Всe присутствующие окружили счастливую чету. От улыбок, смеха, радостных возгласов и пожеланий долгой прекрасной семейной жизни даже морозный воздух словно бы стал теплее. Ноэль Сент-Джеймс замерла невдалеке от гостей, окруживших новобрачных — ее сестру Леору и Максимилиана Силвера. Пожелай она, ее с радостью приняли бы в самый центр восторженной толпы, но Ноэль всегда испытывала неловкость в подобном океане всеобщей любви. Слишком рано она узнала, что человек не может рассчитывать на долголетие этого неописуемого чувства. Слишком многие клялись ей в любви, а потом бросали. Слишком многие обещали, что всегда будут рядом, — и где они? А потому она больше не искала вечных чувств, взамен придумывая свои собственные миры, собственные вселенные, где ей ничто не угрожало, где однажды полученное оставалось с ней навеки, где обещания давались не для того, чтобы их нарушать, а любовь была не просто словом, сказанным ради обмана, предательства или измены. Она смотрела на родных своим обычным отрешенным взглядом, а мысли ее тем временем сплетались в кружево сказки, такой далекой от всего этого веселья. К реальности ее внезапно вернул веселый возглас.

— Бросай букет!

Ноэль перевела глаза на Леору, которая, вскинув голову и заливаясь серебристым смехом, высоко подняла руку и бросила восхитительный каскад цветов прямо в толпу собравшихся перед ней женщин. Белые и голубые бутоны в обрамлении ярких лент, взмыв над смеющимися женскими лицами, начали плавно опускаться прямо на Ноэль.

Ноэль отрешенно следила за снижением цветочного фейерверка и, восхищаясь великолепием красок, тем не менее не делала ни малейшего движения, чтобы поймать букет. Внезапно из-за ее спины вынырнули руки, сильные и нежные, и, поймав букет, каким-то образом втиснули его в сцепленные на груди ладони Ноэль.

— Возьми их — ради Леоры, Ноэль, — голосом, таинственным и непроницаемым, как безлунная ночь, произнес ей на ухо Дариан Кинг Маклауд.

Вытянув перед собой длинные ноги и скрестив руки на груди, Кит Бэньон следил, как она бродит по залу ожидания для особо важных персон. Ее красота приковывала его взор. Ну, не чудо ли, что время от времени в этом мире появляется женщина с нежной, словно перламутровой кожей, глазами неповторимого цвета аметиста и каскадом густых, блестящих, как восточный черный шелк, волос? Перед ним была как раз такая избранная женщина. Потрясающая женщина, которую хотелось назвать принцессой, и все же эта принцесса, казалось, случайно забрела в чужую сказку. Ее волосы, этот черный водопад шелка, были растрепаны, как будто она только что освободилась из объятий возлюбленного, глаза заволокла туманная дымка неуверенности и смущения, которую обычный наблюдатель принял бы за нормальное волнение перед полетом. Ее одежда — без сомнения, какого-то известного модельера — сидела на ней как на человеке, не привыкшем к подобной роскоши. Светло-кремовая широкая юбка должна была бы изысканными складками обвивать ее стройные ноги, но почему-то обвисала в самых неожиданных местах. Завершавшая наряд изящная блуза, такая женственная, тоже лишь добавляла штрих к общему впечатлению беспорядка.

Он смотрел, как она сделала очередной круг по залу с таким видом, словно раздумывала, не убежать ли ей отсюда. Казалось, она не отдает себе отчета, что остальные пассажиры, особенно мужчины, пристально следят за ее беспорядочным кружением. Его глаза, сузившись, внезапно превратились в изумрудные тонкие льдинки, когда он вдруг сообразил, что она не просто кажется безучастной ко всеобщему вниманию, а на самом деле существует в своем собственном мире. Ничего, кроме недоумения и отрешенности, не было в этих неповторимых фиолетовых глазах. Сам не заметив как, он поднялся и направился к ней. Никто — ни мужчина, ни женщина, ни ребенок, — никто и никогда не мог бы выглядеть столь потерянным и одиноким. Когда он подошел, она стояла спиной к нему и неотрывно смотрела в огромные круглые окна.

— Что вы там видите? — тихонько поинтересовался он. Она оказалась совсем не такой маленькой, как он решил вначале. Ее макушка доставала ему до подбородка, а ведь в нем было ни много ни мало шесть футов четыре дюйма.

— Мечты, — так же тихо отозвалась она, даже не оглянувшись на чужой мягкий голос. Люди, тем более мужчины, нередко заговаривали с ней, но, как правило, не задерживались рядом дольше одной минуты.

Брови Кита поднялись, отмеченное печатью опыта лицо смягчилось. Ее голос прозвучал так серьезно, так невероятно уверенно.