Эсхатология, милленаризм, адвентизм: история и современность

Григоренко А. Ю.

К читателю! (Вместо предисловия)

Предисловия, с точки зрения автора, пишутся в первую очередь для ленивых читателей, не желающих самостоятельно разбираться в содержании толстых монографий – студентов, аспирантов и т.д. Вот почему автор, предполагая в своем читателе не праздного любопытствующего, вместо краткого пересказа основного содержания книги собирается рассказать прежде всего о том, как шла над ней работа, как постепенно по мере углубления в историю адвентизма менялся первоначальный план.

Вначале автор предполагал написать традиционную религиоведческую работу по адвентизму, включающую такие разделы как «возникновение адвентизма», «специфика адвентистского вероучения и культа» и т.д. Но по мере накопления материала автору пришлось убедиться в том, что специфику вероучения адвентизма не раскрыть адекватно без обращения к истории христианской церкви, без анализа книг Ветхого и Нового завета, без произведений раннехристианских авторов и «отцов» Реформации, без исследования той социально-культурной обстановки, в которой зарождался в середине XIX в. адвентизм седьмого дня. Такое обращение было обусловлено необходимостью выявления историко-культурных и историко-религиозных элементов, которые в процессе исторического развития в результате сложных метаморфоз образовали сущность и форму того религиозного течения, которое в конце XIX в. получило название «адвентизм». Естественно, что эти «первокирпичики», из которых в итоге сложился современный адвентизм, не вошли в его состав и структуру в готовом, неизменном виде, а подверглись сложной, весьма ощутимой и заметной перековке в горниле духовной истории человечества. Одни из этих «первокирпичиков», достигнув зрелости, вышли на первый план в новом религиозном движении, другие, утратив свою актуальность, ушли на задние ряды, третьи же и вовсе отмерли в ходе эволюции человеческого духа. В итоге же, как результат этих исторических метаморфоз, родился современный адвентизм. Вот почему в настоящей работе уделено столь большое внимание истории христианской эсхатологии, хилиазма, мессианизма и т.д.

Касаясь истории российского адвентизма, причин его появления на территории царской империи в конце XIX в., факторов, способствовавших успешной адаптации западного пришельца к новым социально-культурным условиям, автор предварительно высказывает несколько соображений, которые и обусловили дальнейший ход исследования. Во-первых, несмотря на то, что именно православие было «демиургом» отечественной культуры и государственности, в России испокон веков существовала достаточно устойчивая антиклерикальная, антицерковная традиция, в лоне которой возникли сперва ереси XIV-XV вв., затем старообрядчество, сектантство вроде молоканства и духоборства. Именно в этом русле и развивался западный по своему происхождению продукт религиозной эволюции – адвентизм, видоизменяясь под влиянием новых социокультурных условий. Росту популярности адвентистского вероучения и у российских молокан, духоборов, баптистов, лютеран, православных, переходивших в новую веру, способствовали эсхатолого-хилиастические и мессианские настроения, чаяния и надежды многих поколений русских людей. Понимание этого факта во многом облегчило изучение дальнейшей истории адвентизма в России в конце XIX – XX вв.

Все вышесказанное побудило автора не только изменить план книги и расширить ее содержание, увеличить ее объем, но и переработать даже ее название. Если ранее планировалось традиционное для такого рода работ по истории религии название «Адвентизм: история и современность», то в конечном итоге оно как-то незаметно для самого автора предстало совсем в ином виде: «Эсхатология, милленаризм и адвентизм». Удалось ли автору реализовать свой замысел, — об этом уже судить читателю.

Глава 1. Историография адвентизма

Адвентизму посвящено огромное количество литературы. Значительная ее часть посвящена истории возникновения адвентизма в США, дальнейшему его распространению в других странах. Эти книги написаны по преимуществу последователями исследуемого течения. Число таких книг столь велико, что не имеет никакого смысла пытаться предпринять даже попытку их анализа; целесообразнее, очевидно, использовать наиболее обстоятельные и фундаментальные из них в качестве источника информации.

1

Справедливым будет данное ограничение и в выборе источников, касающихся исторических и теоретических корней адвентизма, связанных с возникновением и распространением протестантизма в странах Западной Европы и США в XVI – XIX вв. Этот период в истории религиозных движений достаточно полно освящен как западными, так и отечественными исследователями. Нам оставалось лишь выбрать из написанных ими работ те, что в большей степени подходили целям и задачам нашего исследования.

2

Свое внимание в данной главе мы сосредоточим прежде всего на отечественной литературе, посвященной истории адвентизма в России. Всю эту литературу можно разделить на несколько направлений в зависимости от мировоззренческой, социально-политической ориентации их авторов. К первому мы относим весьма малочисленные работы по истории адвентизма в России, написанные членами церкви АСД, которые содержат уникальный материал по истории отечественного адвентизма.

3

Ко второму направлению следует отнести официальную и православно-миссионерскую литературу, целью которой являлась апологетика и охрана православия как государственной религии империи, обличение и критика адвентизма и других религиозных течений, расходящихся в вопросах веры с официальной идеологией, с православием.

Помимо этих работ следует выделить исследования дореволюционных светских авторов – историков, этнографов, географов, журналистов, политических и общественных деятелей, которые стояли на антиклерикальных демократических позициях и потому расходились во взглядах на сущность народных религиозных движений с православными авторами.

Наконец, к числу работ, использованных в нашем исследовании, следует отнести книги, брошюры и статьи, написанные в России до и после 1917 г. авторами, принадлежавшими к марксистскому религиоведению и потому стоявшими на атеистических позициях. Несмотря на то, что эти работы были написаны людьми, заведомо негативно относящимися к религии и верующим, в них можно почерпнуть немало интересующей нас информации о жизни адвентистов как до 1917 г., так и при советской власти. Тенденциозность этих работ ни в коем случае не должна заслонять от нас содержащийся в них фактический материал.

§1. Официальное и православно-миссионерское направление.

Начиная со второй половины XIX в., иерархи Православной Церкви и высшие чиновники государственной власти все с большей обеспокоенностью наблюдают за стремительно развивающимся по всей территории России сектантским движением. Со всех губерний священники и чиновники министерства внутренних дел, губернаторы и полицейские приставы сообщают, что повсеместно от православной церкви отходят прихожане, становясь легкой добычей сектантских проповедников. В православной литературе и официальных сводках российского правительства замелькали слова «секта», «сектанты» и т.д. В связи с этим целесообразно разобраться в том, что же означают сами термины «секта», «сектантство». Само понятие «секта» происходит от латинского «секви» — «следовать». Имелся и греческий аналог этого слова «хайреси» — ересь. Этим словом уже в эпоху раннего христианства обозначали различные течения внутри этого вероучения, по-разному относящиеся к миру, обществу, к дисциплине внутри своих рядов и т.д. Никакого негативного значения это слово первоначально не имело. Именно по этой причине многие исследователи, ученые, теологи как на Западе, так и на Востоке, не вкладывая в понятие секта негативного значения, широко пользуются им, обозначая им «учение», «школу» или «стадию» в рамках магистрального религиозного течения или направления. Можно вспомнить в связи с этим, что практически вся религиозная традиция Японии была основана главным образом именно на таких «сектантских» учениях и школах. Известный историк и популяризатор китайско-японского учения чань-дзэн Дайсэцу Судзуки в своих трудах писал о секте дзэн, не полагая это понятие оскорбительным. Западные социологи при анализе истории религиозных движений, их места в обществе также активно используют понятие секты, не вкладывая опять-таки в него никакого негативного, а тем более оскорбительного значения. Еще в 1912 г. немецкий социолог-протестант Трельч в работе «Социальные учения христианских церквей и групп» выявил, что тексты Нового Завета говорят о двух организационных формах христианской религии того времени: церкви и секте. Они не зависят друг от друга в том смысле, что ни одна из этих форм не была порождением, модификацией или искажением другой. Существуя самостоятельно и одновременно друг с другом они – церковь и секта – представляли уже в то время различные способы социального самовыражения христианских ценностей и идей применительно к различным социальным носителям и субъектам этих ценностей и идей. Аналогичные мысли высказывал другой социолог М. Вебер в начале XX в. В своей работе «Хозяйство и общество» он подошел к проблеме дихотомии «церковь-секта» с социологических позиций, сравнивая их друг с другом по трем основополагающим для них признакам: отношение к «миру», критерий членства и организационная структура. Церковь обычно не противопоставляет себя миру, приемля его культуру и порядок; к своим членам предъявляет умеренные, позволяющие им быть одновременно и членом общества, требования, основывает и реализует свою деятельность через свою бюрократическую организацию, основанную в первую очередь на иерархической лестнице взаимоотношений между своими членами и структурами. Секта же, наоборот, в своей духовной и материальной жизни проявляет тенденции неприятия, осуждения мира. В отличие от церкви, секты не стремятся к универсальности, пытаясь остаться на стадии общины «избранных». В связи с этим секта предъявляет к своим членам жесткие требования, основанные на аскетизме, самоограничении и т.д. Наконец, вместо бюрократически-иерархических отношений, которые характерны для церкви как социальной организации, между членами секты «по идее» должны существовать отношения любви, отношения духовные.

Исследуя религиозные организации в США, еще один социолог религии Р. Нибур отметил тот факт, что некоторые секты в процессе своей эволюции теряли такие типические для них черты, как замкнутый характер, элитарность и неприятие мира, вступали в широкий круг отношений с обществом, государством. Такой путь, по его мнению, проделали в своем развитии баптисты, методисты, адвентисты. С точки зрения Р. Нибура такие религиозные организации с формальной позиции не могут именоваться церковью, ибо им не присущ универсализм, т. е. «тесная связь с широкими слоями общества, приверженными церкви как символу национальной идентичности или преданности государству…».

Из сказанного видно, что в таком понимании слова «секта», «сектант» лишены отрицательного значения и указывают лишь на определенные социологические характеристики того или иного религиозного движения. Вот почему многие, даже конфессионально ориентированные историки путь своей организации характеризуют словами: «От секты к церкви».

В России сложилось иное отношение к понятию «секта». В русском языке это слово оказалось в окружении однокоренных слов: «сечь», «отсекать», «секира». Корень в основании всех этих слов один – все то, что отсечено, что является фрагментом усеченного целого. Тем самым ему придавалось резко отрицательное, негативное значение. Именно по этой причине термин «секта» воспринимается в России не столь нейтрально и терпимо, как в США и Западной Европе.

В нашей стране понятие «секта» вошло в обиход в XVII – XIX вв., когда в России начались большие подвижки в религиозной жизни и с легкой руки православно-миссионерских авторов и властей стало связываться со всеми религиозными явлениями вне рамок государственной религии российской империи, т. е. вне православной церкви. Это слово попало в русский язык из немецкого в эпоху Петра I (так регистрируют время появления этого слова на Руси словари) и с того момента им стали называть все религиозные течения, появлявшиеся там с XVII в. в качестве антицерковной оппозиции. Казалось бы, после того, как православие утратило свой статус государственной религии, всякое использование терминов «секта», «сектантство», «сектанты» утратило свой смысл. Однако, большевистские идеологи вне всякой логики продолжали использовать в атеистической литературе понятие «секта» и «сектантство», включая в него даже старообрядчество.

§2. Либерально-демократическое направление

В дооктябрьский период в России было написано немало книг, публицистических и художественных произведений, посвященных описанию различных религиозно-общественных движений. Авторы этих произведений стояли на антиклерикальных демократических позициях. Они сочувствовали тем, кто осмелился верить по-своему, всячески защищали их от полицейского и церковного произвола, активно выступали за отделение церкви от государства в России, за утверждение свободы совести, веротерпимости и равенства всех религий и конфессий. На страницах своих произведений они описывали те гонения и преследования, которыми подвергались религиозные диссиденты на протяжении всей русской истории, повествовали о героической борьбе этих инакомыслящих за право на свою веру, за что их без суда и следствия бросали в тюрьмы, ссылали в места не столь отдаленные.

Среди этих авторов следует выделить действительного члена императорского Русского Географического общества, члена-сотрудника юридического общества при Санкт-Петербургском госуниверситете, действительного члена Санкт-Петербургского религиозно-философского общества В. И. Ясевич-Бородаевскую

51

, лидера российских кадетов П. Н. Милюкова

52

, известного общественного деятеля С. П. Мельгунова

53

, талантливого журналиста А. С. Пругавина

54

и других. Кроме этих известных в то время общественных деятелей, публицистов и исследователей на защиту свободы совести, попранных прав русских сектантов встали и многие другие честные люди России, часть из которых, опасаясь за свою судьбу в деспотическом государстве, каковою являлась тогда Россия, издавали свои книги за рубежом, под псевдонимами или лишь инициалами, скрывающими имя автора.

Характеризуя методологию православно-миссионерского сектоведения, исследователи, стоявшие на антиклерикальных, демократических позициях, в своих работах и статьях подчеркивали прежде всего субъективизм, тенденциозность, пристрастность православных авторов при описании русского сектантства. «Духовным органам, — писал в 1903 г. один из либерально-демократических публицистов, скрывавший свое имя под инициалами P. S., — не доставало беспристрастия, не доставало спокойного объективного отношения, столь необходимого для выяснения сложного общественного явления и, наконец, не доставало широты взгляда, так как они рассматривали вопрос исключительно с политической точки зрения, имея в виду обличить учения разных сект в тех или других отступлениях их от догматов господствующей православной церкви».

Попыталась ответить на этот вопрос В. И. Ясевич-Бородаевская, которая внимательно и глубоко исследовала духовно-нравственные процессы, происходившие в конце XIX в. среди русского крестьянства. Литературный дар и, главное, искренность вкупе с глубиной анализа этой талантливой и совестливой женщины делают ее свидетельства весьма ценными для нас. «В руках сельского священника, — писала она, — самое могущественное орудие – нравственное влияние на паству, а потому, если мы наблюдаем разлад между паствою и ее пастырем, то вина в данном случае почти всегда должна быть отнесена за счет последнего. Если у крестьянина по вопросам веры возникали сомнения, то в большинстве случаев он прежде всего шел к сельскому батюшке. Какая встреча ожидала его и что выносил он из беседы со священником? Его недоумения, запросы его наболевшей совести почти всегда принимались темным и, в большинстве своем опустившимся сельским священником за какое-то дерзновенное нарушение установленного господствующего государственного порядка. Вместо задушевной беседы человека насильно привлекали в храм, где над ним издевался миссионер или священник, глумились мучительно, грубо, публично, превращая храм в базарную площадь, и, в лучшем случае, дело кончалось простым разрывом с господствующей церковью, в большинстве же случаев – доносом по начальству, протоколом, розыском единомышленников, а далее уже работало за «пастырей» уголовное законодательство. Подобное отношение не могло привлечь сердца ищущих правды и истины к пастырям господствующей церкви», которые и ныне остаются «сословием, предназначенным лишь для выполнения церковной обрядности». Народ же не удовлетворяется ныне одной формальной стороной религии, а требует религии одухотворенной, требует проповедей не по тетради, а живого слова, возвышающего душу и подымающего нравственно слушателя, пробуждающего в человеке духовное начало. Кто знаком со сказыванием очередных проповедей, составленных по заранее предначертанному шаблону, куда священник боится вставить свое лишнее слово, кто вслушивается в эти проповеди, лишенные теплоты, живой веры и жизненности, тому понятен стал трагизм положения священника, в котором жива душа; и охлаждение во многих местах прихожан к обрядам и к хождению в церковь не доказывает вовсе отсутствие религиозности, а является лишь результатом неудовлетворенности и падения нравственного авторитета господствующей церкви. Ведь теперь уже нельзя так халатно относиться к запросам паствы, ибо пасомые найдут иное отношение к своим духовным нуждам в другой церкви, куда доступ теперь совершенно свободен».

Таким образом, В. Ясевич-Бородаевская, как и многие другие либерально-демократические авторы того времени, возникновение сектантства в России рассматривала как закономерный результат, как продукт внутреннего развития народного духа, когда на смену не могущей удовлетворить выросшие духовно-нравственные потребности людей старой религиозной идеологии приходят новые формы духовного творчества человека, более соответствующие духу времени. Эту позицию разделяют многие исследователи тех лет. По словам В. Андерсона, «когда человечество начинает доживать известный период своей исторической жизни, когда утомленное предшествующей борьбой оно начинает как бы вянуть, для него необходима новая встряска, новые горизонты, новое пространство для эмиграции, так сказать, приунывших духовных сил. Зарождается новая «вера»… Закон прогрессивно и неизбежно должен проявиться. Движение против религиозно обрядового формализма зиждется на голосе человека, уме и порыве сердца».

§3. Марксистское направление

Историю марксистской школы в изучении русского сектантства можно разделить на два теснейшим образом связанных друг с другом периода: дооктябрьский и послеоктябрьский.

Различие между первым и вторым определяется прежде всего различным положением большевистской партии в политической системе российского общества. В конце XIX и начале ХХ столетий деятельность этой партии была нацелена исключительно на завоевание власти, в связи с чем большевики были заинтересованы в первую очередь в расширении числа союзников в этой своей революционной борьбе с царизмом. Именно эти соображения породили ту тактику и стратегию отношения большевиков к сектантству, которые в резолюции II съезда РСДРП были выражены в следующем виде: «Принимая во внимание, что сектантское движение в России является во многих его проявлениях одним из демократических движений в России, II съезд обращает внимание всех членов партии на работу среди сектантства в целях привлечения их к социал-демократии».

77

Реализуя написанную им же эту резолюцию партии, ее вождь В. И. Ульянов-Ленин в то дореволюционное еще время активно выступал в печати в защиту свободы совести, веротерпимости, активно боролся с «инквизиторской травлей сектантов» царским правительством.

Задачу привлечения русских сектантов на сторону большевиков В. И. Ленин возложил на своего ближайшего и надежнейшего друга и соратника В. Д. Бонч-Бруевича. Последний, наивно полагаясь на искренность чувств и высказываний своего вождя, добросовестно пытался реализовать тактику партии в своих дореволюционных статьях о сектантстве, защищал их от клеветнических измышлений со стороны царского правительства и православных сектоведов, следуя при этом традициям либерально-демократического направления в изучении русского сектантства. По его словам, не иноземные заезжие проповедники, не патология индивидов, а конкретные социально-экономические и политические условия жизни людей, прежде всего русских крестьян, вызывают к жизни различные сектантские настроения и организации, являющиеся именно протестом против царящего в стране порядка, в соответствии с которым самодержавие и православная церковь решали, как надобно жить, и думать и во что веровать русскому народу.

Характерной чертой большинства российских сект, по мнению В. Д. Бонч-Бруевича, поэтому и является «свободомыслие», проявляющееся в том, что сектанты, не желая жить так, как от них требуют правительство и Церковь, «все дела житейские стремятся разрешить по собственному рассуждению, логикой собственного разума, установившегося обычного права и общественного мнения»,

После прихода к власти и упрочения своей диктатуры большевики пересмотрели отношение к своим бывшим союзникам во время подготовки революции: мелкой буржуазии, крестьянству, интеллигенции, сектантству. Вспомнив, что религия – это опиум для народа, они объявили сектантству войну.