В электричке по дороге на работу внимание доктора Владимира Князева привлекла сильно испуганная девушка. И несмотря на то что незнакомка отказалась делиться с ним своими страхами, Князев дал ей свою визитку. А на следующий день к нему явился следователь с сообщением о том, что рядом с больницей, где работает доктор, эту девушку насмерть сбила машина. Перед происшествием незнакомка зачем-то искала Князева…
Пролог
В тесном помещении, освещаемом лишь чадящими свечами, было душно и жарко. При ближайшем рассмотрении свечи эти, толстые и оплывшие, оказались черными, словно расплавленные автомобильные покрышки. Воздух был спертым, как в какой-нибудь крошечной часовне с низким потолком. Плотной, удушающей дымкой он повис посередине комнаты, разделяя пространство на две части. В верхней, словно паря в эфире, плавало в дыму широкоскулое лицо с раскосыми глазами. Оно завораживало своей необычностью, какой-то потусторонней, дьявольской красотой, граничащей с уродством, — поражающий воображение диссонанс! Ослепительно-белая остроконечная шапка, отороченная мехом и усеянная сверкающими камнями, составляла разительный контраст с иссиня-черными волосами, на вид жесткими, будто проволока. Глаза колдуньи, густо подведенные и опушенные накладными ресницами, пылали, подобно уголькам в растопленной печи. Посетительнице, порядком напуганной еще до того, как она вошла, даже почудилось, что в них периодически вспыхивают красные искры. Поежившись (как она надеялась, незаметно), гостья, повинуясь жесту хозяйки помещения, опустилась на стул с высокой спинкой, покрытый оленьей шкурой. Собственно, она ориентировалась только по этой самой спинке, так как сиденья не видела, а очертания ножек стула лишь смутно вырисовывались в сизой дымке.
— Фотку принесла? — скрипучим голосом поинтересовалась шаманка.
— Ч-что? — пролепетала женщина, пораженная тем, что невероятное существо вообще способно разговаривать. Суть вопроса ускользнула от нее, словно шаманка разговаривала на иностранном языке.
— По телефону тебе должны были сказать, чтобы ты принесла фотографию неверного мужа своей дочери, — проскрежетала та.
— А, да… конечно!
Эпилог
Конференц-зал стал вторым местом после кабинета главврача, который Муратов, вступив в должность, подверг перепланировке. Ремонт обошелся в баснословную сумму. Стены обили деревянными панелями, потолок выложили пробковой плиткой, пол — паркетом цвета венге. Стулья с дорогой обивкой, как шутили между собой врачи, были определенно украдены из дворца то ли в Пушкине, то ли в Павловске, а массивный стол, предназначенный для размещения начальства, подпирали гнутые ножки в форме львиных голов — новодел, конечно, но полностью соответствующий любви главного к роскоши.
За столом сидели Муратов, начмед и главный бухгалтер. Начальство выглядело так, словно все они перед совещанием напились касторки и сейчас готовились исторгнуть содержимое желудков наружу. Собрание состоялось в середине дня, и о нем Мономах узнал только перед операцией, которая заняла больше времени, чем планировалось. Так как он опоздал, пришлось крадучись пробираться к свободному месту и присесть с краешку, в одном из последних рядов. Это его устраивало: Мономах предпочитал находиться подальше от начальственных глаз.
— Что ж, коллеги, начнем, — важно проговорил Муратов, поднимаясь и упираясь увесистыми жменями в столешницу. Он пытался выглядеть спокойным, но вздувшиеся вены на красной шее говорили о том, что главный не просто взволнован — он в панике.
Оглядев зал, Мономах вдруг осознал, что присутствуют только заведующие отделениями. Он встретился глазами с Тактаровым. Вопреки обыкновению тот не зыркнул на него с привычной злобой, а просто отвернулся. Мономах поймал пристальный, многозначительный взгляд Ивана, сидящего на противоположном конце ряда.
— Без всякого удовольствия я вынужден сообщить всем вам, — продолжал между тем Муратов, — что во вверенном мне учреждении проходит аудиторская проверка.
