Детство мое было трудное, как у большинства детей, одившихся в годы первой мировой войны. Родился я в Ульяновске — тогдашнем Симбирске, но в 1918 г. отец ушел в Красную Армию и мать с тремя ребятишками перебралась в Петроград.

Отец больше к нам не вернулся. Время было тяжелое, голодное, шел 1920 год. Один за другим умерли мои брат и сестра, а мы с матерью кое-как перебились, и я вскоре пошел в школу. Учился, как говорят, «средненько», звезд с неба не хватал.

Из событий детских лет особенно запомнились два. Однажды как-то вечером в январе на улицах Петрограда вдруг остановились трамваи и автомобили, надрывно заревели заводские гудки и паровозы. Я спросил прохожего: «Что это?» Он ответил серьезно, как отвечают взрослому: «Умер Ленин…» Я уже знал о Ленине и как-то всем своим существом почувсгвовал — случилось самое тяжелое и непоправимое.

Другим событием, которое запомнилось, было большое наводнение в 1924 г., когда Нева вышла из берегов и затопила множество улиц огромного города. На нашей улице на Петроградской стороне пароходы и буксиры спасали жителей и переправляли их с одной стороны на другую, высаживая прямо в окна второго этажа. Все это было так необычно и страшно, что врезалось в память навсегда.

Поскольку родных братьев и сестер у меня не стало, я сильно привязался к двоюродным братьям — Александру и Виктору. Они были старше меня, и я старался подражать им во всем.

Как-то нас вызвал заместитель начальника цеха.

— Все вы хорошие, сознательные ребята. Двое из вас комсомольцы, надеюсь, меня поймете. На заводе создалось тяжелое положение в тракторном цехе, надо помочь, поработать на серийных тракторных деталях. Работа, конечно, однообразная, большими партиями, но зато и заработать можно больше, чем у нас. Руководство просит всех четверых временно перейти в тракторный цех.

Началась новая работа — на конвейере. Собственно говоря, конвейера в полном смысле слова не было. Просто каждый из нас должен был за смену сделать восемь довольно сложных деталей, и ни одной меньше.

Сперва нам, как ни старались, удавалось сделать только по шесть деталей, в то время как другие, более опытные, рабочие сдавали по десять, да еще находили время покурить и пошутить.

Это было обидно. Мы готовы были работать лишние часы, лишь бы не ударить в грязь лицом и выполнить заданную норму. Но работать сверхурочно было невозможно: завод работал в четыре смены — три смены, по семь с половиной часов каждая, и каждый день одна смена была выходной. Мы совсем было пали духом, и тут я впервые понял, что такое сила коллектива, пусть даже небольшого. Если б я был один, наверняка плюнул бы на эту однообразную и трудную работу. Но нас было четверо, и мы решили не сдаваться. Вот имена моих товарищей по училищу: Иван Круглов, Петр Жбанов, Михаил Водейко.

Светлое стеклянное здание завода было только что выстроено в сосновом лесу. Место это так и называлось — Сосновка. Это был настоящий храм науки и современной техники. Все здесь было необыкновенно, таинственно, чисто, тихо и как-то торжественно. Но рабочие на заводе были, как и везде, общительные, веселые и, конечно, очень квалифицированные — не было ни одного станочника ниже 5-го разряда.

Когда мастер показал станок, на котором предстояло сдавать «пробу», я вытаращил глаза: это был станок «Беринг-Любке № 3», точь-в-точь такой же станок, с двумя ходовыми винтами, на каком работал «король» 8-го разряда на заводе «Красный Октябрь». Я задрожал от восторга: буду работать на таком чудесном станке!

Все оборудование на заводе было новенькое, что называется, с иголочки, блестело чистотой и красивой расцветкой. Посредине цеха, казалось, прямо из пола росли пальмы. Огромные, во всю стену окна были прикрыты шелковыми занавесками. Я был просто восхищен и в то же время боялся, что меня не примут, если я не сдам на 5-й разряд.

Мой товарищ Иван Круглов, уже освоившийся здесь, ходил около меня и посмеивался: «Не робей, парень, выдержишь испытание, поможем!»

На другой день, когда я пришел сдавать «пробу», Иван уже без смеха сказал:

В отделе кадров завода «Пневматика» нас приняла начальник отдела — очень веселая и приветливая женщина. Она участливо расспрашивала о предыдущей работе и уверяла, что особенно горевать нам нечего.

Мы заявили, что хотим работать в инструментальном цехе и что меньше чем на 6-й разряд не пойдем.

Она тут же связалась с цехом и передала нам ответ, что в инструментальный цех требуется только один токарь 7-го разряда.

— Придется вам пойти в механический цех, — сказала она. Круглов согласился, а я решил не сдаваться.

— Я буду сдавать «пробу» на 7-й разряд, — твердо сказал я.