Дела Шэрда, капитана пиратов, пошли из рук вон плохо на всех известных морях. Порты Испании были для него закрыты; в Сан-Доминго его хорошо знали; жители Сиракуз подмигивали, когда он проходил мимо; два короля Сицилии за час до разговора с ним мрачнели и улыбались снова только через час после разговора; во всех столицах за его голову предлагалась огромная награда, и кругом висели его портреты — и все, как один, крайне нелестные! И Шэрд решил, что пришла пора раскрыть команде его тайну.

Как-то раз, проходя близ Тенерифа, он созвал команду и великодушно признал, что случалось в прошлом кое-что, что требует разъяснений: скажем, короны, посланные принцами Арагона их племянникам, королям обеих Америк, так и не добрались до Их Священнейших Величеств. Куда, можно бы спросить, глядел капитан Стоббад? Кто жёг города вдоль побережья Патагонии? Зачем такому кораблю, как у них, груз жемчуга? Почему столько крови на палубе и столько пушек? И куда девались «Нэнси», «Жаворонок» и «Маргарет-Белль»?

Такие вопросы, продолжал он, могли бы задать любопытствующие умы, и, сиди в адвокатской коллегии одни только сухопутные болваны, заварилась бы никому не нужная легальная катавасия. И Кровавый Билл, как невежливо звали мистера Кляппа, члена экипажа, поглядел на небо и сказал, что ночь нынче ветрена, не к повешенью ли? И многие из присутствующих глубокомысленно поглаживали шеи, в то время как капитан Шэрд явил им свой план.

Он сказал, что пора оставить «Отчаянного Жаворонка», ибо в четырёх королевствах он известен каждому моряку, в пятом — приобретает известность, а в остальных вызывает подозрения. (Целые эскадры, даже более многочисленные, чем подозревал Шэрд, рыскали по морям в поисках его весёленького чёрного флага с аккуратным жёлтым черепом и костями.) Есть, говорил капитан, не на той стороне Саргассова моря известный ему архипелаг о тридцати примерно островах, обычные необитаемые острова, но один из них — плавучий. Капитан заметил его много лет назад; высадился на него и никому не сказал об этом, а тихонько прицепил к острову якорь от своего корабля и бросил якорь в море, на глубину, и остров стал тайной его жизни: Шэрд решил, что женится и осядет на этом острове, если зарабатывать на жизнь привычным способом станет невозможно.

Когда Шэрд впервые увидал остров, он медленно дрейфовал, подгоняемый ветром в кронах деревьев, но если не проржавел трос, то остров далеко не уплывёт. К нему можно будет приделать руль и киль, и вырыть в земле каюты, и по ночам поднимать на деревьях паруса, и плыть, куда вздумается.