенович и хрустнул пальцами.
Андрей угрюмо кивнул. Зря он пошел к Главному. Мог бы и сам догадаться. Вместе с тремя законными выходными в ноябре бывает демонстрация. Трудящиеся города Калачинска в едином порыве будут выражать солидарность трудящимся всего остального мира. А он, как самый молодой сотрудник газеты «Рабочая трибуна», никак не может пропустить ответственное мероприятие.
Тусклые лампы освещали пустые и гулкие коридоры редакции. Анжела – экзальтированная дамочка двадцати восьми лет – уже сложила сумочку и докрашивала губы.
– Можешь не рассказывать, я и так знаю.
Андрей простуженно шмыгнул носом. Столбик термометра уже неделю не поднимался выше 15 градусов мороза.
