Отморозки, дорвавшиеся до власти, принуждают судью Феклистова оправдать находящегося под следствием проворовавшегося чиновника. Судья отказывается, и тогда его убивают – среди бела дня, в столичной гостинице МВД. За несколько минут до гибели судья успевает спрятать в ящике пожарного крана какие-то документы. Это происходит на глазах его коллеги судьи Струге. Заполучив документы, которые оказались серьезным компроматом на влиятельных государственных служащих, Струге вызвал огонь преступников и коррупционеров на себя. Он оказывается один в окружении убийц. Один, если не считать порядочного и честного судьи Меньшикова, которому Струге доверяет как самому себе. Но Струге даже не предполагает, как сильно и жестоко он ошибается…
Ранее роман «Последнее слово девятого калибра» выходил под названием «Палач для судьи».
Пролог
Судья Феклистов вышел из здания суда ровно в девятнадцать часов. Он жил неподалеку, в двух остановках, жене к позднему появлению Владимира Игоревича было не привыкать, поэтому он и не торопился. Отношения с женой уже давно превратились из теплых в обыденные, и виной тому все та же работа. Раньше он задерживался на службе по причине привыкания к новой должности, а спустя десять лет, когда эта должность слегка охладила семейные отношения, домой он не рвался уже оттого, что эти отношения стали холодноватыми.
Привыкнуть к жизни с судьей способен не каждый. Престижное положение – да, зарплата стабильная и приемлемая – да. Как у Христа за пазухой, кажется. Ан нет. Семья требует внимания, а времени у судьи – в обрез.
Вместе с напряженной обстановкой дома его давило еще одно обстоятельство. Рассмотрение одного из самых сложных дел в его карьере. Дело о хищении с территории Мрянского тракторостроительного завода непристойного для упоминания вслух количества тракторов. Сложным оно было не по процессуальным причинам, а по околосудебным. Непомерное давление Феклистов ощущал каждую минуту. Давили на судью со всех сторон, на столе лежало фальсифицированное в пользу подсудимого уголовное дело, и близился час, когда Феклистов будет вынужден огласить оправдательный приговор, а в отношении неустановленных хищников выделить дело в отдельное производство и направить на расследование в ту же прокуратуру.
Служебное давление можно было, как обычно, перенести, но вот изощренный пресс со стороны неизвестных умников забросить за спину и не обращать на него внимания было невозможно. Феклистов не сомневался в том, что авторами ночных звонков ему домой являются люди мрянского авторитета Лиса. Внешне вполне приличного бизнесмена, президента компании «Лисс-уголь» Лисса Михаила Юльевича.
Среди прочих документов, попавших в руки Феклистова, был странный пакет документов, который не фигурировал и даже не упоминался в уже имеющемся уголовном деле, предоставленном предварительным следствием. Не прошло и недели после получения дела для рассмотрения, как Владимир Игоревич догадался об истинной силе непонятных на первый взгляд документов. Устойчивое словосочетание «черная бухгалтерия» известно каждому. «Черную бухгалтерию» ведут все, кто связан с бизнесом, – от директора ООО, имеющего коммерческий киоск по продаже сигарет, до президента акционерных обществ, занимающихся торговлей нефти. Без двойной, а то и тройной бухгалтерии не прожить, она луч света в темном царстве налоговой политики государства и судоходный канал, по которому из кармана страны уплывают огромные финансовые средства. Бухгалтерия МТЗ не отличалась от упомянутой ничем, за исключением того, что в ней имелась подробная информация относительно того, сколько тракторов прокатились по территории отдела коммерческого, минуя отдел финансовый. Иначе говоря, сколько тракторов было украдено, незаконно продано и на каких счетах каких банков осели средства, полученные от такой операции. Исчезновение габаритной техники поражало своими масштабами и изыском фальсифицированных документов. Немудрено, что следственной группе из прокуратуры не удалось накопать и десятой части той информации, которая таилась за высокими стенами завода. Вполне возможно, что прокурорским труженикам не так уж и хотелось впрягаться в воз, который они не в силах выкатить из ворот МТЗ, чтобы впоследствии его дотащить до крыльца суда.
Часть I
Глава 1
Февраль 2003 года
Взбираясь на подножку вагона, Антон Павлович Струге пытался скрыть на своем лице гримасу досады. Он уже почти смирился, а смирившись – успокоился. Но когда его на прощание поцеловала жена, тогда и появилась снова эта досада. «Немец» Рольф, видя «бегство» хозяина, заволновался и стал проявлять признаки легкого невроза. Сашины взмахи рукой, да выписывающий перед ней восьмерки пес – вот последнее, что увозил в свою месячную командировку судья. А как добродушно распахнул было перед Струге свои двери февраль…
Судьи не любят командировки. Есть профессии, чьи представители любую командировку воспринимают именно так, как ее воспринял Струге. В силу различных причин они тяжелее остальных переносят разлуку с домом и привычным течением жизни. Судьба наградила судей способностью взваливать на свои плечи не только чужие проблемы, но и бремя их разрешения, поэтому единственной отдушиной, где они могут уравновесить этот груз на своих плечах, является дом и семья. Не секрет, что этот груз в некоторой степени давит и на их ближних. И если человек, находящийся рядом с судьей, способен принять на себя хотя бы часть этой ноши, то, совершенно не подозревая об этом, он становится частью правосудия. Пусть невидимым, но – звеном, соединяющим закон с человеческими возможностями. Поэтому, отдаляясь от домашнего очага, судья всегда чувствует некую растерянность. Это не порок, а утвержденная природой аксиома. Все мысли судьи там, где сейчас находятся рассматриваемые им дела. Что бы он ни делал вдали от своих процессов, он будет постоянно думать о том, что время, отпущенное для них законом, потеряно. Новые сроки, возмущенные граждане, продолжающие сидеть в изоляторах подсудимые… Дело не в сострадании, ибо истинному судье чужды симпатии и предубеждения, а в точном исполнении того самого Закона, что един для всех.
Как известно, командировки делятся по своему содержанию на целевые и совершенно бестолковые. Для судей процентный состав вторых возведен в максимум, если командировки не связаны с выездными процессами. Объяснением тому является простая арифметика. Бывает, что один час оставленного без рассмотрения дела стоит года жизни отдельно взятого человека. Но и тут следует различать нюансы. Судья, принявший присягу полгода назад и командированный на повышение квалификации, – событие нормальное и объяснимое. Однако направление на обучение служителя Закона, чей стаж отправления правосудия приближается к десяти годам…
Глава 2
Войдя в холл, Струге и Меньшиков тут же попали в поле зрения заполнивших зал людей. Судя по всему, основное действо происходило на каком-то из верхних этажей, так как на первом суетились молодые сотрудники. Окинув их взглядом, Струге сразу понял, что перед ним оперативники из уголовного розыска.
– Куда вы направляетесь? Ваши документы?
– Мы судьи, – ответил Антон, вынимая из кармана удостоверение. – А направляемся в свой номер. Если позволите, конечно…
– На каком этаже вы проживаете? – не унимался сыщик лет тридцати на вид. Из команды внизу он, вероятно, был старшим.
– На десятом, – не глядя на чересчур серьезного оперативника, Струге обошел его и направился к лифту.
Глава 3
Между тем Бутурлин проверил ванную.
– Как в морге, – констатировал он, выходя и выключая свет. – Кафель на полу, кафель на стенах. А вот занавесочки для душа нет. Свинство.
Думая о том, как поменять номер, Антон потягивал пиво и листал журнал. Он уже понял, что им двоим в одной комнате не ужиться и часа. Впереди – вечность, целый месяц. Если ничего не изменится, Струге вернется в Тернов неврастеником.
– Вы обратили внимание, коллега? – продолжал досмотр Бутурлин. – В номере напротив стоит телевизор «LG»! А у нас – занюханный «Рубин». И кровать моя расположена изголовьем на север. Так и до мигрени недалеко. Вы не будете возражать, если я ее разверну?
– Может, будет проще не мебель вертеть, а лечь головой на юг? – Антон чувствовал приближающуюся изжогу и поторопился запить ее «Гессером».
Глава 4
Распахнув обе створки высоких дверей, мужчина прошел в комнату и рухнул в кресло. Пробовал прикурить – колесико безвольно чиркало по кремню и выпускало над никелированным корпусом «Зиппо» лишь струйки дыма. Человек бросил зажигалку в стену. Следом полетела так и не прикуренная сигарета. Глядя на отломившуюся крышку дорогой зажигалки, мужчина нервно хрустел пальцами. До этого момента он даже не подозревал, что способен на такие проявления ярости. А нервничать и бесноваться было от чего…
Рядом стоял молодой парень с тугим хвостиком собранных на затылке волос. В отличие от своего босса он не проявлял ни малейших признаков беспокойства. Единственное, что его удивляло, был гнев хозяина. Казалось, шеф только что побывал на аукционе Сотби, и у того прямо из-под носа какой-то ловкач выхватил полотно Ван Гога.
Мужчина никак не мог успокоиться. Тогда парень подошел к столику и на четверть наполнил стоящий на нем стакан коньяком. Не дожидаясь, пока тот поставит бутылку на место, мужчина вырвал ее у него из рук и долил стакан до краев. Его рука слегка дрожала, когда он, словно газировку, пил сорокадвухградусный напиток. В стену полетел стакан, но это было последним проявлением гнева.
– Саша, позови сюда Комика.
Парень качнул головой и вышел.
Глава 5
Когда Антон Павлович Струге пешком спускался в гостиничную столовую, в кармане его спортивной куртки лежал тугой бумажный сверток, перетянутый бечевой. Его судья обнаружил в рукаве пожарного гидранта, когда осматривал ящик. Именно от этого ящика отшатнулся Феклистов в тот момент, когда Струге вышел в коридор десятого этажа из лифта. Для того чтобы вспомнить это, Антону пришлось вновь оказаться у лифта. В тот момент, глядя в спины удаляющихся по коридору двоих мужчин, Струге вспомнил отчаянный рывок Феклистова к двери номера. Потому тот судья и путал в руке ключи. Он волновался оттого, что Струге мог заметить ящик. И чем больше навязывался ему со своей помощью Струге, тем сильнее Феклистов нервничал.
Струге не знал, что за документы скрывает плотная оберточная бумага, но одно ему было понятно со всей очевидностью. Они посланы в гостиницу из Мрянска, на это указывал почтовый штемпель. Не было обратного адреса, зато в графе «Кому» значились данные усопшего судьи.
Феклистов был напуган. Он боялся, что документы попадут в чужие руки. Антон понимал, что нужно срочно вызвать следователя Выходцева в гостиницу и передать ему обнаруженные документы. Струге, конечно, выслушает упрек в том, что вынул найденный сверток с грубейшими нарушениями закона. Однако не будет ли оправданием такого поступка опасение за то, что этот пакет мог исчезнуть? Уже нет сомнений в том, что Феклистов получил пулю в лоб именно за этот сверток.
«Я правильно сделал», – окончательно решил Струге, входя в двери под вывеской «СТОЛОВАЯ».
Предупреждения Бутурлина были небезосновательны. Он хорошо знал предмет, о котором рассуждал. В ноздри судьи мгновенно ударил запах подгоревшего, а до этого момента уже дважды использованного подсолнечного масла. Столовая была практически пуста. Ее могильную тишину нарушали лишь люди за двумя столиками. Четверо постояльцев, не знавших о том, что «котлеты здесь жарят на керосине, а поливают отработанным машинным маслом».
