На рассвете 7 мая 1946 года между болотами дельты реки Ганг, вблизи небольшого местечка Чандпур, настороженно озираясь, продвигались два усталых человека в грязном и изорванном военном обмундировании колониального типа.

Ни бедственный вид путников, ни их лохмотья никого не удивили бы в Индии, где испокон веков господствуют нищета и голод. Они могли привлечь внимание только тем, что старательно избегали встреч с людьми и, сторонясь шоссе, упрямо продирались сквозь чащу, рискуя ежеминутно встретить одну из тех неисчислимых опасностей, которыми так богат экваториальный пояс.

И впрямь: шедший впереди рыжий человек вдруг отпрянул назад и, вытирая пот со лба, шепотом выругался по-английски.

Старый Джоши, чоукидар небольшого селения Навабгандж, услышал далекий рокот автомашины, встрепенулся и поднялся с колоды, лежавшей на краю деревни. Дремоту как рукой сняло.

Ох, и тяжела ты, доля сельского чоукидара! За семь рупий в месяц и набегаешься, и нахлопочешься, и страху наберешься — на пятерых.

Чоукидар — рассыльный в конторе. Чоукидар — вместо прислужника у "джамар сагиба"-полицейского, и "дарога сагиба" старшего полицейского, — он даже бегает за них на рынок и ухаживает за их скотом. Чоукидар наводит порядок в "дак бангла"-сельской гостинице для приезжих чиновников и туристов. И тот же самый чоукидар еще и государственный информатор: он должен докладывать начальству о ценах на товары, извещать обо всех чрезвычайных происшествиях, составлять акты о рождении и смерти. Казалось бы, и этого хватит с излишком на нескольких человек. Так нет же: чоукидар должен еще охранять ночью селение и немалый отрезок железной дороги. А чем охранять? Столетней винтовкой, которая более опасна для стрелка, чем для злодея или зверя?.. Да разве Джоши принадлежит к касте кшатриев, воинов? Нет, он брахман, представитель наивысшей касты! Ему приличествует только "вершить шесть брахманских дел" — "читать и приказывать читать, приносить жертву и других привлекать к этому, давать милостыню и принимать ее".

— Вы большевик?

На доцента Лаптева пристально смотрели большие черные глаза, окаймленные темными кругами — следами бессонницы и душевной усталости.

— Да, большевик! — вызывающе ответил доцент. Собственно, Андрей Лаптев был беспартийным. Но сейчас, впервые в жизни встретившись с настоящим раджой, индийским князьком, титулованным представителем чужого класса, он почувствовал, что не может ответить иначе, что всем своим существом он связан с партией.

Майкл Хинчинбрук мягко спрыгнул с подоконника и притаился в углу крохотной полутемной комнаты. Сейчас он породил на кота, который забрался в хозяйскую кладовую и в любую минуту готов улизнуть оттуда, спасая свою шкуру.

— Послушайте, — донеслось из-за окошка. — Как пройти в круглый зал?

Хинчинбрук беззвучно засмеялся, распрямляясь: нет, это не Сатиапал. Зови, дорогой, зови!.. Глупый кричит, а умный слушает. Иногда вот так можно услышать очень полезные вещи.

– Я больше не могу, Джек! Ты слышишь: не мо-гу!

Высокий худой человек с ввалившимися возбужденными глазами вскочил с места и, шумно отдуваясь, забегал по комнате. Крупные капли пота катились по его морщинистому лицу, он дышал хрипло и учащенно.

– Джек, еще несколько дней такой работы, и я сойду с ума!.. Я уже не владею собой… Как мне хочется разбить вдребезги этот проклятый интегратор!.. О-о-о!.. – человек простонал, сжав руками виски, и тяжело облокотился на подоконник.

В конце апреля 195… года из Владивостокского порта вышел советский теплоход «Игарка» с грузом пшеницы для Индии. Вначале рейс протекал нормально, но в Южно-Китайском море корабль попал в жесточайший шторм.

Здесь, на юго-восточной оконечности Азии, где холодное Курильское течение сталкивается с горячими экваториальными водами, находится кухня погоды тропического пояса. Неглубокое Южно-Китайское море беспокойно вообще, а штормы, или тайфуны, как их тут называют, зачастую достигают исключительной силы. Волны, мчащиеся со скоростью курьерского поезда, иной раз имеют высоту двухэтажного дома. Горе утлому суденышку, попавшему в центр тайфуна! Вода и воздух, смешанные воедино, разметут снасти, искромсают дерево, разбросают железо – от кораблика не останется и следа.

Но и большому пароходу приходится туго. Согни и тысячи железных остовов лежат на отмелях этого моря. Они загромождают и без того узкий фарватер. Отклониться от линии, проложенной на карте, – значит, рисковать многим.

Давным-давно окончилась вторая мировая война, однако плавание в морях на подступах к Азии все еще было небезопасным. Затонувшие корабли, минные поля, многочисленные мели ограничивали маневренность судов. Лоции – мореходные справочники, издаваемые «хозяевами» этих берегов – англичанами и американцами, – пестреют противоречивыми, а зачастую даже фальшивыми сведениями. К тому же у военно-морских баз ежедневно возводятся все новые и новые минные заграждения, и радиостанции Сингапура, Гонконга, Манилы непрерывно предупреждают о том, что к берегам приближаться нельзя.

Тайфун трепал «Игарку» три дня. Наконец, утром третьего мая порывы ветра начали ослабевать, и небо прояснилось. Удалось определить местонахождение судна. Оказалось, что «Игарку» унесло на северо-запад от обычной трассы. Так как этот район согласно лоции считался опасным из-за мин, на теплоходе были включены ультразвуковые локаторы и усилено наблюдение.

На следующий день Гарри работать не мог. Он жаловался на сильную головную боль, то и дело прикладывал примочки к воспаленным глазам. Джек также чувствовал себя неважно: волдыри на руке лопнули и на их месте образовались язвы. Но физические недуги обоих друзей отступали перед чувством подавленности, тревоги, даже страха.

Джек Петерсон и Гарри Блеквелл, опытные инженеры, были весьма далеки от веры в сверхъестественность событий и прекрасно понимали, что странные заболевания и нарушения психики вызваны какими-то вполне определенными причинами.

– Гарри, а не влияют ли на организм микроволны? – спросил Джек, задумчиво поглаживая лысину.

Гарри медленно покачал головой:

– Не знаю, Джек. Я заметил лишь одно: болезненные симптомы и галлюцинации начинаются у меня при очень точной настройке прибора и вблизи от него. У окна, например, стоны слышатся очень тихо, а боли я не чувствую совершенно…

Глухо, протяжно кричал тонущий теплоход. Завывала авральная сирена. Надрывались электрические звонки. Это была страшная минута, когда и человеку хотелось закричать во весь голос…

Но ничего этого Миша Лымарь не слышал.

Утомленный предыдущими бессонными ночами, он уснул мертвым сном здорового молодого человека в тот миг, когда тело коснулось постели.

Торпеда взорвалась под его каютой, разворотила борт, выбросила прочь спящего и лишь благодаря счастливому случаю не накрыла обломком деревянной переборки.

Михаил пришел в себя уже в воде. Его руки судорожно сжимали какой-то кусок дерева, в голове звенело, во рту было полно чего-то соленого и липкого. Он попытался крикнуть, но не смог выдавить из себя ни звука. Тогда, еще не способный соображать, он, подсознательно борясь за жизнь, устроился на доске удобнее, начал грести куда-то в сторону, чтобы не угодить под корабль, и затем впал в странное полузабытье. Окончательно он опомнился лишь когда через него с плеском перекатилась волна.

…Первым желанием Джека Петерсона было броситься к окну и выпрыгнуть из него. Падение с высоты второго этажа могло окончиться лишь вывихом ноги в худшем случае, а встреча с Харвудом в его кабинете грозила более серьезными последствиями. Инженер теперь понял, что у Харвуда в руках находится чрезвычайно важное открытие, и босс не постесняется уничтожить того, кто проник в эту тайну.

Однако и побег через окно, как понял Джек после минутного размышления, был не менее опасен. Не говоря уж о том, что падение тяжелого тела вряд ли останется незамеченным, можно предполагать, что именно кабинет босса, – и окно в первую очередь, – оборудованы наиболее надежной электрической защитой. И еще одно обстоятельство удержало Джека от рискованного шага: Харвуд придет сюда вдвоем с девушкой, в которую, по-видимому, влюблен. Вполне вероятно, что удастся улучить удобный момент и выскользнуть отсюда вслед за ними.

И вновь Джек Петерсон надел «радиошлем». Через минуту комнату наполнило уже знакомое серебристо-пепельное сияние, вновь ярко и многогранно распахнулся угрюмый тусклый мир. Но Джек уже не восхищался и не умилялся. Среди неисчислимых звуков он искал лишь голоса Харвуда и неизвестной мисс. Наконец он услышал:

– Бетси, дорогая, простите: я вынужден на минутку покинуть вас. Смит, я к вашим услугам…

Раздались шаги. Скрипнула дверь. Явственно, как будто над ухом у Джека, послышался шепот Смита: