Однажды Манджа собрался на рыбалку. Ему нежданно-негаданно так захотелось свежей рыбки с хрустящей поджаристой корочкой, что даже под ложечкой засосало. Сглотнув обильно выделившуюся слюну, он, не мешкая, приступил к сборам. Благо, рыболовные снасти всегда лежали в багажнике старой, побитой «копейки». Накопав червей в огороде, Манджа тронулся в путь.

Ближайший к поселку водоем находился километрах в десяти. Каково же было удивление нашего рыболова, когда он обнаружил, что озеро плотно огорожено густой колючей проволокой высотой в два метра, а у самой воды торчит палка с табличкой-плакатом огромных размеров. В верхней части плаката было что-то написано мелкой арабской вязью. А остальную поверхность занимала лаконичная строгая надпись, начертанная крупными буквами:

«Частный собственност. Рыбу ни лавит!»

Не обратил бы внимание Манджа на суровое предупреждение, но машина уперлась капотом в непреодолимую преграду. Его только это и остановило. Что ему табличка-плакат, он ведь не браконьерничать приехал, а на удочку хотел наловить себе на котел. Да в добротной ограде не нашлось ни одной прорехи, чтобы проехать.

Делать нечего, отправился он к другому, более отдаленному пруду. Но и там его ожидала уже знакомая картина: та же проволока и примерно такая же табличка. Но настырный Манджа нашел в ограде лазейку, через которую с трудом протиснул к берегу машину, поцарапав ей колючкой-проволокой и так помятые бока.

Как-то раз Манджа сильно занедужил. Появились ломота во всем теле, непонятная слабость — даже ложку в руке тяжело было удержать, жар, сменяемый холодным потом, неприятный, надсадный кашель, будто в грудной клетке кто-то орудовал напильником.

В прежние годы обратился бы Манджа в поселковый ФАП — фельдшерско-акушерский пункт, хороший, к слову сказать, пункт, чтобы его полечили. Но лет восемь назад, согласно «новой концепции развития российского здравоохранения», исключительно в целях улучшения медицинской помощи сельскому населению, ФАП упразднили. А потом он и сам разрушился под влиянием многочисленных факторов, и прежде всего — растаскивания местными жителями для личного строительства шифера с крыши, кирпичей из стен, оконных и дверных блоков, а также неблагоприятных погодных условий, завершивших дело.

Почему-то приглянулись исторические руины, уже поросшие кустарником, поселковым выпивохам, которые разбили на этом месте стационарный бивуак. Отсюда они отряжали в ближайший торговый вагончик «Абрахам и Сарият» «гонцов», которые возвращались с пластиковыми полуторалитровыми баклажками-гранатами, наполненными химически агрессивной смесью на спиртовой основе, убойной силы воздействия на человеческий мозг, под безобидным названием «Портвейн 777».

Может быть, в замене фельдшерско-акушерских пунктов и участковых больниц на стихийные распивочные и заключалась часть «концепции развития»? Уже будучи хворым, смотрел Манджа по телевизору беседу премьера с одним из разработчиков «концепции», холеным мужчиной нероссийской наружности, от которого аромат французского одеколона просачивался, казалось, даже через экран телевизора. Разработчик с профессорским апломбом, слегка грассируя, убеждал председателя правительства в том, что участковые врачи — это врачи-неудачники, несостоявшиеся в других, престижных медицинских специальностях, ничего не умеющие и ничего не знающие, закосневшие в своих консервативных взглядах, и толку от них никакого.

Не согласен был Манджа ни с «новой концепцией», ни с аргументами разработчика.