Поезд едет, и за окном проносятся объекты и события. Вот некоторые из них.

Огромная груда битого кирпича пополам с мусором, очень большая. Даже не груда, а просто поверхность земли, усеянная битым кирпичом и мусором. Посреди этого пространства стоят два автомобиля — старенький «москвич» и замызганный, убогий «уазик». Видно, что машины, что называется, «на ходу», что они приехали сюда своим ходом и способны самостоятельно отсюда уехать. Значит, эти машины вместе с управляющими ими людьми приехали сюда специально, с каким-то умыслом, на эту огромную кучу битого кирпича и беспорядочного, мелкого мусора. Двери машин открыты. В машинах сидят люди и разговаривают.

Разбитая грунтовая дорога, некое подобие железнодорожного переезда, сломанный шлагбаум. Около шлагбаума на каких-то то ли пнях, то ли камнях, то ли тумбах сидят женщина и мальчик. Может быть, это мать и сын, или бабушка и внук, или тетя и племянник, или вообще не родственники, а просто соседи, или совсем незнакомые люди, может быть, они только что впервые в жизни встретились, прямо здесь, у заброшенного железнодорожного переезда. Они разговаривают.

Маленькая, затерянная в лесах железнодорожная платформа. Даже не верится, что здесь останавливаются поезда или даже электрички. Нет, разумеется, они здесь не останавливаются, это даже представить невозможно, чтобы вот тут, у такой малозаметной, почти несуществующей платформы остановился железнодорожный состав. Тем более что вокруг — сплошные леса, и нет никаких населенных пунктов, и даже не видно хотя бы тропинки, уходящей в лес. На платформе — несколько мужиков. Человек восемь. Обычные мужики. Один из них лежит на платформе, некоторые сидят на корточках, некоторые стоят. У одного в руке бутылка. Чего они ждут здесь? Может быть, электричку, чтобы доехать до Бологого или Окуловки или Малой Вишеры или Угловки или Мстинского моста? Но это они зря, потому что никто здесь не остановится, это совершенно ясно. А может быть, они ничего не ждут, а просто проводят время на природе, выпивают, может быть, им просто хорошо здесь, и они никуда не собираются ехать, просто вот так стоят, сидят, лежат, выпивают и разговаривают. Да, они разговаривают.

2003

Сидеть дома, в сумерках, в пустой сумеречной квартире. Пустая темная квартира, висящие на вешалке вещи тихо шевелятся. Только в одном углу пустой темной сумеречной квартиры красновато-желтоватым огоньком теплится жизнь. В углу пустой темной квартиры ютится человеческое существо, работает вычислительный прибор. Лампа освещает пространство в углу пустой сумеречной квартиры, а вся остальная квартира пуста и темна.

Что-то движется в пустом темном коридоре, что-то как будто летает или ползает, это просто кажется, нет правда что-то движется, не обращать внимания. Сидеть дома.

Или нет, по-другому сделать. Вернуться в морозное утро, выйти на улицу. Одеться, выйти на улицу. Взять не забыть паспорт, ключи или забыть, выйти на улицу. Идти по белым дорожкам, по белым широким дорогам, по черным асфальтовым дорожкам, идти по проезжей части, по пешеходным переходам, мимо покосившихся построек и бродячих животных, через места, где много троллейбусов, мимо мест, где расположены сараи. Прийти в совсем маленькое, почти крошечное место, и находиться в нем, в маленьком прекрасном месте, в месте чудесного пребывания.

Потом, очнувшись, идти дальше, мимо магазинов «Мебель», мимо многоэтажных жилых домов, мимо приземистых гаражей, и обнаружить вдруг, что это уже совсем другой город, не тот, в котором родился и жил, а совсем другой, и теперь будет трудно, точнее, совсем невозможно вернуться домой, в сумерки, в темную пустую квартиру.

2002