Слегка потянувшись, чтобы хоть как-то снять напряжение в одеревеневшей от усталости спине, и подобрав под себя юбку, Абигейл Констанс Спенсер наконец-то присела на ступеньки крыльца своего дома. Сквозь открытую дверь было видно, что в холле и в кухне теперь все блестит и сияет чистотой. Сегодня утром Абби проснулась довольно бодрой и была настроена по отношению к своему жилищу весьма решительно, ведь в доме царил такой хаос, словно там побывал сам предводитель гуннов — Аттила. Сейчас же, в неясном свете сумерек, какие бывают только в самые последние дни лета, все в доме сверкало.

Правда, Абби уже едва могла сидеть от усталости. Она бессильно уронила голову на руки, и ее светло-русые волосы мягким водопадом рассыпались по плечам. И все-таки я не зря потратила на уборку весь день, подумала Абби.

После долгих лет бесконечных придирок и вздорных вспышек раздражения ее двоюродный дедушка Теодор на девяностом году жизни взял да и отправился к праотцам, напоследок не только передав внучатой племяннице Абигейл Спенсер наилучшие пожелания, но и оставил в придачу наследство. Его последняя воля была выражена в таких словах: «Завещаю мой дом на острове вместе со всем находящимся там имуществом Абигейл Спенсер, так как она — единственная из моих родственников, кто никогда не ссорился со мной».

Вспомнив об этом, Абби хмыкнула. В словах дядюшки Тедди — он предпочитал именно такое обращение — заключалась известная доля иронии, ведь из всех доныне здравствующих родственников Абби была единственной, общения с которой он особенно тщательно избегал в течение всех долгих лет своей жизни. Так что обычно печально заканчивавшиеся ссоры с другими родственниками, ссоры, которых дядюшка Тедди, казалось, так и искал сам, были с Абби просто невозможны. Ко всему прочему старый чудак, несмотря ни на что, всегда как-то по особенному нравился ей.

Конечно, самому дяде Теодору никогда бы не пришла в голову мысль считать удачным расположение своего дома, одиноко стоящего на холме над водами залива Наррангансет. Но именно это его уединение и отдаленность от всего остального мира на редкость удачно подходили такой женщине, как Абби, перебивавшейся случайными заработками — составлением для «Вашингтон санди миррор» рецензий на бесконечную вереницу посредственных романов, широким потоком сходящих с печатного станка.

Возвращаясь из ванной и проходя мимо комнаты Селби, Абби услышала характерное постукивание. Из щели под дверью пробивался свет. Кто-то явно печатал на пишущей машинке. Эти звуки были хорошо знакомы ей.

— Селби Фарнсворт! Провалиться мне на этом месте, если ты не тот самый Селби Джоунз, автор моего любимого литературного героя, — прошептала она. И здесь ты именно для того, чтобы написать очередной роман. Но неужели ты, Селби Джоунз, действительно настолько умен? Юрист, писатель… А может, и еще кто-нибудь?

Стараясь не выдавать себя, Абби прокралась обратно в комнату и закрыла дверь. Свернувшись клубком на лежащей у кровати подстилке, Клео уже спала. Перебравшись через нее на свое место, Абигейл поняла, что вряд ли сразу заснет. Ведь она никогда не ложилась так рано. И кроме того, ей было о чем подумать и что проанализировать. Тем не менее сон тихо и незаметно подкрался к Абби в самый разгар размышлений, и через несколько минут она уже крепко спала.

Абигейл проснулась от какого-то шума. Что это? За дверью кто-то плакал, и этот «кто-то» явно не хотел быть услышанным. Абби быстро вскочила с постели. Клео уже давно не спала. Сидя у двери, она старательно принюхивалась к тому, что происходило за дверью.

Что это? Привидения? Конечно же, нет. Уж кого-кого, а привидений дядюшка Тедди никогда не впустил бы в свой дом.