Хотя он пишет во многих жанрах, Рональд Данкан больше всего известен как поэт и драматург. Его пьеса «Сюда к гробнице» (1945) часто ставилась как в Англии, так и за границей. Недавно — между 1970 и 1974 гг. — Данкан закончил огромную поэму в пяти частях под названием «Человек». В 1946 г. он написал либретто для оперы Бенджамина Бриттена «Похищение Лукреции». Среди других его работ — киносценарии, биографии, романы и рассказы.
Данкан родился в 1914. г. и воспитывался в Швейцарии и в Кембриджском университете. Много лет он занимался сельским хозяйством в Западном крае страны, на границе Девона и Корнуолла и написал много статей и книг о деревенской жизни.
Печатаемый здесь рассказ взят из недавно опубликованного сборника «Короткие корнуоллские рассказы». Характерной чертой писателей этого района является интерес к таинственным явлениям и потустороннему миру. «Когда мы мертвые пробуждаемся» впервые был включен в сборнике коротких рассказов автора «Настоящая каша» (В.Х. Аллен, 1971) и рецензент газеты Таймса писал тогда, что книга является «пестрым ассортиментом чрезвычайно хорошо написанных рассказов».
Не думаю, чтобы я отличался большей жадностью, чем большинство других людей, однако ж возможность приобрести что-то ни за что, даром, всегда прельщала меня. Особенно, когда я мог сделать это своими руками; вот хотя бы ежевика — ради нее я готов изодрать в клочья одежду, обжечь крапивой лицо и руки, и все ради удовольствия добыть недоступное нечто даром, ради счастья держать в пальцах сочные ягоды. То же самое и с грибами; я начал собирать их еще ребенком и, став мужчиной, — продолжаю, хотя и с меньшими силами, но все из тех же соображений. Я заставлю друзей в кровь разбить ноги, лишь бы отыскать еще несколько этих манящих, как болотные огоньки, деликатесов; в глубине души я всегда надеюсь снова найти нетронутое кольцо грибницы, так что хватит и самим попировать, и продать с чистой прибылью. Такие вот слабые шансы прочными канатами привязывают многих из нас к занятиям и хобби, которые, подумай мы о времени, какое мы на них тратим, доказали бы, что даром ничего приобрести невозможно. И, как часто повторяла моя жена, не такая уж большая выгода набрать три фунта диких ягод ценой разодранной рубашки и огромного счета в прачечной.
Наступала весна, и я с жадностью посматривал на вздымавшиеся за полоской прибрежного песка мрачные громады корнуоллских скал — я знал, что скоро чайки начнут вить там гнезда и откладывать свои крапчатые черно-голубые яйца; на мой вкус яйцо чайки — самое что ни на есть лакомство, тогда как куриное яйцо — всего только и есть, что куриное яйцо.
Итак, с благословения жены, получив милостивое разрешение взять одну из ее драгоценнейших корзин и надев пару старых калош, я двинулся к скалам.
Я знал каждую пядь дороги и вскоре уже карабкался по отвесному склону, который — будучи сухим — представлялся безопасным даже моему настороженному взору. Чайки, со свистом прорезая воздух, прочерчивали небо, потом замирали, падали вниз и снова взмывали ввысь. Я не спускал глаз с утеса, чувствуя себя чем-то вроде мокрицы, пробирающейся в башню, где они устроили свой дом. Вершина утеса была довольно плоской. Вскарабкавшись, я встал на ноги и обозрел землю в поисках драгоценных яиц. К моему разочарованию, я обнаружил только три, тогда как рассчитывал по крайней мере на три дюжины, хотя и заметил десятки грубо сложенных пустых гнезд, засыпанных шелухой от моего посевного зерна. Я не мог позволить себе принести домой всего три яйца — на ленче нас будет шестеро и я пообещал жене, что обеспечу