Трое мужчин сидели на корточках около ямы с водой. Закат окрасил пустыню в темно-коричневый и красный цвета. Один из мужчин был белым, его звали Амальрик. Двое других — Гобир И Саиду — были гханатами, их лохмотья едва прикрывали жилистые черные тела. Склонившись над ямой с водой, они напоминали стервятников.

Неподалеку верблюд шумно пережевывал жвачку. Пара уставших лошадей тщетно тыкались мордами в голый песок. Люди невесело жевали сушеные финики. Чернокожие были заняты только тем, что двигали челюстями, а белый время от времени бросал взгляд на пасмурное красное небо или вдаль, на однообразную равнину, где сгущались тени. Он первый заметил всадника, который подскакал к ним и натянул поводья с такой силой, что лошадь встала на дыбы.

Всадник был гигантом, цвет кожи которого, чернее чем у тех двоих, так же как его полные губы и вывернутые ноздри, указывал на значительное преобладание негритянской крови. Его широкие шаровары из шелка, собранные на голых щиколотках, поддерживались широким поясом, несколько раз обернутым вокруг огромного торса. На поясе висел расширяющийся на конце ятаган, которым могли бы орудовать одной рукой очень немногие. С этим ятаганом всадник прославился повсюду, где бывали темнокожие сыны пустыни. Это был Тилутан, гордость гханатов.

Через его седло была переброшена фигура, которая скорее свисала, чем лежала. При виде сияния бледного тела у гханатов вырвался вздох сквозь стиснутые зубы. Это была белая девушка. Она свисала лицом вниз, переброшенная через луку седла Тилутана. Ее распущенные волосы ниспадали на стремя черной волной.

Черный гигант усмехнулся, блеснув белыми зубами, и небрежно сбросил свою пленницу на песок. Там она и осталась лежать. Девушка была без сознания. Гобир и Саиду инстинктивно обернулись к Амальрику, а Тилутан наблюдал за ним, сидя в седле: трое чернокожих людей против одного белого. Появление на сцене белой женщины внесло в обстановку неуловимую перемену.

Почти на закате Лисса показала рукой и воскликнула:

— Смотри! Башни Гэзела!

Он увидел их на краю пустыни — нефритово-зеленые шпили и минареты, вздымающиеся к темносинему небу. Если бы не девушка, он бы решил, что это призрачный город, мираж. Амальрик испытующе глянул на Лиссу. Девушка не проявляла признаков радости, приближаясь к дому. Она вздохнула, и ее плечи поникли.

По мере их приближения детали стали вырисовываться более явно. Прямо из песков пустыни вырастали стены, окружающие башни. И Амальрик увидел, что стены во многих местах раскрошились. Башни тоже были сильно разрушены. Крыши осели; пустыми глазницами черепов смотрели бойницы; шпили накренились. Амальрика охватила паника. Что это — город мертвых, куда он едет, ведомый вампиром? Быстрый взгляд, брошенный им на девушку, рассеял его подозрения. Никакой демон не может скрываться в столь божественно сделанной оболочке. Девушка глянула на него со странным, грустным вопросом во взоре, нерешительно отвернулась в сторону пустыни, а затем с глубоким вздохом повернула голову к городу — словно охваченная безнадежным отчаянием.

Теперь Амальрик видел сквозь бреши в нефритово-зеленой стене движущиеся внутри города фигуры. Никто не приветствовал их, когда они проехали сквозь большой пролом в стене и оказались на широкой улице. Вблизи запустение и разрушение было еще более явным. Лучи заходящего солнца освещали траву, пробивающуюся сквозь разбитую мостовую; маленькие площади все поросли травой. Улицы и дворы были замусорены упавшими камнями. Тут и там руины домов были расчищены, чтобы освободить место для огородов.