ТРЕТИЙ — «Миша — Беспредел»

Дроздов Михаил Юрьевич, воинская специальность до 1990 — войсковой разведчик в составе спецгруппы охотников за «Першингами», в 1978–79 — проходил практическое обучение в Юго — Восточной Азии (Вьетнам, Камбоджа). Командировки в Афганистан. Был задействован в составе группы в спецоперациях на территории Пакистана (гриф секретности не снят). После официального роспуска группы проходил ежегодный курс переподготовки частным порядком. Штатный пулеметчик подразделения. Последние десять лет работал по контрактам в странах Африки и Азии.

По прозвищам разных лет:

«Миша — Беспредел», «Дрозд», «Малыш», «Мышонок», «Слон», «Экспресс», «Молотилка»…

ВТОРОЙ — «Сашка — Снайпер»

— А у нас тем временем другое блядство! — огорчается прошлому Михаил.

На это брошенное, Казак отвечает:

— Все правильно! Только Сталину сразу надо было зачистку делать — на лет пять раньше! Да и потом — в момент к стенке тех, кто орал: «Малой кровью, да на чужой территории!», глядишь, действительно поменьше крови было бы.

— Судишь Сталина?

— Его только по одной статье следовало — халатность. Исключительно за 22 июня 1941 года! А остальное ему прощаю! — великодушно говорит Петька.

«Нам оставляют лишь сомнительное увлечение гадать и фантазировать, надеяться, либо страшиться. Запад одалживает нам свой язык, нравы, обычаи, представления о добре и зле, навязывает поведенческие каноны, добивает последних из христиан, подменяя небеса информационной сумятицей, идеализацию — идолизацией. Вспыхивающие звездочки, гаснущие кумиры, калейдоскоп лиц, мелькающих на экране, не ведает границ, проникая в дома, сердца, души, создавая иллюзию жизни, виртуальное заслоняет действительность. Обманчивые призывы жить настоящим заслоняют реальность минувшего, привлекательная простота техногенных мифов вытесняет пафос древних саг. Прогрессирует историческая амнезия, разрастается племя иванов не помнящих родства. Практика направлена на реализацию американского эксперимента, вслед за «долларизацией» всей планеты… Какова же надежда? Что оставляем себе сами? Будущее неотвратимо, как смерть, пророчество всегда лживо…»

(Иван ЗОРИН «Глобализация культуры»)

«Человек растет и воспитывается подражанием. Это может быть подражание отдельных людей отдельным людям, и подражание народов народам. Государство, если оно здорово, либо стремится к этому, отыскивает и выявляет примеры годные для подражания, являющиеся для всех ориентирами и опорой. Государство сдавшееся, находящееся в зависимости, кажет своим гражданам иное, то что диктуют захватившие над ним власть, боящиеся, что оно окрепнет здоровыми для него примерами и ориентирами…»

(Александр Грог «Этюды смысла»)

ПЕРВЫЙ — «Гришка — Командир»

Рогов Георгий Владимирович, воинская специальность до 1992 — войсковой разведчик, командир спецгруппы охотников за «Першингами», в 1978–79 — проходил практическое обучение в Юго — Восточной Азии (Вьетнам, Камбоджа) Командировки в Афганистан. Участвовал в спецоперациях на территории Пакистана (гриф секретности не снят).

Из семьи потомственных офицеров. До Рязанского Воздушно — Десантного некоторое время учился на медицинском — не закончил… Обладает прирожденными свойствами командира, универсален, умеет мыслить нестандартно. В быту скромен, с подчиненными поддерживает дружественные отношения. Уволен в запас по сокращению. Работал по частным контракта в Африке и Юго — Восточной Азии.

По прозвищам разных лет:

«Первый», «Воевода», «Змей — Георгиевич», «Гришка — Командир», «Хирург»… и другим разовым.

ГЕОРГИЙ (90‑е)

Кино войну сильно уплотняет. Там только случаи чередуют, ни время, ни расстояния, ни стоптанные сопревшие ноги. Ни язвы по всему телу от укусов, ни личинки подкожные, что привычно выковыриваешь щепой. Редчайший случай — засада. Здесь только одна сторона вступить успевает, вторая уже покойники, хоть и на ногах. Засады только на тропах, потому плаваешь вольно. Плывешь в зеленой сырости. Расталкиваешь, обтекаешь. Две минуты — мокрый навсегда. Всякую дрянь на себя собираешь и той же зеленью мокрой смываешь. Часами, днями. Всю жизнь. Чтобы нос к носу вышли в зеленом этом опостылевшем море — это действительно случай. Мелькнули друг другу… даже не рожами, а непонятно чем, колыхнулись ветви — все, отплавались, секунда решит. Кто кого? Заливай горячим — жарь в зелень! — хвались, у кого поубористей… Потом, кто авторитетнее оказался, место осмотрит — а было с чего, или сгрезилось? Случай это, дурной, бестолковый, вредный. Вовсе не киношный.

А вот на тропах пакостить, так это за милую душу. Что они нам, что мы им. Не столько растяжки — это удовольствие по нынешним временам дорогое. Шипы, колодцы в одну ногу — туда вошла, обратно кожа чулком к стопе. Либо сиди, жди, пока откопают. Терпи, гадай — сунули змею или нет.

Змеи, змеи, змеи… Всегда и везде. Сначала шарахаешься, потом привыкаешь, и раздражение вызывают лишь те, что не срисовал заранее. От которых вздрагиваешь, что оказались не там. Желтые, зеленые, коричневые, с рисунком, без рисунка, толстые и как глисты. Болотные, тростниковые и даже пальмовые, что живут на вершинах. Есть еще и птицеяды, что стоят в зеленой тросте, как те самые тростинки, такие же зеленые, покачиваются, охотятся на маленьких птичек — и даже, как уверяют местные, бьют их влет. Жутко ядовитые. Женьку, который отошел отлить, ударила в член, умер минут через пять. А уж орал! Но все считали, скорее от шока, а не яда. Все–таки маловаты эти змейки и тонкие — тоньше мизинца. Их легко отличить. Если заметил, что одна из тростин от сквознячка движется не в такт с остальными, смотри у нее глаза поверху — две малюсенькие черные бусинки. Тогда уже уходи медленно, не тряси ничем — они на движение и тепло реагируют…

Очень настырные водяные, противного белесого цвета, иногда с едва заметным узором по спинке. Отгоняешь, но все равно лезут на облюбованное. Когда лежишь в «секрете», в кореньях у самой воды — могут на голову взобраться и так достать, что приходится место менять. Насекомые особая песня. Если бы действительно насекомые, а так не поймешь что. Бывает размером чуть ли не по локоть, как стелька от сапога, только рыжая с множеством ножек. Дави не дави — ни хрена ей не делается, как и стельке. Еще и почва мягкая, пружинит. Между камней бы ее зажать да потереть… Такие крупные, конечно, редко попадаются, зато детишки сотнями расползаются. От любого укуса нарыв.