Спросите кого угодно, знает ли он, что такое тяжелые времена, и можете мне поверить — на вас хлынет поток наводящих ужас воспоминаний, даже если ваш собеседник никогда не отличался особой болтливостью. Тем не менее постараюсь быть кратким.

Во-первых, Феба начала щениться в два часа ночи и, вместо того чтобы разбудить кого надо, подняла с постели Фила, а тот, охваченный паникой, кинулся ко мне, в своей обычной манере задавая множество вопросов. Когда наконец мы вместе с ветеринаром успешно приняли роды, когда три щенка — и что теперь с ними делать? — начали сосать мать, а Фила удалось придавить одеялом и усыпить, оказалось, что мой собственный сон поджал хвост и отправился на отдых, оставив хозяина наедине с наступающим долгим днем.

Во-вторых, я решил наконец забрать из «дружественной» автомастерской свой «бастаад». Оказалось, что машину действительно перебрали и наладили, но кому-то пришло в голову сменить лак на покрытие-хамелеон.

— Можете, — сказал Джагер, — управлять окраской, как вам только захочется. Только не забывайте, когда оставляете машину на солнце, фиксировать цвет. Дело в том, что под влиянием тепла солнечных лучей он может самопроизвольно меняться.

Оказалось, что он знал, что говорил. Выйдя час спустя из конторы Мейсона, я пережил тяжелый удар. Мой чудесный «бастаад» за время моего отсутствия сменил цвет на ярко-розовый, а я не сумел вспомнить, как вернуть ему прежний вид, и пришлось возвращаться домой, выбирая самые прохладные и тенистые улицы и молясь о том, чтобы цвет как можно быстрее изменился. Но прежде чем это произошло, несколько педиков в своих живописных автомобильчиках пытались сесть мне на хвост, явно воспылав ко мне горячей любовью и желая договориться о свидании.

Так оно и случилось. Я проснулся, услышав музыку «Битлз», что меня в немалой степени обрадовало. Комплект записей, подаренный Э. М. П., уже три месяца ласкал мои уши. Меня удивляло лишь одно — я тогда водил бритвой по щекам, и шорох щетины почти полностью заглушал вокал Леннона, — что кто-то в моем доме вдруг воспылал чувствами к старинным инструментам. В том момент я еще ни о чем не догадывался, и лишь когда я вышел из-под душа, до меня дошло, что музыка-то мне и в самом деле знакома, но слова??? Вспомнив, что Фил несколько раз расспрашивал меня о разных приставках к компу, которые я себе приобрел, я выскочил в коридор и услышал распеваемые во всю мощь молодых ливерпульских голосов идиотские слова: « t's been a hard d sc dr — ve…»

— Фил?! — рявкнул я, заглушив три гитары и ударные. — ФИ-И-ИЛ!!

Он вышел из своей комнаты с физиономией козленка, обвиняемого в уничтожении стада овец. Увидев меня, несущегося в его сторону, он вытянул перед собой руки, но прежде чем успел выкрикнуть что-либо в свое оправдание, я схватил его за плечи и приподнял над полом.

— Ты же разрешил мне пользоваться аудиоимитатором! — испуганно крикнул он.

Мне пришлось мысленно признать, что он прав.