Зачем, любезная моя душа, неприлично предаем забвению славу и блаженство небесных венцов, которыми Христос, всех Царь, обещает увенчать тех, кои мужественно сопротивляются бесплотным врагам? Почему не содержим в уме той божественной цели, ради которой мы были созданы Богом по образу Его, но как животные, чуждые разума, препровождаем все время нашей жизни в угождении чреву? Почему, будучи созданы для наследования небесных благ, бессмысленно, о, душа, держимся земных? Я—образ Божий: соответственно сему мы должны и мудрствовать, чтобы приобрести первообразную доброту. Но знай, что ты тогда поступаешь сообразно своему Первообразу, с которым надлежит тебе иметь и действительное сходство, когда прилежно, даже до последнего своего издыхания, направляешь свою жизнь по его Божественным заповедям; когда далеко устранишь себя от подчинения страстным пожеланиям плоти; когда всякую ложь, и льстивый нрав и губительную зависть с корнем исторгнешь из своего сердца; возлюбим же во всем истину, правый разум, святое незлобие и святолепное житие. В противном случае никто пусть не называет себя образом Божиим, если не приобрел в себе всех красот Первообраза.

Мы созданы на земле, чтобы быть радетелями бессмертной красоты и участниками тайных Божиих бесед. Познаем же, душа, высоту своей славы и не уподобим бессмысленно себя бессловесным животным. Не один и тот же конец будет нам и им, о душа, равно как и образ не один и тот же у обоих. Им свойственно всегда наклоняться к низу и постоянно наполнять свои утробы земными произрастаниями; у нас же, душа, и самый вид тела прекрасно устроен прямо премудрым Художником. О прочих же боговидных красотах твоих, которыми ты весьма боголепно украшена, я не буду говорить: они достаточно убеждают нас в том, что отечество наше есть небо, и что мы можем хвалиться, что отцом имеем самого вышнего Бога. Поэтому и будем стараться всегда устремлять ум горе, где наш Отец и наше жительство. Вышний называет нас своими сынами: то почему же мы, как человеки, бесчестно изгоняемся из этой (божественной) жизни (Пс.81, 6, 7)? Вышнего прославим на земле, чтобы и Он украсил нас венцами небесными. Прославим Вышнего от всего сердца правым и непорочным хранением Его заповедей; возьмемся крепко за вечную жизнь. Возненавидим от всего сердца все низкое и отбросим от себя ярмо порабощения страстям. Станем на тверди высокой свободы, на тверди свободы богоподобной, которою ты обогащена была прежде того, как попала во власть губительного беса, когда, лишившись бессмертной своей славы, уподобилась скотам бессмысленным (Пс.48, 21). Ты лицом к лицу с дерзновением наслаждалась божественных бесед своего Создателя: в эту славу старайся опять войти боголепными нравами истинного благоверия.

Долго ли, о душа, будем порабощаться плотским сладострастям, коих конец—червь и огонь, горящий без конца? Доколе, гоняясь за существующим, как бы за чем‑то положительным, будем прельщаться умом, пребывая в соблазнительных помыслах? Доколе будем любить неистовою любовью сладкое питание, как бы какое бесконечное блаженство? Доколе будет нас прельщать пустая слава, услаждать золото, и осквернять разврат? Непостоянна, о, душа, здешняя жизнь, нет ничего в ней верного, вся она исполнена скорбей и обмана. Слава и всякое сладкопитание, богатство, вожделенная красота, —все это как цвет весенний со временем проходит и пропадает. Вот ты прославилась, хорошо питалась, наслаждалась, одержала знаменитые победы, прожила много десятков лет; а после этого что? — Червь и гниение, отвратительный смрад и бесчисленные страшные мучения в преисподней… Какую можем ожидать себе, душа, пользу по смерти от тех благ, когда ждет нас такая погибель? Не все ли то, как сон и дым, быстро исчезает и рассыпается, как бы от ветра? Если бы ты, душа, по смерти обратилась в небытие, как естества бессловесные, и не предстояло бы тебе дать ответ Судии всех и Царю о своих делах и замыслах; то не преступно было бы наслаждение временными благами, так как жизнь твоя продолжалась бы только до гроба. А как ты создана бессмертною, разумною и вечно нетленною, и, будучи образом Божиим, носишь в себе познание свойств своего Первообраза, чем собственно и стоишь выше естества бессловесных и бываешь, по слову Божию, святейшим домом Вышняго, чего, как должно, ты не сохранила: поэтому должно тебе отвергнуть от себя все то, что после смерти не последует за тобой, как то: богатство, скверные пожелания, сладкопитание, услаждение питиями, скорогибнущую славу, леность, гордость и дерзость окаянного сего жития, и всю эту суету, и воспринять противоположные тому добродетели; имея же непогрешимым наставником страх Божий, с теплейшим усердием и всегдашнею трезвенною мыслью ходить вслед божественного своего Первообраза. Если действительно желаешь сподобиться его божественной славы и наслаждаться блистающею благодатью его мысленной красоты и называться слугою Отца Небесного: то непрестанно «утреннюй» к Царю твоему, Иисусу, умоляя Его священными молитвами и «землею», непосещаемого скверными и бессловесными помыслами, то есть, «плотию», истощенною сухояденьем, очищенною от страстей и «пустующею», как вещает богоглаголивый песнопевец, «являйся», душа, Царствующему в вышних, чтобы «видеть» тебе Его святую «славу», и да наполнятся «от тука и масти» небесной «уста твоя» и воспоешь «устнами радости; ищущие же» всегда твоей погибели пагубные бесы, «снидут в преисподния» и темные пропасти «земли» и «предадутся в руки» губительного «оружия преисподняго», и «будут частию Лисовом» (Пс. 62, 2—11).

Не предпочитай же без ума, о душа, тленное, вечно пребывающим небесным благам, чтобы не случилось с тобою сказанное меонийцем Гомером, который говорить: «неразумный человек тогда приходит в сознанье, когда впадет в беды и уже нет возможности пособить себе». Ведь подвиг добродетели установлен в этой жизни, в которой мы прежде пали страшным паденьем, где и противники наши всегда пред нами налицо, с которыми если мы храбро сражаемся, то с радостью достигаем своего прекрасного отечества, Богом созданного Эдема. Одна, одна только главная должна быть у нас цель, это—с радостью трудиться до самого гроба для славы Божьей. Этот прекрасный подвиг дарует хорошо подвизающимся Тот, Кто есть Сам податель и хранитель жизни. То и составляет единственное и сладостное воистину веселье, чтобы иметь живущею в сердце божественную доброту. В том и заключается неложное и твердое упованье, чтобы выражать надежду твореньем добрых дел. Одно только то стяжанье обыкновенно по смерти последует за нами, которое собрано прилежаньем к божественным добродетелям; в том состоит единственная премудрость и истинное художество, чтобы всегда побеждать свои нелепые страсти; одно только истинное богатство есть богатство душевное, которое дарует Христос—Царь своим друзьям. Все же остальное—смех, на минуту увеселяющий сердце, а потом наказывающий вечно муками преисподней.

<i>Душа.</i>Ум мой любезный! К тебе ныне обращаю обычную беседу. Не малое объемлет меня удивление, каким образом ты, будучи поставлен Создателем как бы некоторым властелином, и содержа все жизненные мои силы и все, без исключения, части тела, как царь какой, владеющий укрепленным городом, или как некоторый искусный кормчий управляешь всем телом посредством своих искуснейших умственных мановений; потом, как наездник какой, который, будучи сброшен свирепым конем, лишается победы, а часто даже и самой жизни: так и ты, будучи часто одержим какою‑нибудь темною страстью, —или пагубною завистью, или гневом, или печалью, —тотчас весь приходишь в сильное смущение и страшно печалишься, и тогда все твои рассуждения и слова становятся неприличными и, короче сказать, не признаешь тогда никого, ни сродников, ни самых любезных тебе друзей. Сказать ли еще больше? Ты испускаешь тогда беззаконную хулу на Самого Того, Кто Един Благ. Скажи, прошу тебя: почему это так с нами—со мной и с тобой—случается? Сильно желаю, возлюбленный, об этом от тебя узнать.

<i>Ум.</i>Крайне неудобовразумительное и непостижимое для разума усердно желаешь ты, душа, узнать от меня. Поэтому я с великим удовольствием предпочел бы совершенное молчание, если бы не совестился божественного проповедника, требующего, чтобы мы всегда были готовы к ответу всякому, вопрошающему нас о словеси (1Петр. 3, 15.) премудрости. Итак, сколько могу, при помощи свыше, скажу тебе немного о том, о чем спрашиваешь.

Страшный, весьма страшный недуг, о, душа, есть самолюбие, и этот злой нрав, утвердившись долгим временем в душах наших, требует больших трудов и подвигов, пока не будет изгнан из нас. Было когда то, было время, когда мы с тобой были свободны от этих страстей, и имели жизнь вполне тихую и безмятежную, насыщаясь высокими и чистыми мыслями самых божественных желаний, —когда не волновались ни тщетною славою, никакими спорами, ни пагубною завистью, ни гордостью; но простым, незлобивым и однообразным мудрованием всегда стремились горе, будучи поощряемы желанием совершеннейшего блага. Творец наш, душа, прост, и нисколько не причастен никакому злу и лукавству. Это — одна благость, одна премудрость и правда; Он милосерд, щедр, весь свят и праведен; от Него изобильно источается всякая святыня, всякая благость и всякие духовные дары. Желая возвести в это совершенство и созданного Им изначала по Своему божественному образу, Он, преблагий, дал ему божественную заповедь, которую если бы он до конца сохранил без вреда, то был бы воистину блажен, и всегда чисто и бесстрастно наслаждался бы беседою с Самим Богом. Ибо самым тем божественным дуновением Он вложил в него все те досточтимые добродетели, которые находятся в Божественном и всесвятом естестве, каковы суть: благость, милосердие, кротость, правда, любовь и подобный тому. Однако, не дал ему сразу и совершенное преуспеяние, —и это с одной стороны для того, дабы он не вознесся множеством дарований и не был окончательно лишен божественной любви, а с другой стороны, чтобы, поощряемый желанием совершеннейшего и чистейшего блага, он всегда больше стремился к получение его. Так понимать заставляет меня то обстоятельство, что он не мог долго воздержаться от нарушения Божией заповеди. Если бы он имел вполне твердую веру, то имел бы и твердое преуспеяние; ибо от веры рождается разум, как ясно говорит мудрое изречение Писания: «аще не уверуете, не имате разумети» (Ис.7, 9). Итак, причиною его падения было несовершенство веры и любви к Создателю. Удовлетворено ли теперь, душа, твое желание, или и еще нуждаешься, чтобы тебе сказано было об этом более пространно?

<i>Душа.</i>Если для тебя не составит особенного труда, то прошу сказать яснее. Также скажи и о том, каким образом можно приобрести кротость?