Поскольку наше исследование посвящено боевому искусству флибустьеров, необходимо хотя бы вкратце охарактеризовать этот тип морского разбойника. Подобная характеристика представляется нам вполне уместной еще и потому, что не все читатели ясно представляют себе, чем флибустьеры отличались от «классических» пиратов и корсаров.

Вольтер, великий французский просветитель XVIII века, утверждал; явись между флибустьерами человек гениальный, способный объединить их разрозненные силы, они захватили бы Америку от Северного полюса до Южного и произвели бы совершенный переворот в политике Европы и Америки. «Предыдущее поколение только что рассказало нам о чудесах, которые творились этими флибустьерами, и мы говорим о них постоянно, они нас трогают», — писал он в одной из своих статей. И далее: «Если бы они могли иметь политику, равную их неукротимой отваге, они бы основали великую империю в Америке… Ни римляне, и никакой другой разбойничий народ никогда не осуществляли столь удивительных завоеваний».

Вольтер, конечно, погорячился, пытаясь изобразить флибустьеров более великими завоевателями, чем римляне, но не вызывает сомнений тот факт, что, располагая достаточно скромными силами, эти морские бродяги очень часто ухитрялись одерживать победы над более сильным противником На страницах этой книги читатель сможет найти массу примеров того, как утлые суденышки этих сорвиголов брали верх над многопушечными испанскими урками и фрегатами, а отряды численностью в несколько сот человек ухитрялись захватывать крупные города не только на побережье, но и во внутренних районах Испанской Америки.

Слово

флибустьер

(flibustier) попало в русский язык из французского. Французы называли флибустьерами морских разбойников Вест-Индии, которые, базируясь на островах Тортуга, Эспаньола (Гаити) и др., совершали нападения на испанские корабли и поселения в Америке. По данным Р. Лаприза, этот термин впервые появился во французском языке в 30-е годы XVII века в форме

fribustier

в результате контактов французских пиратов с их голландскими и английскими «коллегами» по ремеслу. В нидерландском языке слово «фрейбёйтер» (

В английских документах 60–90-х годов XVII века флибустьеры, базировавшиеся на Ямайке, обычно именовались «приватирами»

Стряхнув архивную пыль с исторических документов XVII века, мы можем легко убедиться в том, что флибустьеры совершали свои походы на судах различных типов, характерных для указанного периода времени. Их размеры варьировались от небольших барок (кечей, шлюпов, пинасов, бригантин) до средних размеров галеонов и военных фрегатов. Кроме того, на мелководье, реках и озерах активно использовались пироги, каноэ и шлюпки.

Чаще всего флибустьеры отправлялись в экспедиции на трофейных судах (призах), что не исключало наличия у них купленных или арендованных судов.

«Захватив корабль, команда решает, передавать ли его капитану, — свидетельствует Эксквемелин. — Если захваченный корабль лучше их собственного, пираты переходят на него, а свой сжигают».

Предпочтение всегда отдавалось легким, быстроходным и маневренным судам малых и средних размеров, вооруженных несколькими пушками;

они могли ходить как под парусами, так и на веслах, и были весьма практичными во время операций на мелководье, в прибрежных районах Антильских островов и Испанского Мейна. В то же время отдельные отряды флибустьеров могли располагать более крупными и громоздкими судами, вооруженными несколькими десятками пушек. Такие суда обычно использовали для обстрела испанских прибрежных фортов, в сражениях с крупными военными кораблями противника и во время дальних походов через Атлантический и Тихий океаны.

На заре своей истории (в 20–50-е годы XVII века) вольные добытчики с островов Тортуга и Эспаньола, как правило, не располагали крупными кораблями, предпочитая использовать каноэ и небольшие парусно-гребные суда; они вмещали в среднем от 20 до 30 человек. Во второй половине XVII столетия, с увеличением численности флибустьерских отрядов, в их флотилиях все чаще стали появляться корабли средних и даже больших размеров (например, в отрядах Кристофера Мингса, Генри Моргана, маркиза де Ментенона, Жана де Граммона, Бартоломью Шарпа, Джона Кука, Эдварда Дэвиса, Джона Итона, Николаса ван Хоорна, Лауренса де Граффа, Этьена де Монтобана).

Численность и состав команды флибустьерского судна зависели как от размеров самого судна, так и от места его снаряжения. О численности команд дают представления списки, которые были приведены нами в предыдущей главе. Из них видно, что небольшие суда обычно имели на борту от 25 до 70 человек; команды крупных кораблей доходили до 150,200, а в отдельных случаях даже до 300 человек (например, в команде Франсуа Гронье в 1685 году насчитывалось 308 человек). Большие пироги и каноэ могли перевозить до 50 человек.

Далеко не все члены пиратских команд были профессиональными моряками. На Тортуге, Эспаньоле и Ямайке на флибустьерские суда постоянно нанимались разорившиеся мелкие фермеры, торговцы и ремесленники, отслужившие свой срок или сбежавшие от хозяев сервенты (кабальные слуги, «белые рабы»), бывшие солдаты и охотники-буканьеры. Кроме того, в командах могли находиться обедневшие дворяне, индейцы ряда племен Центральной Америки (мискито, куна и др.), бывшие черные рабы (негры и мулаты). Всем этим людям по необходимости приходилось осваивать премудрости морской службы, учиться работать со стоячим и бегучим такелажем, выполнять иные работы на борту судна. Однако многие флибустьеры поднимались на борт лишь в качестве «морской пехоты» и активно использовались только во время абордажных схваток или в сухопутных операциях — при захвате фортов, городов и селений.

Капитаны флибустьерских судов могли быть их полными или частичными владельцами; командирами, нанятыми судовладельцами; командирами, избранными командой на время похода.

Ранее мы уже отмечали, что командир обычно избирался из числа наиболее храбрых и удачливых моряков, но, в отличие от капитана военного или корсарского судна, власть его всегда была ограничена: флибустьеры беспрекословно подчинялись ему только во время проведения боевой операции.

Флибустьер Бэзил Рингроуз описывал капитана Ричарда Сокинса «таким доблестным и храбрым, каким только может быть мужчина». По его словам, «этот благородной души человек» осуждал игру в кости на борту судна.

Во время сражений флибустьеры использовали как огнестрельное, так и холодное оружие. Сразу же оговоримся: никакого специфически «флибустьерского оружия» не существовало. Корсары Тортуги, Эспаньолы и Ямайки пользовались теми видами оружия, которые производили в XVII веке европейские оружейные мануфактуры и которые доставлялись в Америку на французских, английских, голландских и испанских судах.

Небольшие флибустьерские суда, как правило, имели на борту несколько пушек При встрече с военными кораблями противника проку от них было мало. Зато нескольких пушек вполне хватало для остановки плохо вооруженных торговых и безорркных рыболовных судов, а также для подачи сигналов на другие суда флибустьерской флотилии.

Более крупные суда флибустьеров могли иметь артиллерию, не уступавшую артиллерии военных фрегатов, флейтов и галеонов средних размеров. Количество и размеры пушек зависели от размеров судна, численности его экипажа и наличия на борту опытных канониров.

В морских сражениях и при обстреле прибрежных фортификаций флибустьеры использовали медные, бронзовые и чугунные пушки. Они могли стрелять ядрами, камнями или картечью. Большинство пушек были, естественно, трофейными.

«Пушки называли и разделяли в зависимости от веса их ядер, — пишет Р. Хоккель, — кроме того, пушки одинакового калибра могли быть с длинными и короткими стволами. Наиболее тяжелые, 32- или 36-фунтовые, стояли на батарейной палубе — первой палубой над ватерлинией, над ними находились более легкие, а на юте и баке — 2- или 4-фунтовые. Стволы не имели нарезки и были чрезвычайно массивными, например, толщина стенок в задней части ствола составляла трехкратный диаметр отверстия.

Ручное огнестрельное оружие флибустьеров состояло из ружей (мушкетов, фузей) и пистолетов. Не будет преувеличением сказать, что именно благодаря эффективному использованию ручного огнестрельного оружия отряды флибустьеров, нередко численно уступая противнику, добивались победы в сражениях как на море, так и на суше.

«Любимое занятие пиратов — стрельба в цель и чистка оружия, — свидетельствует Эксквемелин. — Оружие у них поистине великолепное — ружья и пистолеты. Ружья пиратов достигают в длину примерно четырех с половиной футов и из них стреляют пулями, которых на фунт идет шестнадцать штук Есть у пиратов и патронташи, и в них пуль и пороха на тридцать выстрелов. Пираты никогда не расстаются со своими патронташами, и поэтому их никому не удается застать врасплох».

Испанский лиценциат и викарий Франсиско Гуттьерес де Эстрада, описывая нападение флибустьеров на мексиканский порт Сан-Кристобаль-де-Альварадо в мае 1651 года, утверждал, что каждый из них имел при себе большое охотничье ружье с двенадцатью зарядами в патронташе и два-три пистолета.

Рассказывая о подготовке отряда Франсуа Олоне к штурму Гибралтара, Эксквемелин писал: «Пиратов было триста восемьдесят человек. У каждого было доброе ружье, а на боку патронташ с порохом на тридцать зарядов, и, кроме того, у всех было по два пистолета и по острому палашу».

Перед сражением в окрестностях Панамы Генри Морган особые надежды возлагал на присоединившихся к его отряду французских охотников. По словам Эксквемелина, «вперед выставили двести французских буканьеров, поскольку у них были наилучшие ружья, и все они слыли прекрасными стрелками».

Выше мы уже отмечали, что захват флибустьерами испанского галеона с сокровищами — случай исключительный, из ряда вон выходящий. Один из таких случаев описан Экскве-мелином, хотя в испанских архивах не найдено документов, подтверждающих достоверность этой удивительной истории. Тем не менее данный захват, приписываемый французскому флибустьеру Пьеру Большому, стал хрестоматийным; о нем упоминают практически все авторы, пишущие о деяниях флибустьеров. Очевидно, эту историю следует рассматривать в качестве прекрасной иллюстрации того, каким образом небольшое флибустьерское судно

могло

захватить более крупный испанский корабль (не обязательно галеон — это могли быть фрегат, урка или пинк).

О Пьере Большом (или Пьере Легране; по-французски Le Grand — Большой, Великий) сохранились лишь отрывочные сведения. Предполагают, что он родился во французском портовом городе Дьеппе в первой четверти XVII века, но никто не знает, как и когда он впервые попал на Антилы. Эксквемелин называет его «одним из первых пиратов Тортуги». По его данным, на охоту за испанскими кораблями Пьер Большой вышел в 1662 году, имея под своим командованием маленькую барку и отряд из двадцати восьми человек. Встреча флибустьеров с испанским вице-адмиральским галеоном произошла у юго-западного побережья Эспаньолы, в районе мыса Тибурон.

«Я читал дневник одного очевидца, — пишет Эксквемелин, — и мне хотелось бы описать подробнее, как было дело. Сей пират бороздил воды моря уже довольно долго, но добычи никакой у него не было. На корабле кончался провиант, обшивка была довольно ветхая, и любое время судно могло дать течь. И вдруг пираты заметили корабль, отбившийся от большой флотилии. Пьер сразу же приказал поставить паруса и направился за ним следом, не выпуская его из виду. Он решил подойти к кораблю, отрезать все пути к берегу, врасплох совершить на него нападение и взять его на абордаж. Пираты обещали беспрекословно выполнять волю своего вожака, ибо уяснили, что он даст им больше, чем удалось бы добыть им без его помощи, и поклялись друг другу в верности. Командир отдал приказ подойти к кораблю, спрятав все оружие на дне барки. Когда они приблизились, уже смеркалось, и их никто не заметил Вооруженные только пистолетами и палашами, они взяли корабль на абордаж. Не встретив сопротивления, пираты добрались до каюты, где капитан играл в карты со своими подчиненными, и мигом приставили ему к груди пистолет. Капитан был вынужден сдать корабль, а тем временем остальные пираты бросились туда, где хранилось оружие, и моментально его расхватали. Тех испанцев, которые вздумали обороняться, пристрелили. Еще днем капитана предупреждали, что судно, показавшееся на горизонте, принадлежит пиратам, что встреча с ним сулит беду. Но капитан не внял этим предостережениям и отдалился от других судов. Ему не страшны были даже такие крупные корабли, как его собственный, а тут дело шло о какой-то ничтожной барке. За подобную беспечность ему и пришлось жестоко поплатиться. Барка подошла с подветренной стороны. Испанцы увидели на борту чужеземцев и в ужасе решили, что те свалились прямо с неба, и в один голос вскричали: «Jesus son demonios estos!»

[ «Иисус, да ведь это черти!»] Пираты захватили все имущество матросов, командир присвоил себе корабль, высадил испанцев на берег, а сам отправился во Францию».

Шарлевуа дополняет эту историю эпизодом из биографии другого пирата с Тортуги: «Другой флибустьер, которого звали Мишель Баск, совершил еще более смелое деяние; он атаковал под пушками Пуэрто-Бельо корабль из того же флота, называвшийся «Маргарита» и имевший на борту миллион пиастров, и стал его хозяином».

История похождений капитана Пьера Француза столь же загадочна, как и биография Пьера Большого. Всё, что о нем известно, — это краткий рассказ Эксквемелина, который был дополнен рядом деталей в расширенном французском издании «Пиратов Америки» (1699). Описание того, каким образом Пьер Француз сначала захватил, а затем потерял свой богатый приз, является еще одной иллюстрацией на тему, как флибустьеры Тортуги могли побеждать более сильного противника, используя разного рода тактические уловки.

Отправившись к венесуэльскому мысу Ла-Вела на своей бригантине с командой из двадцати шести человек, Пьер Француз решил подстеречь там какой-нибудь испанский корабль — из тех, что обычно шли из Маракайбо в Кампече. Однако, проведя в бесплодных ожиданиях довольно долгое время и израсходовав большую часть провианта, Пьер изменил план и предложил своим товарищам отправиться к Рио-де-ла-Аче (ныне Риоача), где имелась

раннерия

(так испанцы называли ферму ловцов жемчуга). Эксквемелин пишет:

«Раннерия

расположена неподалеку от Рио-де-Ачи на 12°30′ северной широты, и там есть неплохая жемчужная отмель. Каждый год туда отправляется флотилия из десяти или двенадцати барок Их сопровождает специальное судно из Картахены с двадцатью четырьмя пушками на борту». В издании 1699 года уточняется: добыча жемчуга обычно производилась с октября по март, когда стихал «норд» — порывистый северный ветер, вызывавший в остальные месяцы сильное волнение на море. На каждой барке находилось по два или три ныряльщика-раба, которые доставали раковины на глубине от четырех до шести футов.

«Пираты, — продолжает свой рассказ Эксквемелин, — напали на флотилию следующим образом Все барки стояли на якоре у самой отмели. Сторожевой корабль находился примерно в полумиле от этой флотилии. Погода была тихая, и разбойники смогли пройти вдоль берегов, не поднимая парусов, так что казалось, будто это идут какие-то испанцы из Маракайбо. Когда пираты уже подошли к жемчужной отмели, то на самой большой барке приметили они восемь пушек и примерно шестьдесят воорркенных людей. Пираты подошли к этой барке и потребовали, чтобы она им сдалась, но испанцы открыли огонь из всех пушек Пираты переждали залпы, а затем выпалили из своих пушек, да так метко, что испанцам пришлось довольно туго. Пока испанцы готовились ко второму залпу, пираты взобрались на борт, и солдаты запросили пощады в надежде, что вот-вот к ним на помощь придет сторожевой корабль. Но пираты решили перехитрить стражей. Они затопили свое судно, а на захваченной барке оставили испанский флаг, испанцев же загнали в трюмы; на этом корабле они вышли в открытое море».

В издании 1699 года сообщается, что, когда ночью флибустьеры обнаружили приближение военного корабля, они загнали пленных под палубу и, велев им держать язык за зубами под страхом смерти, стали радостно выкрикивать по-испански: «Победа! Победа! Мы одолели ладронов!» Со сторожевого корабля выразили готовность забрать пойманных разбойников к себе на борт, но Пьер Француз ответил, что беспокоиться нечего, — мол, почти все пираты убиты. Эта новость обрадовала испанцев, находившихся на сторожевике, и они, не подозревая подвоха, стали на якорь в стороне от захваченного пиратами судна. Тем временем флибустьеры подняли паруса и попытались уйти в открытое море. Но не успели они пройти и половины лье, как случилось то, что иногда случается на море — ветер вдруг стих, и установился полный штиль. Утром на других барках заметили, что их флагман находится в стороне от остальной флотилии, однако из-за безветрия подойти к нему не смогли. Наконец вечером подул свежий бриз, и флибустьеры немедленно взяли курс в открытое море.

Когда на сторожевом корабле заметили, что флагманская барка отвернула в море, там заподозрили неладное и бросились за беглецами в погоню. «Преследовали они пиратов до ночи, — пишет Эксквемелин, — но никак не могли догнать барку, хотя и поставили все паруса. Ветер окреп, и разбойники, рискнув парусами, оторвались от сторожевого корабля. Но тут случилось несчастье — парусов подняли столько, что треснула грот-мачта Однако наш пират не растерялся: он связал пленных испанцев попарно и был готов сражаться против неприятельского корабля с командой всего в двадцать два человека, хотя многие из пиратов были ранены в бою и не могли принять в нем участие. Одновременно он приказал срубить грот-мачту и поднять на фок-мачте и бушприте все паруса, какими только можно было пользоваться при таком ветре. Все же сторожевой корабль догнал пиратов и атаковал их так лихо, что те вынуждены были сдаться».

Одним из наиболее известных флибустьерских капитанов был француз Франсуа Олоне. Около 1662 года губернатор Тортуги Жереми Дешан дю Россе доверил ему командование небольшим корсарским судном, но после захвата нескольких призов Олоне потерял этот парусник. Преемник дю Россе, Фредерик Дешан де ла Плас, «одолжил» флибустьеру другой корабль и снабдил его каперской грамотой. Увы, фортуна снова отвернулась от капитана.

В 1665 году Олоне опять отправился в море на небольшом корабле, приобретенном хитростью. Команда судна насчитывала чуть более двух десятков человек. «Его путь лежал к северному берегу Кубы, в городок Ла-Вилья-де-лос-Кайос, который вел торговлю с Гаваной кожами, табаком и сахаром, — сообщает Эксквемелин. — Море в тех местах неглубокое, и испанцы плавают там не на кораблях, а на лодках. Олоне решил захватить несколько лодок, но пиратов приметили местные рыбаки, которым, к счастью, удалось бежать от Олоне. Они тотчас же отправились в Гавану по суше и доложили тамошнему губернатору, что на берегах Кубы появился французский разбойник Олоне с двумя каноэ, что они боятся этого изверга… Губернатор… приказал снарядить корабль, вооружить его десятью пушками и посадил на него девяносто солдат, отдав им приказ не возвращаться, пока разбойники не будут истреблены. С ними он послал и одного негра-палача и велел ему обезглавить всех разбойников, исключая их вожака. Его губернатор велел доставить в Гавану живым Итак, этот корабль отправился в Ла-Вилья-де-лос-Кайос; испанцы думали захватить разбойников врасплох, но сами попали впросак, потому что пираты узнали от рыбаков, которых им удалось захватить, и о корабле, посланном в эти места, и о тех карах, которые им посулили испанцы… Олоне решил подстеречь корабль и захватить его».

Засада была устроена в устье реки Эстера. Когда испанский корабль появился у берега, — а это случилось в два часа ночи, — пираты спрятались за деревьями и заставили пленных рыбаков подать голос С корабля их спросили, не видели ли они разбойников, и рыбаки ответили, что не видели. Тогда испанцы поверили, будто пираты скрылись при их приближении.

«Однако на следующее утро они убедились, что произошло совсем не то, на что они надеялись, — пишет Эксквемелин. — Испанцы тотчас же приготовились к бою и открыли огонь с обоих бортов по пиратским каноэ. Выдержав два или три залпа, разбойники улучили удобный момент и бросились на корабль с саблями в руках. Их атака была так стремительна, что они мгновенно загнали всех испанцев в трюм Олоне приказал им вылезать из люка поодиночке и рубил головы всем подряд. Когда он расправился с доброй половиной испанцев, из люка выглянул негр-палач и закричал* «Senor Capitan, no me mate, yo os dire la verdad!», что означало: «Господин капитан, не убивайте меня, я скажу всю правду!» Олоне выслушал его и, закончив свою работу, то есть снеся головы всем остальным испанцам, вручил негру письмо губернатору Гаваны. При этом он поклялся, что и впредь не оставит в живых ни одного испанца, и дал торжественный обет, что скорее наложит на себя руки, чем отдастся испанцам. То же было сказано и в письме, где он добавлял, что надеется когда-либо захватить самого губернатора и поступить с ним по своему усмотрению».

Кубинскою губернатора он, конечно, так и не захватил, но зато совершил немало иных пиратских «подвигов» как в водах Карибского моря, так и на побережье Испанского Мейна.

Дополнительную информацию о том, каким образом Франсуа Олоне и его товарищи охотились за испанскими торговыми судами, можно найти в сочинениях Эксквемелина и Шарлевуа.

3 мая 1667 года флотилия Олоне покинула рейд Тортуги, чтобы идти к берегам Центральной Америки. Планировалась экспедиция в глубинные районы Никарагуа Флагманом флотилии стал 26-пушечный испанский флейт, захваченный капитаном Олоне в 1666 году и переименованный им в «Сен-Жан». На его борту разместилось около 300 пиратов. Примерно столько же флибустьеров поднялось на борт четырех судов меньших размеров; двумя из них командовали капитаны Моисей Воклэн и Пьер Пикар.

Место сбора было назначено на севере Эспаньолы, в бухте Байяха, где пираты запаслись копченым мясом.

«Когда все дела были окончены и корабли готовы были к плаванию, — пишет Эксквемелин, — пираты поставили паруса и взяли курс на Матамано, селение на южном побережье острова Кубы (в заливе Батабано. —

В. Г.).

Там они предполагали захватить каноэ… Каноэ были нужны пиратам для высадки в мелких протоках… Наконец, после того как пираты… захватили, что им было нужно… корабли вышли в море и взяли курс на мыс Грасиас-а-Дьос, расположенный на материке… Но тут они попали в штиль. Их сразу же подхватило течение и отнесло в сторону залива Гондурас».

В 1666 году, когда Франция вступила в краткосрочную морскую войну с Англией, французский флибустьер Гийом Шампань прославился победой над своими английскими «коллегами», попытавшимися захватить его корабль у южного побережья Кубы. Сведения об этом инциденте содержатся в книге аббата Жана-Батисга дю Тертра «Всеобщая история Антил, населенных французами» и в отчете губернатора Тортуги Бертрана д’Ожерона, датированном 20 апреля 1667 года.

«В самом начале войны, о которой никто из французов на Тортуге и на побережье Сен-Доменга не знал, — пишет дю Тертр, — у ас был здесь известный французский авантюрист по имени Шампань, который крейсировал в этих морях на фрегате «Ла Фортсон» водоизмещением около ста тонн, вооруженном восемью пушками и имевшем на борту сорок пять молодцов — как членов экипажа, так и солдат. Англичане, которых он часто посещал на Ямайке, зная его храбрость и манеру поведения и боясь испытать их на себе, решили найти его и предательски захватить, пользуясь тем, что он еще ничего не знал о разрыве между двумя коронами.

К их большой радости, они его обнаружили; поскольку он их совсем не опасался, а также не подозревал о начале войны, он летом заходил в их гавани, как делал это и раньше. Он находился тогда на [островах] Кайос в глубине залива острова Кубы, или Гаваны; когда англичане его обнаружили, они послали сообщение генералу Ямайки, который быстро отобрал 140 солдат, наиболее решительных на том острове, и посадил их на два добрых судна, дабы захватить его, как я уже говорил, или убить в сражении…

Более крупное из двух английских судов, которое было лучшим парусником и которым командовал капитан Морис, слывший среди англичан храбрецом, стало на якорь в проливе, или гирле Кайос, образовавшем своего рода гавань возле скал; в ней стоял небольшой фрегат нашего авантюриста, который, ничего не зная об объявлении войны, решил, что это был какой-то испанский корабль, намеревавшийся вступить в бой. Это заставило его выслать на разведку шлюпку с одиннадцатью лучшими солдатами, которые, приблизившись к тому английскому кораблю, увидели на нем много солдат, своих знакомых, пригласивших их подкрепиться и выпить с ними на борту судна; и, будучи достаточно наивными, чтобы поверить им, они вскоре поднялись на верхнюю палубу, где были сделаны военнопленными…

Наш авантюрист, который надеялся на скорое возвращение своих людей, из-за их задержки решил, что они были обмануты, что сей корабль был испанским или что англичанам была объявлена война И видя, что второй корабль из-за встречного ветра не может присоединиться к первому, он выслал своих лучших солдат в шлюпке, дабы вступить в весьма неравный бой, снялся с якоря и двинулся с тридцатью пятью или тридцатью шестью людьми атаковать Мориса, который перекрыл ему выход и который имел на своем корабле 78 изготовившихся [к схватке] солдат. Он сражался в течение двух часов с таким искусством, храбростью и удачей, что, видя, как кровь льется с обоих бортов, а англичане не хотят сдаваться, он первым перепрыгнул с абордажной саблей на [вражеский] корабль и заставил Мориса сдаться после того, как у него были убиты пятьдесят человек и ранены все прочие из оставшейся дюжины; а сам он в ходе этого великого сражения потерял лишь одного человека убитым и пять или шесть — ранеными.

Объектами флибустьерских атак были не только торговые и военные суда, но также прибрежные поселения и крепости. Тактика захвата этих объектов оставалась традиционной — к ней прибегали и пираты древнего мира, и пираты Средних веков, и корсары XVI века. Как правило, нападению предшествовал

сбор разведывательной информации

о городе или поселке, выбранном в качестве цели похода (нередко эту информацию «выбивали» под пытками у пленных); чтобы не всполошить жителей и защитников поселения, флибустьеры

скрытно высаживались на берег на некотором удалении от объекта нападения

и двигались к нему по суше; само

нападение осуществлялось в предрассветные часы

, когда жители и дозорные, находившиеся на сторожевых вышках, как правило, спали крепким сном.

Фактор внезапности нападения

не только облегчал пиратам задачу по захвату оборонительных рубежей города или селения, но и лишал жителей возможности бежать в окрестные леса pi горы с наиболее ценными вещами.

26 мая 1651 года неизвестный отряд пиратов с Тортуги атаковал испанский порт Сан-Кристобаль-де-Альварадо (совр.

Альварадо), расположенный на побережье Мексиканского залива к юго-востоку от Веракруса. Этот город, названный в честь конкистадора Педро де Альварадо и святого Христофора — покровителя местных жителей, был построен на берегу одноименной лагуны, в устье реки Папалоапан, на ее левом берегу. Сохранились свидетельские показания нескольких человек, ставших жертвами пиратского нападения.

По словам лиценциата Франсиско Гутьерреса де Эстрады, викария Альварадо, шайка флибустьеров состояла из французов и голландцев. Каждый из них имел при себе большое охотничье ружье с двенадцатью зарядами в патронташе и два-три пистолета Пираты, прибывшие в гавань на небольшой барке, за час до рассвета осуществили внезапную высадку на берег, убили в стычке десять испанцев и столько же ранили. Затем они ограбили дома горожан и приходскую церковь, «ничего там не оставив для проведения мессы», после чего, прихватив несколько заложников и стоявшее в порту испанское судно, ушли с наступлением прилива в открытое море. Викарий оценил стоимость похищенных церковных сокровищ и прочих вещей в 12 тыс песо. Он добавил, что пираты обещали «вернуться с тысячью человек, чтобы взять названный порт и отсюда идти захватывать и грабить Веракрус».

Другой свидетель, Хосе де Мора, подтвердил слова викария, уточнив, что флибустьеры унесли из церкви серебра на 4 тыс песо.

Поход на город Сантьяго-де-Куба в 1662 году был первой крупномасштабной совместной операцией флибустьеров Ямайки и Тортуги. Он осуществлялся с санкции нового ямайского губернатора лорда Томаса Виндзора.

К месту службы лорда Виндзора должен был доставить из Англии капитан Кристофер Мингс, назначенный командиром 46-пушечного королевского фрегата «Центурион». Корабль вышел из Плимута во главе небольшой флотилии в мае 1662 года. В составе экспедиции находился завербованный англичанами французский шпион Клеман де Плэнвиль. 10 (20) июля флотилия прибыла на Барбадос, и в тот же вечер лорд Виндзор отправил де Плэнвиля с письмами к губернаторам Пуэрто-Рико и Санто-Доминго (он отплыл на фрегате «Гриффин»). Испанцам предлагалось установить свободную торговлю с английскими колониями.

Пополнив на Барбадосе запасы дров, воды и провианта, а также закончив посадку на борт завербованных фермеров и ремесленников, лорд Виндзор в начале августа покинул остров. Менее чем через две недели «Центурион» стал на якорь в Пойнт-Кагуэе (совр. Порт-Ройял). Здесь Виндзора рке поджидал вернувшийся из поездки в испанские колонии де Плэнвиль. Он сообщил губернатору о нежелании испанцев торговать с подданными английской короны и передал ему подробные сведения о положении дел в Сан-Хуане (на Пуэрто-Рико) и в Санто-Доминго — с описанием и планами берегов, городов и фортов.

20 (30) августа в Сантьяго-де-ла-Веге (совр. Спаниш-Таун) состоялось заседание Совета Ямайки. Учитывая, что в письмах, полученных от испанских губернаторов, категорически отвергалось предложение об установлении между испанскими и английскими подданными свободной торговли, Совет решил «в соответствии с инструкциями Его Величества лорду Виндзору попытаться торговать насильно или как-то иначе».

Был разработан план нападения на город Сантьяго-де-Куба Командование экспедицией доверили Кристоферу Мингсу.

Успех набега на Сантьяго-де-Кубу вдохновил власти Ямайки на разработку нового антииспанского проекта. 11 (21) декабря 1662 года Совет Ямайки принял решение, в котором говорилось: «Торговля с подданными короля Испании должна быть налажена силой, и попытку следует предпринять в западном направлении — на берегах Кубы, Гондураса и залива Кампече».

9 (19) и 10 (20) января 1663 года от 1500 до 1600 солдат и флибустьеров были посажены на борт 12 кораблей, которые через два дня отплыли под командованием Кристофера Мингса и Эдварта Мансфелта в сторону Мексиканского залива. Согласно испанскому источнику, флотилия приватиров насчитывала 14 судов, включая большой 44-пушечный фрегат (это был, безусловно, «Центурион»). Среди участников похода находились известные в то время флибустьерские капитаны — Эдварт Мансфелт, сэр Томас Уэтстон, Авраам (Адриан) Митчелл, Ричард Гай, Уильям Джеймс, Адриан ван Димен Сварт, Янсзоон, Давид Маартен, Джон Моррис, Джон Пёрдью, Милнер Магфорд и др.

Перед рассветом 9 (19) февраля они подошли к Сан-Франсиско-де-Кампече и высадились в полутора лигах к западу от города. Флибустьеры предложили Мингсу применить испытанную ими тактику нападения на неприятеля под покровом темноты, на что коммодор гордо ответил: «Я презираю воровать победу!». Соответственно, когда они подошли к окрестностям Кампече, главнокомандующий «сообщил им [испанцам] о своем приближении с помощью барабанов и труб».

Сопротивление рейдерам могли оказать не более 150 солдат городского ополчения, засевшие в фортах Сан-Бенито, Санта-Крус и Эль-Бонете. В разгар боя Мингс был ранен в лицо и в оба бедра и, передав командование капитану флибустьеров Манс-фелту, вернулся на борт «Центуриона». Несмотря на отчаянное сопротивление испанцев, к 10 часам утра город и все укрепления, кроме форта Санта-Крус, оказались в руках захватчиков. В боях погибло 30 корсаров, многие были ранены. У испанцев было убито не менее 50 человек В плен попало около 170 горожан. Фортификационные сооружения англичане частично разрушили, часть города сожгли, а 14 кораблей, стоявших на рейде, взяли в качестве призов. Добыча корсаров, по оценке испанского губернатора Антонио де Мальдонадо Альданы, равнялась 150 тыс. пиастров, а общий ущерб, нанесенный городу, составил около 500 тыс, пиастров.

На следующий день к Мингсу от Мальдонадо Альданы явился парламентер, который сообщил о готовности губернатора заключить с корсарами перемирие в обмен на обещание хорошего обращения с пленными. Мингс охотно освободил четырех знатных пленников и передал им послание для Мальдонадо; в своем письме он соглашался покинуть город и освободить остальных пленных, если испанцы позволят захватчикам взять воду из находившихся возле Лермы источников. Коммодор также выразил сожаление по поводу того, что из-за ран не смог лично прибыть и встретиться с испанским командиром Испанцы согласились с условиями англичан, и в знак доброй воли Мингс освободил всех пленных, оставив при себе лишь шесть самых знатных заложников до получения воды. 23 февраля (ст. ст.) ямайская флотилия снялась наконец с якорей и пустилась в обратный путь, уведя с собой 14 трофейных судов.

Одним из самых известных предприятий флибустьеров Тортуги был поход Франсуа Олоне на венесуэльские города Нуэва-Самора-де-Маракайбо и Сан-Антонио-де-Гибралтар в 1666 году.

Готовясь к экспедиции, Олоне сообщил о ней всем флибустьерам, находившимся тогда в море, и спустя два месяца собрал на Тортуге около 400 человек; этого было вполне достаточно для реализации задуманного проекта Командование сухопутными частями взял на себя сьёр д’Артиньи, комендант Тортуги, которого Эксквемелин называет Мигелем Бискайским (во французских изданиях «Пиратов Америки» он фигурирует под именем Мишеля Баска). Миссионер Жан-Батист дю Тертр, располагавший записками д’Ожерона, уверяет, что сьёр д’Артиньи был преднамеренно приставлен к Олоне губернатором Тортуги. При этом губернатор сначала вроде бы предпринял попытку отговорить пиратов от их затеи, но, «не имея больше возможности сдерживать их, он весьма кстати придумал дать им офицеров и поставил во главе оных сьёра д’Артиньи, своего майора (коменданта крепости. —

В. Г

.); и, после снабжения судов припасами и всем тем, что им было необходимо для осуществления данного предприятия, он разрешил им идти».

Поскольку Франция в то время не воевала с Испанией, д’Ожерон позаботился о том, чтобы снабдить флибустьеров португальским каперским свидетельством.

Первоначально флотилия Олоне насчитывала 5 судов (по данным Эксквемелина — 8). На их борту разместилось около 400 человек (в советском издании «Пиратов Америки» приводится явно ошибочное число — 1660 человек). В конце апреля 1666 года они покинули Тортугу, и их первая стоянка была в Байяхе, на северном побережье Эспаньолы. Там к пиратам присоединилось еще несколько десятков буканьеров.

Город Сан-Антонио-де-Гибралтар был основан испанским конкистадором Гонсало Пинья Лидуэньей на восточном берегу озера Маракайбо в феврале 1592 года Своим названием он обязан месту рождения Лидуэньи — испанскому городу Гибралтару.

В 60-х годах XVII века в этом поселении проживало примерно полторы тысячи жителей, в том числе 400 солдат. Вблизи Гибралтара находились плантации какао, табака и сахарного тростника, окруженные кедровыми рощами; далее простирались джунгли и болота, а за ними видны были отроги высоких гор. Дорога, проходившая через горную гряду, связывала Гибралтар с Меридой — центром одноименной провинции, откуда на побережье время от времени привозили муку.

Когда отряд флибустьеров во главе с Олоне и д’Артиньи вышел из Маракайбо, испанцы, следившие за всеми передвижениями противника, отправили в Гибралтар барку с предупреждением об опасности. Из Гибралтара сообщение о приближении французов было отправлено также губернатору Мериды дону Габриэлю Герреро де Сандовалю. Ветеран войны во Фландрии, дон Габриэль надеялся легко разбить неприятеля. Для этого он спустился с гор к Гибралтару во главе 400 солдат и вооружил в поселении еще четыре сотни ополченцев. В итоге силы испанцев выросли до 800 человек Затем на берегу была установлена батарея из 22 пушек, прикрытая турами, и сооружен редут с 8 пушками. Непосредственно от берега через лес тянулась широкая просека, которую дон Габриэль приказал завалить срубленными деревьями. Одновременно в зарослях был проделан другой проход, ведущий прямо в болото.

«Разбойники ничего не знали об этих приготовлениях, — рассказывает Эксквемелин. — Они доставили пленных на корабль и присоединили к тем рабам, которых захватили в Маракайбо. Так они вошли в Гибралтар. Однако, приблизившись, они увидели развевающиеся повсюду флаги и множество народа. Олоне, как вожак всех пиратов, посоветовался с другими командирами, потом со всеми, кто его окружал, и дал понять, что отступать не намерен… Его мнение было таково: «Они сильны, так тем больше мы захватим добычи, если победим их». Все единодушно поддержали его и сказали, что лучше биться, надеясь на добрую добычу, чем скитаться неведомо сколько без нее. Олоне закончил так «Я хочу предупредить вас, что того, кто струсит, я тотчас же зарублю собственной рукой».

Приняв решение драться, пираты подвели корабли к берегу и стали на якорь примерно в четырех милях от города. На следующее утро задолго до восхода солнца Олоне высадил людей на берег. Пиратов было триста восемьдесят человек. У каждого было доброе ружье, а на боку патронташ с порохом на тридцать зарядов, и, кроме того, у всех было по два пистолета и по острому палашу. Все взяли друг друга за руки и поклялись стоять друг за друга до самой смерти. Затем Олоне рванулся и закричал: «Allons mes frairs — suivez-moi, et ne faites point des lashes!» (Вперед, мои братья, за мной, и не трусьте!) И пираты бросились в атаку. Но путь, который им указал начальник, привел к завалу, а другая дорога — к болоту, на которое так надеялись испанцы. Пираты же не растерялись и принялись рубить саблями сучья и устилать ими дорогу, чтобы не завязнуть в трясине. Тем временем испанцы открыли огонь из пушек, и поднялся такой дым и такой грохот, что пираты на какое-то время совсем ослепли и оглохли. Наконец они выбрались на твердую землю как раз там, где стояло шесть пушек, и пушки эти ударили по ним дробью и картечью.

В истории флибустьерской эпопеи обращает на себя внимание тот факт, что многие свои операции они осуществляли вдали от морского побережья, иногда вторгаясь в глубь провинций на десятки километров. При этом пиратам приходилось изобретать всевозможные уловки, которые должны были обеспечить им не только скрытное приближение к объектам нападения, но и безопасные пути отступления к оставленным у побережья кораблям.

В 1659 году флибустьеры и охотники Тортуги совершили дерзкий поход на Сантьяго-де-лос-Кабальерос — город, расположенный во внутренних районах Эспаньолы (Гаити). Поводом для этой экспедиции послужили варварские действия капитана испанского военного корабля в отношении группы пленных французов.

«Поскольку, — пишет миссионер Жан-Батист дю Тертр, — упомянутые Аавалье, Жак Клеман, Никола Масье, Жиль Бонбье, его жена и маленький мальчик и другие, всего в количестве десяти или двенадцати человек, не чувствовали себя хорошо на острове Тортуге, они получили разрешение господина Элиазуорда (губернатора Элиаса Уоттса. —

В. Г.)

отправиться на Наветренные острова, как называют Сент-Кристофер, Гваделупу, Мартинику и другие, расположенные на той параллели; и с этой целью они сели на корабль капитана-фламандца, который, отплыв на следующий день, был к несчастью встречен военным испанским кораблем, капитан которого, спросив фламандца, кого он везет, получил ответ, что это — пассажиры-французы. Он велел ему немедленно выдать их. Фламандский капитан противился, сколько мог, но после долгого спора был вынужден выдать своих пассажиров-французов, однако при условии, что их пощадят и что им не причинят вреда; и испанец твердо обещал ему это. Но едва оба корабля разошлись, испанец со своими пленниками взял курс на остров Монтекристе, где, высадив наших французов, солдаты всех их расстреляли из аркебузов, за исключением женщины и маленького мальчика, который спрятался под рясой одного монаха, а его эти набожные убийцы и мнимые христиане уважали больше, чем кровь этого невинного».

Дю Тертр добавляет, что «эта рана долго кровоточила в сердцах всех французов на побережье Сен-Доменга», искавших случая отомстить испанцам.

Такой случай представился в 1659 году, когда на Тортугу из Нанта прибыл фрегат некоего капитана Лекубля. Флибустьеры решили, что этот корабль послан им самим Всевышним, так как его можно было использовать для доставки их к гавани Пуэрто-Плата (что на северном побережье Эспаньолы), откуда они планировали двинуться в глубь острова и атаковать Сантьяго-де-лос-Кабальерос.

В августе 1665 года в рапорте герцогу Альбемарлю сэр Томас Модифорд упомянул об отряде ямайских флибустьеров, отплывших из Порт-Ройял в конце 1663 года с каперским свидетельством от лорда Виндзора. Отряд насчитывал примерно 150 человек, во главе его стояли капитаны Давид Маартен, Якоб Факман (Джекоб Джекмэн), Генри Морган, Фримен и Джон Моррис.

В британских архивах сохранился подробный отчет Модифорда об этой экспедиции, составленный 20 (30) сентября 1665 года на основе показаний трех капитанов — Морриса, Факмана и Моргана. В этом отчете указывалось:

«Опрашиваемые говорят, что, отсутствуя 22 месяца и ничего не зная о перемирии между королем и испанцами, они действовали наилучшим образом в соответствии с их каперским поручением от лорда Виндзора брать добычу у этой [испанской] нации; и что примерно в минувшем январе [1665 года], продвигаясь рекой Табаско [Грихальва], впадающей в Мексиканский залив, они взяли несколько индейцев, которые пообещали провести их к городу Вильдемос [Вилья-Эрмоса], куда они шли примерно 300 миль, чтобы не быть обнаруженными; и придя к ним утром [24 февраля] со 107 людьми, они захватили их форт с артиллерией, в коем было 11 пушек, взяли 300 пленных и оставались там 24 часа И, отобрав лучших пленных, чтобы обезопасить себя, они спустились к устью реки и обнаружили свои корабли, оставленные там, пропавшими, захваченными (как они позже поняли) испанской флотилией. Примерно 10 дней спустя они обнаружили испанцев вместе со своими кораблями и 300 людьми на них, идущими на них. Едва завидев их, они возвели небольшое укрепление на мысу и установили 5 больших пушек, которые они унесли из города Испанцы послали человека с флагом и предложили им пощаду. Они сказали им, что они — англичане и ради чести своей страны презирают принимать пощаду. Тогда враг высадил 150 человек, а прочие оставались возле них на своих кораблях. Когда они оказались на расстоянии выстрела, они открыли по ним огонь и пробили бреши в их рядах в нескольких местах. И в то же время их сухопутные силы подошли к ним, но с Божьей помощью они разбили их как на море, так и на суше, не потеряв ни одного человека.

После этого они отпустили своих пленных, снарядили 2 барки и 4 каноэ и попытались повернуть в наветренную сторону; они осуществили высадку в Рио-де-Гартас и взяли город с 30 людьми, но когда они находились в городе, враг дал залп по ним из-за бруствера, о котором индейцы им не сказали и за которым находилось 30 человек. Они убили 4 из них. Тогда они в ярости штурмовали его и убили 15 человек, а прочих 15 испанцев взяли пленниками. И, взяв то, что хотели, они вернулись на борт, пересекли Гондурасский залив, прибыли на остров Роатан и там запаслись водой. Затем, плывя к Москитовому берегу, они увидели судно, стоявшее на рейде Трухильо, и захватили его, а затем высадились на берег и овладели городом».

Испанские источники дают возможность уточнить отдельные моменты этой экспедиции с момента ухода флибустьеров из Вилья-Эрмосы до захвата ими Трухильо. Возвращаясь к побережью Мексиканского залива, пираты остановились в Санта-Тересе, и там потребовали за освобождение пленных 300 голов крупного рогатого скота Прибыв к месту стоянки своих судов, они увидели три испанских фрегата, которыми командовал Хосе Альдана — племянник и заместитель Антонио Мальдонадо де Альданы, губернатора Кампече. На борту фрегатов находилось 270 моряков и солдат. Небольшой отряд флибустьеров, охранявший пиратские суда, успел сбежать на одном из них; остальные были захвачены испанцами. Морган и его товарищи освободили заложников, взятых в Вилья-Эрмосе, и двинулись в западном направлении на двух барках. Утром 17 марта 1665 года в районе островка Санта-Ана их попытался задержать патруль испанской береговой охраны, однако флибустьеры проигнорировали призывы испанцев сдаться, продолжая следовать тем же курсом.

Весной 1666 года флотилия Эдварта Мансфелта отправилась к побережью Центральной Америки после того, как его люди ограбили город Санкти-Спиритус на Кубе. По данным губернатора Коста-Рики, флибустьеры хотели пробиться к городу Картаго, а затем к Тихому океану, хотя и делали вид, что собираются идти «против Кюрасао» (именно против голландской колонии на Кюрасао они должны были действовать согласно каперской лицензии, полученной от губернатора Ямайки). В составе флибустьерских команд помимо англичан были фламандцы, голландцы, французы, генуэзцы, греки, выходцы из стран Леванта, португальцы, индейцы и негры. Среди капитанов Мансфелта документы упоминают Давида (очевидно, Давид Маартен), Джозефа Брэдли и француза Жана Лемэра.

Из письма президента аудиенсии Панамы дона Хуана Переса де Гусмана от 16 марта 1666 года явствует, что у Мансфелта было 14 судов с 800 людьми на борту. 8 апреля, оставив в районе Бокас-дель-Торо 7 кораблей, флибустьеры на девяти барках вошли в гавань Эль-Портете и, высадив на берег от 500 до 700 человек, напали на селение Матина (Коста-Рика). Взяв в плен 35 индейцев, они отправились в глубь страны, в сторону города Турриальба, откуда хотели атаковать главный юрод провинции — Картаго. Проводником у них был молодой индеец по имени Роке Хасинто Эрмосо.

Губернатор Коста-Рики дон Хуан Лопес де ла Флор-и-Рейносо узнал о вторжении пиратов из письма викария деревни Теотике дона Хуана де Луны, которому, в свою очередь, рассказал о них индеец Эстеван Япири; последний заметил разбойников возле асьенды дона Алонсо де Бонильи, сержант-майора провинции, и убежал от них, переплыв горную речку. Получив эту информацию перед рассветом 14 апреля, губернатор отправил дона Алонсо с четырьмя разведчиками осмотреть дорогу на Турриальбу и Матину. За ними двинулся отряд из 36 солдат под командованием капитана Педро де Венегаса. Солдаты должны были построить баррикаду в самой узкой части Глубокого ущелья (Кебрада-Онда), по которому флибустьеры неизбежно должны были пройти, если бы захотели достичь Картаго. На следующий день губернатор выслал в сторону указанного ущелья отряды конных и пеших воинов под командованием капитанов Альварадо, Боливара и Гевары, а потом и сам двинулся туда с ополчением из 600 испанцев и верных индейцев.

Войдя в Турриальбу утром 15 апреля, флибустьеры увидели на улице оседланного мула. Старая индеанка сказала им, что мул принадлежит сержант-майору Бонилье, который находится где-то поблизости с несколькими мушкетерами, а также добавила, что губернатор провинции поджидает пиратов в Глубоком ущелье с огромным войском. Заняв здание

На следующее утро, бросив часть оружия и боевого снаряжения, флибустьеры стали спешно отходить назад к Эль-Портете. Дон Хуан Лопес де ла Флор с отрядом из 120 солдат бросился за ними в погоню и преследовал их на протяжении нескольких миль. При этом в плен к испанцам попали двое отставших пиратов, и еще несколько человек утонуло при переправе через горную речку.

Генри Морган стал «генералом» флибустьеров Ямайки вскоре после того, как их прежний предводитель, Эдварт Мансфелт, угодил в плен к испанцам и был казнен ими на Кубе. Первой операцией Моргана в роли главнокомандующего стал дерзкий поход на город Пуэрто-Принсипе (совр. Камагуэй), расположенный во внутренних районах Кубы. При этом пираты применили ту же тактику, что и в январе 1666 года, во время набега на Санкти-Спиритус Экспедиции предшествовала выдача Моргану соответствующей каперской лицензии. В январе 1668 года Совет Ямайки поручил ему «собрать английских приватиров и захватывать пленных испанской нации, посредством чего он мог бы узнать о намерениях неприятеля вторгнуться на Ямайку». Данное поручение фактически санкционировало пиратские действия флибустьеров Ямайки против подданных испанской короны.

«Морган провел на прибрежных островах Кубы не меньше двух месяцев, — рассказывает Эксквемелин. — За это время он собрал флотилию из двенадцати кораблей с командой в семьсот человек Там были англичане и французы. Морган созвал пиратов на совет и стал выяснять, куда же нужно идти. Некоторые высказались за то, чтобы захватить Гавану: разграбить ее и взять в плен ее жителей будет совсем нетрудно, стоит только захватать крепость. К ним присоединились и другие, однако окончательного решения вынести не удалось, потому что среди пиратов оказался человек, который прежде содержался в Гаване под стражей. Он считал, что для такого дела силы у пиратов явно недостаточны. Понадобилась бы, сказал он, флотилия с полуторатысячным войском Только в этом случае у пиратов явилась бы надежда захватить город, да и то следующим образом: нужно было бы подойти со стороны острова Пинос, затем доставить людей на маленьких судах в Матамано, селение, расположенное примерно в четырнадцати милях от Гаваны».

Согласно данным кубинского историка Франсиско Моты, Морган с десятью судами обогнул мыс Сан-Антонио и 1 марта появился у входа в Гаванскую бухту. Крейсируя напротив крепости Эль-Морро, он выяснял возможности нападения, но, убедившись, что оборона столицы Кубы достаточно крепка, вернулся к островам Хардинес-де-ла-Рейна.

Здесь один из пиратов предложил напасть на город Пуэрто-Принсипе (совр. Камагуэй), расположенный во внутренних районах Кубы, в тридцати милях от побережья; ходили слухи, что «у его жителей было много денег, ибо туда часто приезжали торговцы из Гаваны и привозили деньги; здесь они скупали кожу, которую затем перепродавали». После некоторых сомнений Морган согласился с этим предложением. Снявшись с якорей, суда пиратской флотилии направились к гавани Санта-Мария (совр. Санта-Крус-дель-Сур).

«Когда пираты уже были в море, — сообщает Эксквемелин, — один испанец, долгое время находившийся в плену у англичан, уловил из их бесед, что речь идет именно о Пуэрто-дель-Принсипе. Ночью он прыгнул в воду и поплыл на берег. Правда, за ним тотчас же спустили каноэ, но он оказался на берегу значительно раньше и моментально затерялся среди деревьев. На следующий день он переплыл с одного острова на другой и таким образом добрался до Кубы. Он знал все тропки и довольно скоро достиг Пуэрто-дель-Принсипе, где предупредил испанцев, что появились пираты. Жители города тут же стали прятать свое добро, а губернатор вышел с отрядом рабов к той дороге, где могли появиться пираты. Он приказал срубить побольше деревьев, завалить ими дорогу и устроить различные засады. На них он поставил несколько пушек В городе и в окрестных селениях он набрал человек восемьсот, оставил на каждой засаде необходимый отряд, а остальных привел на довольно открытое место, лежащее близ города: оттуда можно было приметить врага еще издали».

Город Сан-Педро (совр. Сан-Педро-Сула), расположенный в Гондурасе, примерно в 60 км к югу от побережья Гондурасского залива, стал жертвой пиратского нападения в 1667 году. Набег на этот город возглавлял «генерал» флибустьеров Тортуги Франсуа Олоне, который успел к тому времени прославиться захватом венесуэльского города Маракайбо (1666).

Поскольку деньги, добытые пиратами Олоне во время маракаибской экспедиции, к 1667 году иссякли, вожак решил собрать флотилию для нового антииспанского похода. На сей раз он планировал отправиться в Центральную Америку и, проникнув по реке Сан-Хуан в озеро Никарагуа, разграбить испанские поселения, находившиеся на его берегах. Идею этого похода мог подкинуть ему либо голландский флибустьер Давид Маартен, который летом 1665 года в компании с несколькими ямайскими капитанами принял участие в нападении на никарагуанский город Гранаду, а затем (до лета 1666 года) проживавший на Тортуге, либо кто-нибудь из членов его команды. Индейцы Москитового берега, традиционно враждовавшие с испанцами и поддерживавшие дружеские отношения с флибустьерами, могли быть использованы в качестве разведчиков и проводников экспедиции.

Флагманом своей флотилии Олоне сделал 26-пушечный испанский флейт, захваченный им в Маракайбо и переименованный в «Сен-Жан». На его борту разместилось около 300 пиратов. Примерно столько же флибустьеров поднялось на борт 4 судов меньших размеров, причем двумя из них командовали уже известные нам капитаны Моисей Воклэн и Пьер Пикар.

3 мая 1667 года флотилия Олоне покинула рейд Тортуги, отправившись сначала к северному побережью Эспаньолы. Место сбора было назначено в Байяхе, где пираты запаслись копченым мясом Возможно, там же к флотилии присоединился еще один корабль, поскольку в книге Эксквемелина говорится о том, что в поход отправилось не 5, а 6 судов с 700 людьми на борту.

«Когда все дела были окончены и корабли готовы были к плаванию, — пишет Эксквемелин, — пираты поставили паруса и взяли курс на Матамано, селение на южном побережье острова Кубы (очевидно, в заливе Батабано. — В. Г.). Там они предполагали захватить каноэ, ибо в тех местах было много охотников за черепахами… Каноэ были нужны пиратам для высадки в мелких протоках, потому что осадка у их кораблей была довольно глубокая, и суда не могли идти по мелководью. Наконец, после того как пираты ограбили этих несчастных людей и захватили что им нужно, забрав с собой и несколько рыбаков, корабли вышли в море и взяли курс на мыс Грасиас-а-Дьос, расположенный на материке… Но тут они попали в штиль. Их сразу же подхватило течение и отнесло в сторону залива Гондурас Пираты делали все, что могли, стараясь вырваться из потока, но ветер и течение словно ополчились на них, и остальные суда не смогли поспеть за кораблем Олоне. Но хуже всего, что припасы быстро иссякли, и пираты принялись за поиски мест, где можно было бы добыть провиант…