Фронт опять отгремел, отвыл, отгрохотал и привычно покатился дальше на запад, вместе с войсками, мертвой хваткой вцепившимися в глотку торопливо отступающего врага. Оттягивая к передовой живую силу и технику, оставляя в тылу оторопелую землю, обильно истыканную оспинами окопов, исполосованную траншеями и ходами сообщений, изуродованную вскрытыми фурункулами и язвами неисчислимых воронок.

Опаленные, изломанные, вывороченные на корню рощи и перелески с упреком качали вслед обеим армиям покореженными ветками, с остатками черных от копоти листьев. А больше всего досталось, наливающимся плодами, садам… Словно сыпавшаяся с неба беспощадная огненная смерть особенно ненавидела все взращенное и созданное руками людей. Обезумевший вихрь разрушения срывал с домов крыши, вырывал из стен огромные куски кладки, а то и обрушивал все здание целиком, до основания, заваливая перекопанные улицы баррикадами из битого кирпича, черепицы и бетонного крошева. Глумливо украшая уродливые руины, посверкивающими в лучах солнца, осколками битого стекла.

За прошедшие после боев несколько суток, на главных улицах и площадях городка, уже успели немного убрать или раздвинуть по бокам мусор, освобождая дорогу для проезда транспорта, но, как только капитан Корнеев сунулся в переулок, желая сократить путь, то сразу понял, что поступил опрометчиво. Этим завалам еще предстояла долгая жизнь…

Чертыхнувшись, Корнеев вернулся на расчищенную улицу и, вызвав в памяти схему прифронтового городка, уверенно зашагал в направлении виднеющейся вдали верхушки чудом уцелевшего храма. Костела или кирхи… В тонкостях богословских конфесий офицер был не слишком силен. Да и крест с навершия снесло шальным снарядом, так что прямой он был или перечеркнутый, с посрамленным полумесяцем или без, теперь уж только одному Богу известно. Тем более, по нынешним временам, когда колонны и шеренги из одних только героев и мучеников толпятся у врат любого Рая. Как, впрочем, и Ада тоже…

К назначенному часу капитан успевал с изрядным запасом. Поэтому, шел он не торопливо, наслаждаясь теплым днем и с презрительным, чуточку брезгливым любопытством рассматривая уцелевшие обрывки картинок, из непривычной для обычного советского человека, иностранной жизни.