Магистраль проспекта была слишком длинной. Слишком. В этом вся загвоздка. Реконструкция однажды охватила ее исток и лет эдак через пятнадцать с бульдозерами, экскаваторами, бетономешалками, тракторами, со всей рабочей силой доплывала до окончания магистрали. Но технический прогресс, который все годы, естественно, отнюдь не топтался на месте, решительно требовал новой реконструкции, а консерваторов нет, и — ах! все начиналось сызнова.

Потому все транспортные средства, для сквозного полета коих, собственно, и назначался проспект, годами чадили тут на аварийном ходу, смоговали, а шоферня, простая и таксомоторная, грозилась кулаком электронные бетономешалкам, шептала таинственные газетные слова: «Лучшее враг хорошего!»

Прораб Васькин, пришедший трудиться на магистраль трудным подростком, завершал третий период начальником участка, обладал подшивкой благодарностей и вел за собой третье поколение строителей аллеи, молодых вихрастых Васькиных. Был и он лихим-молодым, строил, пел-говорил:

— Эх, отгрохаем реконструкцию, ну заживем!

Теперь, на седьмом десятке, только покряхтывал, озираясь на редкостные красоты проезжей части. Знал сердцем, спиной, суставами чуял — сзади новая реконструкция знак дает, зреет в чертежах, чтоб зачеркнуть содеянное им, Васькиным, и его потомственным пополнением.