Редкий снег падал на красные крыши Аттура. Над крышами к тяжелым облакам поднимались дымки очагов. С высоты городские улицы казались коричневыми полосами, грубо прочерченными на белом, — снег там уже растаял, тележные колеса и лапы ездовых псов перемешали воду с грязью. Вдалеке темнела река, а за ней, за пеленой снега, длинной зубчатой грядой поднимались горы Хольда.

Снежинки кружились в воздухе, залетали в открытые окна светлого просторного зала. От вымощенного каменными плитами пола тянуло жгучим холодом. Под высоким сводчатым потолком гуляло эхо звонких детских голосов. Резкие выкрики сменялись сосредоточенной тишиной, а тишина взрывалась топотом, стуком и треском.

Холодный зал был предназначен для занятий — здесь упражнялись в боевых искусствах знатные мальчики рода Асенаров, их родичи и вассалы.

Сейчас занимались пятеро мальчиков от восьми до двенадцати лет. Их наставник Торд, если не вглядываться, казался таким же мальчиком — старшие ученики уже обогнали его в росте. Неудивительно, ведь он был вагаром. Вагары считались лучшими в мире наставниками в воинских искусствах, но традиционно учили детей только двух знатных семейств — Асенаров и Роанов. Как и все вагары, Торд был долгожителем. Он обучал боевым искусствам уже третье поколение этой боковой ветви Асенаров, начиная с покойного Гардараса, отца Робура, нынешнего хозяина замка. Внешне Торд выглядел мужчиной средних лет с короткой темной бородой, жилистым и коренастым — только ростом был не выше десятилетнего ребенка.

В центре зала в боевой стойке замер двенадцатилетний Аскель, старший сын Робура. Его глаза плотно закрывала повязка, в руке он держал палку. Остальные четверо, стараясь ступать бесшумно и даже не дышать, медленно окружали его с разных сторон. Но ошибся бы тот, кто бы решил, что Аскель прислушивается к их шагам. Он был сосредоточен и неподвижен, пытаясь применить тридцать девятое правило Мангхел-Сёрк. Торд не настаивал, чтобы дети учили их наизусть, — главное, чтобы поняли суть.

Хозяин замка Робур приехал домой поздно, в сумерках, весь засыпанный снегом. Он бывал в Аттуре наездами, предпочитая жить в Глориане, где находилась база имперского флота. Робур готовился сменить своего дядю адмирала на этом высшем посту. Ему было около тридцати, и всё, чего он желал в жизни, — это участие в победоносной войне, которая принесет славу империи и лично ему. Правда, на такую войну надежда была невелика — после конгской кампании сопредельные страны вели себя тихо.

Торд нашел Робура в кресле у большого камина, где тот отдыхал в ожидании ужина. Робур радостно приветствовал бывшего учителя. Один из слуг приволок тяжелый табурет с бархатной подушкой, второй принес еще один кубок горячего вина, над которым поднимался пряный пар.

— Ну и вьюга! — заговорил Робур. — Прямо как в Хольде, честное слово! А к ночи наверняка еще и подморозит. Присаживайся, Торд, угощайся. Как успехи мальчишек? Что Аскель, ты им доволен?

— Аскель молодец, но я пришел поговорить не о нем. Хочу задать тебе несколько вопросов. Извинишь меня, если вопросы покажутся тебе не очень вежливыми?

— Конечно, — ответил Робур, слегка насторожившись.

Несколько месяцев спустя, в ясный летний день, Торд проходил по своим делам по верху крепостной стены замка, когда его внимание привлек шум и гам во внутреннем дворе. Вагар посмотрел вниз и увидел Инги. Он ее сразу узнал, хотя не видел уже давно. Ее белесые волосы растрепались, платье было перепачкано грязью. Инги окружала толпа девочек, которые что-то выкрикивали, размахивая руками. Одна из них, постарше остальных, стояла перед Инги и с искаженным лицом кричала на нее. Инги стояла неподвижно, прижимая руки к груди, как будто скованная страхом. Торд присмотрелся — и нахмурился: руки девочки были в крови.

— Эй! — крикнул он, пытаясь вспомнить, как зовут старшую девочку. — Что там у вас стряслось?

Красивая кудрявая девочка подняла голову и что-то сердито прокричала. Инги тоже обернулась. Лицо у нее было бледнее чем обычно. Она улыбалась. У Торда мурашки пробежали по коже от этой улыбки.

Кудрявая девочка схватила ее за плечо и развернула к себе. Инги вдруг сделала невероятно быстрое движение. Девочка отлетела и опрокинулась навзничь. Остальные дружно ахнули и отшатнулись. Инги отрывисто рассмеялась. Через миг в нее дождем полетели песок, гравий, камни — всё, что валялось во дворе. Крик поднялся невероятный. Швырялись с азартом, с ожесточением — даже те, кто старался держаться подальше от жертвы. Инги завертелась на месте, прикрывая лицо руками. Торд выругался и поспешил вниз. В нем нарастала уверенность: если травля немедленно не прекратится, кто-то серьезно пострадает — причем это будет не Инги…

Но его опередили. Внизу мелькнули золотистые кудри Аскеля. Стоило ему появиться, как толпа расступилась. Кудрявая девочка принялась ему что-то с жаром объяснять, гневно тыкая пальцем в Инги. Аскель, не дослушав, подошел к Инги, схватил ее за руку и увел за собой.

Ясным зимним днем Гили сидел за партой в классной комнате, в которую была переоборудована часть библиотеки, и отрешенно наблюдал, как за витражным окном ползут подсвеченные солнцем снеговые облака. Вдруг кто-то чувствительно ткнул его в бок. Гили развернулся и увидел прямо перед собой холодные крапчатые глаза.

— Привет! — ухмыляясь, сказала Инги.

На ней была мужская одежда.

— Эй, ты зачем пришла? Девочкам сюда нельзя!

— Кто тут тебе девочка?

— Как ты могла?!

— А что я-то? — оправдывалась Инги. — Да он первый начал! Разве это я затеяла разговор о красноглазых людоедах?!

— Готар Глорианский — знаменитый ученый, он может говорить, что хочет, — твое дело слушать! Если б ты знала, каких трудов стоило отцу его уговорить сюда приехать! А ты, мало того что явилась без разрешения, так еще и чуть урок не сорвала! Стыдись!

— Ну, по крайней мере, было интересно, — примиряюще сказала Инги. — Но почему же девочкам не рассказывают ничего подобного о древних странах и всяких смешных народах? А только воют про рыцаря такого и сякого, как он спасал деву от магхара.

Аскель снисходительно улыбнулся.

Инги шла по приморской набережной Глориана, восхищенно глазея по сторонам. Солнце сияло так ослепительно, что бледно-голубое небо казалось выцветшим — и глубокая синева моря становилась под ним еще ярче. Лицо Инги обдувал жаркий соленый ветер, пахнущий йодом и гнилыми водорослями, в голове шумело от гомона пестрой толпы, плеска волн, скрипа корабельных снастей. Над суетой набережной возвышались дворцы и соборы Глориана — власть, вечность и красота, явленные в камне. Широкие прямые проспекты выходили прямо к морю, а вдоль них тянулись резные аркады фасадов. Белый мрамор, розовый, черный; разноцветные флаги длиной в несколько этажей. На каждом здании — герб владельца, золоченый или просто раскрашенный: морды хищников, морские чудовища, сложные составные эмблемы… Над крышами дворцов к небу поднимались остроконечные башни с флюгерами — словно каменный лес. Одно слово — столица Империи.

Толпа на набережной была такой же пестрой и красочной. Кого здесь только не было — от аристократов до грузчиков, не говоря уже о торговцах со всех сторон света. Некоторые и на людей-то не были похожи. Инги с веселым удивлением замечала, что в этой толпе она даже не выделяется. Конечно, они с Тордом постарались подобрать ей такой наряд, чтобы она привлекала к себе поменьше внимания. Неброская мужская одежда, куртка с капюшоном и длинная, закрывающая пол-лица челка превратили Инги в бледного беловолосого паренька откуда-то из северных провинций Аркиса. Но за время путешествия из Гарда до столицы Инги уже успела привыкнуть, что на них с вагаром все равно таращатся как на диво. А здесь — вот чудо — никто на нее вообще не смотрит. Конечно, куда интереснее посмотреть на смуглого полуголого конгая или гурамиди — наоборот, закутанного в тряпки до самых глаз!

Инги наслаждалась прогулкой, хоть слегка и ошалела от шумной толпы. Ведь она гуляла одна впервые за много-много месяцев. Торд с утра отправился в Военную академию — выяснять условия приема и готовить тамошнее начальство к встрече с Инги. Да, вот и пришло время! Миновали годы ученичества, прощайте, Вагаровы горы! Прощай, негостеприимный, но все равно любимый Хольд. Теперь Инги будет жить в Глориане и каждый день видеть море.

Если, конечно, ее примут в академию. Торд заявил, что другого варианта он даже не рассматривает, — но все же… Инги видела, что он тоже волнуется и не вполне уверен в успехе. Утром, к примеру, собирался взять ее с собой, но в последний момент, у самых дверей академии, передумал.

— Лучше бы тебе сразу им не показываться, — сказал он, нервно поглаживая бороду. — Подожди меня здесь. Я их подготовлю.

Инги проснулась в неизвестном месте, чувствуя себя просто отвратительно. К горлу подступала тошнота, всё тело сковала слабость. Свет резал глаза, комната явственно качалась и поскрипывала. Инги попыталась приподняться — и застонала сквозь стиснутые зубы от нахлынувшей головной боли.

«Что со мной? — подумала она, когда боль отступила. — Где я?»

Насколько ей удалось рассмотреть, она находилась в небольшой, довольно светлой комнатушке — и это была не та комната, где она потеряла сознание. Инги лежала на кровати под одеялом. Кровать тоже почему-то качалась.

Инги откинулась на спину, вспоминая. Последнее, что ей запомнилось, — препирательства с Джинганом. Она предложила ему честный бой, он с насмешкой отказался… Что же случилось потом?

«Он начал мне угрожать… Нет, это я начала ему угрожать… И тут…»

Инги напрасно не спросила Джингана о происхождении синяка под глазом. А между тем он мог бы рассказать об этом немало любопытного.

Когда в ночь похищения Джинган с мешком на плечах пробирался темными дворами к ближайшей ведущей в порт улице, в доме старой пряхи творилось нечто такое, что бы ему весьма не понравилось.

— Он здесь, — сказала старуха-магхар, почтительно кланяясь.

Столп лунного света в середине комнаты задрожал, вспыхнул и погас. На его месте остался невысокий худой старичок. Старикашка был лыс, только на затылке болталась тощая седая косичка. Голова на тонкой шее выдавалась вперед, как у стервятника.

— Где он? — прокаркал он. — Я его не вижу!

Дансай, второй по величине город Тайдуана, выглядел далеко не таким помпезным, как столичный Ши-Ан, зато более уютным и живописным. И селились в нем не чиновники, а ученые, художники, писатели и маги. В частности, там находился дом Унгата.

Точнее сказать, не просто дом, а городская усадьба — обширная, роскошная и ухоженная. Заслуги Унгата в этом не было никакой. Сам он предпочитал бродяжничать, не заезжая домой месяцами. Но усадьба всегда содержалась в безупречном порядке — на случай, если хозяин внезапно вернется. Слуги его панически боялись, хотя маг вовсе не был привередлив. Главное, чтобы он мог отдохнуть наилучшим образом, а как будет достигнуто совершенство, его не волновало.

Солнечным утром Унгат валялся на шелковом ложе, закинув руки за голову, и задумчиво шевелил пальцами на своих тощих кривых ногах. Было позднее утро, солнце светило сквозь резную оконную решетку. Снаружи, в саду, перепархивали изумрудные медовницы. Унгат благодушно слушал их мелодичное посвистывание. Он пребывал в несвойственном для него хорошем настроении, и на то были причины.

Прежде всего, Унгат упивался собственной одаренностью. Вот уже полмесяца как он не уставал вспоминать, как искусно ускользнул от Светлого Братства в Глориане. Как применил заклятие двойника и направил на ложный путь бестолковых глорианских магов, а сам тем временем перенесся на ожидавший его в гавани корабль. А пока его искали в городе, корабль вышел в открытое море, где Унгат и вызвал дракона. Ну до чего же он могуч, до чего талантлив!

С музыкальным шорохом качнулась расшитая бисером занавеска. В комнату, сверкая голыми бедрами, вошла девушка в коротком шелковом халатике — вторая причина хорошего настроения мага. В руках она держала поднос, на котором стоял стеклянный кувшин с орэлейским вином, насылающим видения, и бокал — один.

Инги стояла на палубе и смотрела, как на горизонте вырастает линия гор. Горные хребты протянулись всюду, куда хватало взгляда, — невысокие, безжизненные, желто-серые. Только на юге поднимались острые зубчатые вершины. Вот уж верное название — Горы Забвения!

Корабль приближался к берегу, а горы, наоборот — словно отступали назад. Понемногу становилось ясно, что от побережья до них ехать и ехать. За всю свою жизнь Инги не видела такой унылой местности, как эта, — плоская как стол каменистая пустыня до самых гор. Только у берега виднелась кое-какая растительность: высокие кактусы и лохматые бурые пальмы. За ними поднималась обмазанная глиной высокая стена, над ней виднелись плоские крыши домов. Стену украшали могучие ворота. Вдоль берега тянулась на восток разбитая дорога.

— Вот мы и приплыли, — раздался за спиной у Инги довольный голос Джингана.

— Что это? Рыбацкий поселок?

— Тише! Не оскорбляй местных жителей, называя их рыбаками, а славный город Варк — поселком, — притворно возмутился маг. — Не то смахнут голову, глазом моргнуть не успеешь!