За дверью раздался крик, отчаянный, хриплый. Задыхающийся голос повторял какое-то имя. Стюарт Брент, не успев налить в стакан виски, взглянул на дверь, из-за которой доносился этот вопль. Кто-то выкрикивал, задыхаясь, его имя... Кто звал его с такой неистовой настойчивостью в полночь из холла его собственной квартиры?

Брент шагнул к двери, держа в руке граненую янтарную бутылку. Повернув ручку, он вздрогнул: не оставалось сомнений, что снаружи идет борьба, – оттуда доносилось громкое шарканье ног, звуки ударов. Затем отчаянный голос послышался вновь. Брент толкнул дверь.

Богато отделанная прихожая была слабо освещена электрическими лампами, вставленными в пасти позолоченных драконов, извивавшихся по потолку. Дорогие красные ковры и бархатная обивка мебели, казалось, впитывали этот мягкий свет, усиливая эффект нереальности, однако борьба, происходящая перед его глазами, была так же реальна, как жизнь и смерть.

На темно-красном ковре виднелись яркие пятна крови. Перед дверью на спине лежал худощавый человек, бледное лицо которого казалось в тусклом свете восковой маской. На него навалился другой человек, уперев колено ему в грудь. Одной рукой он сжимал горло своей жертвы, а другой занес окровавленный нож.

Все произошло мгновенно. Нож опустился вниз, как только Брент шагнул в холл. Когда он замер на секунду в дверях, убийца бросил на него ненавидящий взгляд. В этот момент Брент увидел, что это был темнолицый иностранец, а его жертвой – белый человек. Древний инстинкт заставил его действовать, не раздумывая. Он со всей силы обрушил тяжелую бутылку на смуглое лицо. Раздался треск разбитого стекла, незнакомец опрокинулся на спину, а его нож отлетел далеко в сторону. Азиат моментально пришел в себя и со злобным рычанием вскочил на ноги; глаза его горели яростью, кровь и виски стекали по лицу.

Ветер дул через покрытые снегом вершины. Пронзительный ветер, который пронизывал насквозь, несмотря на сияющее солнце.

Стюарт Брент, Дрожа от холода, прищурился, глядя на этот нестерпимо яркий шар. У него не было плаща, а рубашка превратилась в лохмотья. Бесконечно долго он пытался вскрыть кандалы у себя на запястьях. Они звякнули, и человек, ехавший перед ним, выругался и, повернувшись, сильно ударил его. Брент покачнулся в седле; кровь показалась у него на губах.

Седло натирало – стремена были слишком коротки для его длинных ног. Он ехал верхом по высокогорной тропе в середине растянувшейся линии из тридцати человек – оборванных людей на изможденных, с выпирающими ребрами, лошадях. Они ехали, сгорбившись на своих высоких седлах и, склонив вперед головы в тюрбанах, покачивались в такт стуку лошадиных копыт. Винтовки с длинными прикладапи висели на седельных луках. С одной стороны от них поднималась высокая скала, с другой – зияло глубокое ущелье. Кожа на запястьях у Брента была содрана ржавыми железными кандалами; он весь был покрыт синяками и ссадинами; из носа временами текла струйка крови. Он ослабел от голода и испытывал головокружение от огромной высоты. Впереди неясно вырисовывался хребет горной гряды, которая маячила перед ними, как крепостной вал, в течение многих дней пути.

Словно в тумане Брент мысленно перебирал события нескольких недель, которые прошли с того времени, когда он внес на руках в свою квартиру умирающего Ричарда Стоктона, до этого невероятного, но все же до боли реального момента. Полный событий отрезок времени был пропастью, разделившей два мира, которые не имели ничего общего.

Он приехал в Индию на первом же пароходе, на который смог попасть. Двери чиновников открывались перед ним, как только он шептал пароль: "Вспомни коршунов Хорал Нула!" Его путь был облегчен внушительно выглядевшими документами с большими красными печатями, секретными приказами, переданными по телефону или произнесенными шепотом на ухо высокопоставленным чиновникам. Он легко двинулся на север по каналам, о которых до сих пор не догадывался, промелькнув тенью через огромную страну, перенесенный громадной машиной и поставленный посреди сцены... незаметный, полускрытый винтик империи, власть которой распространялась на полмира.