Июнь парными дождями обрадовал. На покосных ложках травы поднялись густо и дружно, как дети в большой семье — травинка травинку поддерживает. В самую бы пору литовкам звенеть. Да заводоуправление мастеровому люду на дедовских покосах косить запретило — билеты велено брать. За свой покос деньги платить… Управляющий-то уперся: «Берите билеты, иначе с завода сгоню!»

У Гаврилы-кузнеца изба и так достатком не блещет. Прелые онучи веревками вяжет, чтобы не рассыпались, и снова носит. Без сена зимой ему голимый зарез.

Другое дело у соседа его, кыштымского лавочника Моралы. У лавочника денежный мешок под завязку, сыпать некуда. Лошадей с полсотни держит. Конюхов подобрал придурковатых: гривенник от семишника отличить не могут, таким хоть вовсе за работу не плати — была бы кормежка мало-мальская. Разной скотины полон двор.

На его покосах кыштымцы не страдуют, больно прижимист и скупердяй. Прозвище тоже, как хвост, не зря за человеком тащится — у лавочника язык словно дегтем намазан. Каждого встречного облаять норовит, или худой молвой обмарать.

Кузнец Гаврила, хоть и голь перекатная, но у мастерового народа на почете. Гаврила-то помимо заводской работы горн с наковальней на огороде держал. Чуть ли не все лошади в Кыштыме подкованы руками кузнеца. И за работу брал Гаврила не дорого, так, копейки одни.