Всегда любил Алтай. Влюбился с первого взгляда, едва увидев его неистовые бирюзовые реки и серые, с ржавыми и белесыми потеками, камни. Ну и конечно – сосны. У нас, на севере Западной Сибири, сосны обычные. Пусть тоже величественные, кучерявые и стройные, но все-таки блеклые какие-то. На Алтае же сосны золотые. Стоит выглянуть солнцу и бор вспыхивает, блестит. Словно и не деревья это, а столбы, поддерживающие гигантский купол общемирового храма.

Впервые попал в горы еще юношей. Летом, после получения аттестата отправились с отцом в турпоездку по Чуйскому тракту. На новеньких, блестящих «Жигулях», радуясь солнцу и ветру, не задумываясь ни о чем. От Бийска до Кош-Агача. Хотели и дальше на юг, но в Акташе нужно было брать пропуск в пограничную зону, а во времена СССР, это было не так просто сделать.

Бывал и потом несколько раз. После малахольного переворота, когда КПСС стало нельзя, а порнуху по телевизору можно, Республика Алтай стала какой-то донельзя национальной. Высшие посты в Гороно-Алтайске быстренько поделили старшие семьи теленгитов и алтайцев, которые тут же радостно распродали «в аренду» самые вкусные места горной страны Новосибирским и Барнаульским коммерсантам. У северного берега Телецкого озера, где я еще застал огромные травянистые луга и лес, отражающийся в воде, понастроили шикарных домов отдыха и пансионатов. У причалов появились современные моторные катера и яхты. Говорят, из озера все еще можно пить, но я не рискнул.

Окрестности озера Манжерок тоже преобразились. Не знаю, ищет ли кто-нибудь в этом на половину заросшем камышами бассейне для купания отдыхающих, знаменитые «чертики» – водяные орехи, и если ищет, то находит ли? Или после постройки горнолыжного спуска там даже рыба перестала водиться? Сие мне не ведомо. Совещание по вопросам вскрытия и выставления на торги концессий на разработку месторождений из ГосРезерва проходило там зимой. Да и не до рыбалки там было. Утром – пара докладов. Потом коньяк и горные лыжи. Вечером банкет.

А мне всегда хотелось плюнуть на все, бросить в багажник «Лексуса» палатку со спальником, и рвануть в горы. Куда-нибудь, где нет назойливых туристов, не ловит сотовый, и не продают мед. Где в чистых хрустальных ручьях живут маленькие стремительные рыбки, а в небе парят огромные орлы…

Кто же знал, что всего через три месяца после моего, так сказать – нового рождения в новом теле и мире, я окажусь на Алтае. С палаткой, скруткой из жестких солдатских одеял и верхом на капризной кобыле по кличке «Принцесса». Ни сотовой, ни спутниковой связью здесь и не пахло. В реках полно рыбы, в небе – орлов. На скалах нет-нет, да показывались надменные круторогие козлы, а в распадках изредка шуршали кустами косули. И, ни одного туриста на тысячу верст вокруг. И мед никто не продает, даже если очень хочется. Вот, блин, куда приводят мечты…

Отряд растянулся по тропе версты на четыре. Где-то впереди, за очередной, Бог знает – какой по счету, скалой, в авангардном охранении двигалась полусотня с хорунжим Корниловым во главе. Нет, не тем, Иваном Яковлевичем, что без большого успеха охранял мое спокойствие в Томске, а их с моим денщиком Артемкой, средний брат – Михаил. Так-то он командовал четвертой сотней Томского казачьего полка, но сам вызвался в поход и даже согласился остаться в будущей крепости на зимовку. Кто-то ведь должен был приготовить долину к массовому переселению станичников, которое мы с майором Викентием Станиславовичем Суходольским планировали начать будущей весной.

Сам майор, кстати, давно отстал. Еще в Барнауле. А я задерживаться в горонозаводской столице АГО не счел нужным. Красивый, конечно, город, но уж больно неприветливый. Как закрытый «почтовый ящик» советских времен. Подумать только! Я целые сутки в Барнауле пробыл, а горный начальник не удосужился меня к себе пригласить. И ежегодный Горный Совет – слабое тому оправдание. Можно подумать, у них там регламент и Фрезе минутку выделить не мог. Варешка по-рассказывал про их совещания. Это, когда несколько десятков высших чиновников АГО на полмесяца весь Барнаул на уши ставят. Лучшие номера в гостиницах, банкеты в лучших ресторациях, лихие гонки на тройках по главным улицам «сибирских Афин». Баня, водка и доступные девки. Знакомая фигня. И ведь когда еще успевают годовой бюджет верстать, себя не забывая? Выдающиеся люди!

Впрочем, зачем, блин, горному начальнику с кем-то еще совещаться? У него ведь и дети есть и зятья из известных, тьфу блин, горных династий. Тот, что постарше из зятьев – женатый на Анне Александровне, Владимир Александрович Кулибин – внук того самого Ивана Кулибина, который будто бы изобрел паровую машину, пристав Зыряновских серебряных рудников. Ну, это что-то вроде командира-директора. Бог и царь, короче. Второй, женатый на Надежде Александровне, Леонид Александрович Карпинский, только из, опять – блин, Горного Института, и сразу в помощники пристава на те же самые рудники. И ведь ничего удивительного. Серебро – главный источник прибылей АГО. Там и должны состоять свои люди. Ну, чтоб деньги мимо не проплывали, а что-нибудь успевало к рукам прилипнуть.

Думаете, я огорчился этаким к себе невниманием? Ничуть. После изучения первых отчетов Пестянова, боялся при встрече с Александром Ермолаевичем Фрезе брякнуть что-нибудь не то. Не пришло еще время ссориться.