Мои русские читатели разбираются в некоторых вещах, ключевых для «Погоды массового поражения», лучше меня. Например, книга поднимает вопрос о том, могут ли люди самостоятельно управлять собой, или есть высшие силы и высшие проявления разума, которым они должны подчиняться. Советский Союз, утверждают книги по истории, был государством, идея которого основывалась на том, что жить следует без Бога, без традиции благословенных династий, без — якобы соответствующего законам природы — настоящего имущественного строя. Среди моих русских читателей найдется немало тех, кто еще помнит об этой жизни без Бога; я знаю о ней только по книгам. Роман пытается превратить мое знание об этой попытке жить без Бога вкупе с другими известными мне вещами — в историю, рассказывающую о старости и юности, о любви и гневе, об отваге и страхе. Мои знания о Советском Союзе носят теоретический характер и потому вынужденно остаются уже и беднее, чем практическое знание русских читателей, еще помнящих былую жизнь. Но писать роман — это не теоретическое занятие, а практическое задание, чувственное и коммуникативное, поскольку автор хочет заставить читателей заинтересоваться людьми, о которых рассказывает, — Клавдией и Константином, разделить их надежды, встать на их сторону. Это некая форма обольщения, связанная не только со знаниями, но и с умениями. Ты что-то создаешь — так же, как низвергнутое государство хотело создать новых людей.

Роман играет с мыслью о том, что системе, которой удалось бы создать нового человека — в данном случае новую девушку, — пришлось бы, вероятно, к собственному ужасу осознать, что это новое существо не нуждается в самой системе, потому что было придумано и создано еще старыми людьми. Когда старое творит новое, оно вместе с тем порождает и нечто, приближающее его собственный конец.

Вопрос, самостоятелен ли человек или должен повиноваться, так и не находит в романе однозначного, прямого и пошлого ответа.

Однако тем, кто верит, что было бы правильней положиться на высшую власть, роман напомнит о том, что было известно наиболее мудрым религиям: даже наивысшая сверхъестественная сила, если таковая имеется, не в состоянии заставить мыслящее существо перестать действовать подобающим образом.

В Библии говорится о гневе Божьем на людей и о том, что Он хотел их уничтожить. Но один человек был Ему мил, потому что верил в Бога и хотел повиноваться Ему. Это был Ной. Если же полагать, будто поступки людей не играют никакой роли, поскольку верховная власть над миром находится в руце Божией, то следовало бы признать, что в библейской истории Творец спасает Ноя от уничтожения сверхъестественными средствами. Однако Он этого не делает. Он говорит Ною: «Построй ковчег». Поэтому вопрос, следует ли человеку самому управлять собой или же повиноваться Богу, поставлен неверно, и мне не по душе основные ответы, какие до сих пор на него давались. Ною пришлось самому управлять собой, самому действовать, чтобы повиноваться Богу.