– спрашивали чиновники города N Ноздрёва в мхатовской постановке «Мёртвых душ».

– Правда! – отвечал он. – Как сбежал с острова Святой Елены, так и пробирается назад в Россию!»

Правда, чиновники этому слуху не поверили, «а, впрочем, призадумались и, рассматри­вая это дело каждый про се­бя, нашли, что лицо Чичикова, если он поворотится и станет боком, очень сдаёт на портрет Наполео­на».

Более весомым оказалось суж­дение полицмейстера, который «служил в кампанию двенадцатого года и лично видел Наполеона». Полицмейстер «не мог тоже не со­знаться», что ростом Наполеон «никак не будет выше Чичикова и что складом своей фигуры Напо­леон, тоже нельзя сказать, чтобы слишком толст, однако ж и не так, чтобы тонок». Павел Иванович оказался рассмотренным, что на­зывается, с головы до ног, и было констатировано: да, похож, если не в анфас, то в профиль, если не во фраке своего любимого бруснич­ного цвета с искрой, то в каких-нибудь полководческих одеждах (Наполеон всем остальным предпочитал мундир гвардейских еге­рей, а на досуге – скромный серый сюртук). При этом как бы подразу­мевалось, что в случае битвы Чи­чикова-Наполеона нельзя себе представить иначе как во главе легионов скупленных им мёртвых душ. А происходило всё это, как указано в самой поэме, «вскоре после достославного изгнания французов».