Почему необходимо знать историю династии Романовых? Более того, почему при изучении русской истории следует выделить сведения о Романовых в отдельный раздел, не давая им раствориться в общем курсе? На эти вопросы можно дать не один ответ. Ведь именно в период правления Романовых формируется окончательно русская народность, а затем и национальность, четко оформляется русская государственность, выходит на мировую арену русская культура. В течение примерно полувека, с тридцатых по восьмидесятые годы, наши студенты и школьники изучали некую «безличную» историю. Характерам правителей, их семейным связям, их быту и пристрастиям фактически не уделялось внимания. А между тем подобные сведения вовсе не есть пикантное дополнение к «основному курсу»; не представляя себе правителей государства именно в качестве конкретных людей, трудно представить себе и понять последовательность событий, логику действий. И даже историю быта и нравов не объяснишь, не поймешь, искусственно устраняя из нее личность «человека правящего». Когда мы говорим: «елизаветинское кресло», «викторианский сервиз», «павловский ампир», это вовсе не означает просто «нечто, что было в правление такого-то», но нечто, тесно связанное опять же с личностями все тех же – Елизаветы I и Виктории, английских королев, Павла I, российского императора, и так далее.

И, наконец, сама история как таковая. А что, собственно, мы изучаем? Какую русскую историю?

Вот здесь возможно недоуменное пожатие плеч все того же школьника, студента и даже преподавателя. То есть как это – какую историю? Историю – и все! Какую? Их разве несколько? На сегодняшний день, вероятно, главная задача нашего начального и среднего образования – дать учащимся представление о том, что история не падает с неба в виде готовых оценок, которые следует заучивать наизусть вместе с определенным набором сведений и дат. Увы! Из одних и тех же дошедших до нас документов, законодательных актов, частных писем и воспоминаний, археологического материала и бытовых и этнографических данных можно извлечь самые разнородные, порою полярно противостоящие

Так какую же русскую историю мы изучали до сих пор? Мы изучали то, что можно назвать «Романовской концепцией русской истории». То есть это русская история, в которой все оценено и интерпретировано с точки зрения правящей династии Романовых, работает апологетическая романовская концепция. И в этом ничего удивительного нет. Ведь именно при Романовых (уже при первых Романовых) формируется четкое осознание необходимости для государства «писаной истории». Все крупнейшие русские историки: Татищев, Устрялов, Карамзин, Ключевский, Соловьев – в сущности, историки династии Романовых, предшествующие века трактуются, скорее, как предыстория, опять же, династии Романовых… В этом корни нелегкого (строжайшая цензура!) пути развития русского исторического романа и корни вариантной оценки таких сложных явлений, как бунты, казачьи выступления, российское самозванчество и т. д.

Но погодите, – возможен вопрос, – а как же после семнадцатого года, а как же при советской власти? Вопросы закономерные. И первый ответ на них: загадка. Да, загадка живучести Романовской концепции. Давно уже не правит Российским государством династия Романовых. Династия Романовых предана, что называется, «официальной анафеме». Однако перелистаем страницы учебников… Нет, нет, на протяжении полувека – все тот же Карамзин, все тот же Ключевский, да что там – все тот же Иловайский, старый гимназический учебник, символ реакционных воззрений. Конечно, язык сделался казенным и сухим, исчезла живость картин, эпизодов, характеров; добавлено, что цари были угнетатели народа и что восстания – это хорошо. Но Романовская концепция русской истории – вот она! Она никуда не исчезла. Это мы ее, именно ее изучаем и продолжаем изучать. Это она, немножко общипанная, немножко неуклюже подмазанная, застегнутая на все оловянные пуговицы казенно-сиротского учебникового изложения (долой, долой великолепных стилистов Карамзина и Ключевского)… Но это именно она, она… И, откровенно говоря, было бы очень странно, если бы вдруг явилось к нам что-нибудь совсем, совсем другое…

Коротко, еще короче, совсем-совсем коротко… До Романовых русскими землями правила династия Рюриковичей. Мы сейчас не будем эту династию рассматривать в подробностях. Отметим только один любопытный факт: российская историческая наука отстаивала версию норманнского, скандинавского происхождения Рюриковичей; советские историки легко этой версией пожертвовали, как бы в интересах патриотизма. Интересно: неужели российским имперским историкам этого самого патриотизма не хватало?.. Вот мы сейчас поставили вопрос, и ответим на него в следующей главе. А пока отметим вторую половину XII века, движение Рюриковичей с южной (Киевской) Руси на северо-восток, формирование Золотого кольца как центра развития русской народности. Андрей Боголюбский делает стольным городом Владимир. А менее нежели век спустя происходит экспансия азиатских мигрантов, известных под именем «тартаров», «татаро-монголов». Их «народ-войско» движется на русскую городскую цивилизацию, отгороженную, отделенную от западноевропейских культурных центров прежде всего специфическим, усложненным, «изолятным» алфавитом. Соединение «народа-войска» с «изолятным регионом» породит особую, расширяющуюся посредством приращения территорий государственную модель, будущую Российскую империю. В XIV веке сельджуки и цивилизация изолятного греческого алфавита породят вторую выдающуюся империю – Османскую. Это крайне трагический период. Оформляется противостояние Восточной (Русские земли, Балканы) и Западной Европы. Прежде всего, это противостояние двух алфавитных систем: универсальной латиницы и более сложных греческого алфавита и кириллицы. Оформляется и религиозное противостояние – православия и католицизма. Западная Европа становится сердцем, центром развития мировой культуры. И если Балканы просто примирятся с этим, то для молодой и несмотря ни на что крепнущей русской культуры Запад очень скоро преображается в необыкновенно живой и трагический источник притяжения-отталкивания. Это постоянное «люблю и ненавижу» породит своеобразие русской культуры, ее трагическую мощь и величие. Но покамест еще невозможно угадать наступление времени, когда универсальная латиница преклонится перед изолятной кириллицей, представленной Толстым, Достоевским, Чеховым. Пока русские князья только оказываются очень одаренными учениками Орды, и потому ее рушителями и преемниками одновременно. «Русским центром» все более делается великое княжество Московское. В Москве княжат потомки Александра Невского. (Вот они, предшественники Романовых! Советская историческая наука сохранит пиететное отношение к Даниилу Александровичу, Ивану Калите, Ивану III, который первым был прозван «Грозным».) Карамзин первым оформляет образ князя, «собирателя», «устроителя» земель, «дипломата», умело и ловко обходящегося с Ордой. Этот образ будет воспринят советской исторической наукой с некоторыми, достаточно вялыми поправками, то есть указаниями на то, что все князья – «все равно угнетатели». Подлинный критический анализ, внимательное изучение письменных источников – еще впереди.

Следует отметить важный для будущей истории Романовых брак Ивана III (первого «Грозного») с воспитанной в Риме племянницей византийского императора Зоей Палеолог (в Москве она принимает имя «София»). Византийский двуглавый орел на русском гербе, представление о Москве как о «Третьем Риме» (после падения Константинополя) – отсюда. Любопытна сохранившаяся ватиканская мозаика, изображающая Зою и Ивана (последнего, разумеется, заочно). Однако принятие универсальной латиницы, непосредственное приобщение, приращение к европейской культуре уже не были возможны, специфический русский путь уже был проложен.

Показательны в этом смысле несколько, казалось бы, разнородных моментов. Первое (и очень важное в дальнейшем в истории Романовых): Зоя-Софья ввела на Руси византийский обычай аристократического брака по смотринам. До этого Рюриковичи вступали в династические браки, являвшиеся символами соответственных военных и дипломатических союзов. Брак по смотринам предусматривал выбор невесты для правителя из собственных подданных и – соответственно – борьбу кланов внутри государственного организма. Брак по смотринам достаточно основательно отрезал Россию от Европы, все попытки возобновить институт династических браков оставались довольно долгое время безрезультатными. Но об этом нам еще придется говорить.

Второй момент – к вопросу о противостоянии-притяжении «Россия—Европа». Показательна судьба строителя каменного кремля, итальянского архитектора Аристотеля Фиораванти. Приглашенный в Москву (конечно, по инициативе Зои-Софьи), он уже не был отпущен на родину, умер, по всей вероятности, в заточении.

И, наконец, – третий момент, который хочется отметить и который показателен все для той же трагической темы (Россия—Европа). Речь идет о мифической библиотеке Ивана IV (Грозного), якобы привезенной еще его бабкой, все той же Зоей-Софьей. Кажется, и поныне существуют энтузиасты, пытающиеся разыскать таинственную «либерею», предполагают ее закопанной в каких-то неведомых кремлевских подземельях. Увы! Кажется, это единственная в мире библиотека, которую приходится искать. И, в сущности, не в библиотеке дело, а в грустной попытке обнаруживать западноевропейские институции там, где их не может быть. Увы и еще раз увы, сундук с несколькими фолиантами – не библиотека, и самый просвещенный православный монастырь не есть аналог понятию «университет». Но с этим нам еще придется столкнуться, и даже очень скоро.