Слуга оборотней

Дашков Андрей Георгиевич

Тело Стервятника Люгера мертво, но его бестелесная сущность продолжает существовать среди живых. Он потерял все, что можно потерять. Демоны Земмура превращают его в источник маниакального влияния и заставляют найти себе преемника среди людей. Незаконнорожденный ребенок герцога становится проклятием правящей семьи, отцеубийцей и причиной гибели целого королевства…

Некому прервать цепь кровавых преступлений; темная сила Стервятника изменяет всех, встающих на его пути. Только старый горбун – бывший шут герцога – имеет призрачные шансы устоять перед искушением злом…

Пролог

Слот Люгер по прозвищу Стервятник был не из тех, кого ожидает безмятежная старость и мирная смерть в собственной постели. Он пытался так умереть, но не обрел покоя. Своей рукой он убил сына, а слуги Звездного Дома забрали у него дочь…

Ему предстояло возродиться на пепелище своего поместья и своей судьбы, рядом с обугленными останками муляжа, изображавшего его возлюбленную – королеву Тенес. Гигантский костер не был очистительным и не принес ничего, кроме нестерпимой боли. Люгер помнил, как горела его одежда и как лопалась кожа той, которая спала в огне, не переставая улыбаться. Потом ему уже было нечем смотреть…

Из боли и оскверненной надежды он извлек запретное имя, и призраки его клана пришли за ним. Они перенесли обгоревшего Стервятника в свою вневременную пустыню, спасая от окончательного уничтожения.

Вернувшись оттуда, он навсегда лишился человеческого тела. Это явилось последним ударом, необратимо изменившим представление Люгера о высшей справедливости. Он просто убедился в ее отсутствии. Он услышал тихий голос проклятия, звучавший с момента его рождения, и на сей раз не стал противиться зову…

Он уже не был человеком и мучительно переживал вынужденное изгнание из мира людей. Тогда ему пришлось вспомнить о том, что он все еще остается рыцарем Земмура и хозяином одной из северных стай. Как он понимал теперь своего несчастного отца, который вел столь же призрачное существование! Но Люгер не удовлетворился этим.

Часть первая

Избранник призрака

Глава первая

Без плоти

Он возвращался из багрового ада и даже теперь содрогался от ужаса. На этот раз рыцари пустили его гораздо дальше. Ему дали сделать несколько шагов среди печальных непереносимых криков и стенаний и позволили увидеть то, что происходило за туманной пеленой…

По сравнению с увиденным любое земное зло казалось невинной шуткой. Источник запредельного волшебства заворожил Люгера, превратил в своего слугу. По ту сторону пелены уже не оставалось места для человеческой морали и обычных инстинктов. Там Люгер перестал быть существом, которому надлежало примириться с потерями и простить их судьбе.

…Он воплощался в теле умирающего от ожогов. Когда в мире снова появилось время, Слот почувствовал себя закованным в костистый панцирь и не увидел ничего, кроме жгучей черноты. Потом до него дошло, что вся его кожа запеклась и превратилась в твердую корку, с которой ссохлись лохмотья одежды. Нестерпимо зудел лысый череп. Люгер вообще не ощущал выжженных глаз и обнажившихся десен. Распухший язык едва умещался во рту…

Здесь, среди каменных стен сгоревшего дома, все еще пахло его собственным горелым мясом. Кроме того, какой-то незнакомый запах исходил от скелета, покоившегося на ложе из углей… Последующие несколько секунд были наполнены ужасом, до конца понятным только тому, кто продолжает существовать после физической смерти.

Никогда больше у него не будет женщины… Никогда больше он не напьется в жару воды из горного ручья. Никогда не испытает маленькое блаженство отдыха после тяжелого пути и, самое главное, не сможет продолжить свой род… Он наверняка бы заплакал, если бы сожженные слезные железы позволяли сделать это.

Глава вторая

Младенец

Роды были долгими и трудными. Госпожа Лейна Солнак в горячке металась на роскошной двуспальной кровати, то и дело проваливаясь во мглу беспамятства.

Димарк, личный лекарь герцога Левиура, наблюдал за нею с кривой усмешкой, ничем не помогая несчастной. В спальне горела всего одна свеча, и две сиделки если и видели этот оскал, то не подавали виду. Димарк знал, что ему делать, если роды закончатся успешно. Двух возможных свидетельниц он даже не принимал во внимание…

Желтое лицо лекаря было изборождено морщинами, и выглядел он гораздо старше сорока лет. На своем веку он повидал столько, что мог бы в течение нескольких месяцев развлекать рассказами чертей в аду. Его руки искусно исцеляли, но были обагрены кровью невинных жертв. Димарк был душой и телом предан герцогу – просто потому, что до сих пор никто не предложил более высокую цену за его услуги. Сейчас он готовился бестрепетно выполнить последний приказ хозяина. Если, конечно, природа не позаботится обо всем сама…

Лейна застонала и прошептала несколько слов в бреду. Она звала герцога, хотя тот был последним человеком, который захотел бы сейчас помочь ей. Это еще больше рассмешило Димарка, никогда не упускавшего случая поиздеваться над извечной человеческой глупостью. Сам лекарь не доверял никому и, зная повадки Левиура, предпринял кое-какие меры, чтобы не оказаться лишним в игре. Как выяснилось чуть позже, это не помогло ему.

Глава третья

Послушник

Монастырь шуремитов у подножия хребта Согрис на восточной границе Гарбии был одним из самых старых и отдаленных. Здесь мало что изменилось за минувшие столетия, и даже похищение Звезды Ада из резиденции Ордена в Тегине почти не повлияло на размеренное течение будней.

Большинство монахов равнодушно относилось к попыткам оборотней усилить свое влияние во всех западных королевствах, и отголоски событии в Валидии и Морморе так и остались не более чем любопытными слухами. Настоятель Пебаль разразился проповедью о кознях Нечистого, проявляющихся в губительных для слабой души иллюзиях вроде «летающего корабля» или таинственного человека, известного как «седой дьявол», а также о спасительной роли молитв и безгрешной жизни. Истинное зло все еще таилось где-то снаружи; Пебаль мог противопоставить ему только собственную праведность и призывал к тому же братьев-монахов. Не все услышали его. Или, возможно, просто не захотели услышать…

Монастырь служил приютом для тех, кто бежал от мира, и здесь с трудом можно было отыскать деятельных Преследователей Греха. За стенами обители нередко находили пищу и кров контрабандисты, а как-то раз остановилась на ночлег даже дипломатическая миссия из Земмура. Словом, это было мирное, забытое Богом и Дьяволом место, безмятежность которого изредка нарушала только чья-нибудь смерть.

После вечерни худой семилетний мальчик с гладким, красивым, немного смуглым лицом затаился в самом темном углу своей кельи, со страхом ожидая появления травника Вороса. Уже второй месяц тот проявлял к юному послушнику нездоровый интерес, вел с ним странные беседы, а наедине, бывало, с непонятным усердием поглаживал по голове и плечам. При этих прикосновениях послушник Олимус сжимался от отвращения, но не решался открыто протестовать. Ворос был огромным плотным розоволицым мужчиной с тихим вкрадчивым голосом, завораживающе действовавшим мальчика, – да и не только на него. Кроме того, монах подавлял своей велеречивостью даже самого библиотекаря, Олимус видел, что травника побаиваются даже более старшие братья.

Глава четвертая

Беглец

Несмотря на свою молодость, Олимус был прекрасно осведомлен о порядках в монастыре. В частности, он знал, что ворота запираются на ночь, превращая внутренний двор в достаточно труднодоступное место. Поэтому он не стал тратить время на бесполезные попытки и направился прямиком в ткацкие мастерские, где раздобыл длинную прочную веревку. Потом с непонятно откуда взявшейся расчетливостью посетил трапезную и набил живот остатками ужина, а полотняный мешок – вяленым мясом и хлебными сухарями.

Прокравшись через уютное монастырское кладбище, он оказался во фруктовом саду, где едва не столкнулся с аббатом Пебалем, прогуливавшимся под звездами и погруженным в благочестивые размышления. Если Пебаль и заметил фигуру послушника, метнувшегося в кусты, то не придал этому значения.

Олимус проводил взглядом его спину. Рука мальчика все еще сжимала клинок, и он на какое-то мгновение вдруг ПРЕДСТАВИЛ, что снова может пустить его в ход.

Это было похоже на наваждение; он тотчас же испугался собственных мыслей. В конце концов, настоятель не сделал ему ничего плохого…

Олимус почувствовал чье-то присутствие за своей спиной. Резко обернувшись, он увидел белую руку с длинными изогнутыми ногтями, висевшую в темноте. Полупрозрачное запястье постепенно растворялось в воздухе.