Начальник следственной части Н-ского ОВД майор юстиции Евгений Дмитриевич Кожинов возвращался с работы гораздо раньше обычного времени по причине тоски и паршивого настроения. Майор сам не знал, чем конкретно оно объяснялось. Может, погодой? (Апрель 1998 года ежедневно преподносил сюрпризы – то мороз, то слякоть, то вообще черт-те что.) Или внезапной сменой министра и возможными кадровыми перестановками? Или до смерти опостылевшей мерзкой харей начальника отделения полковника Бахусова? Или всем, вместе взятым?

Евгений Дмитриевич так и не понял толком, однако легче от этого не стало. Дела буквально валились из рук, физиономии сослуживцев вызывали тошноту. Воспользовавшись отсутствием шефа, отбывшего якобы на важное совещание, а в действительности, как подозревал Кожинов, в сауну с девочками, он роздал подчиненным руководящие указания, накрутил кое-кому хвоста для профилактики и отправился домой... Белая «девятка» Кожинова черепашьими темпами ползла по забитой транспортом проезжей части, периодически застревая в многочисленных пробках. Майор постепенно накалялся злобой, шевелил густыми рыжими усами и безостановочно матерился.

– Развелось автолюбителей, мать-перемать! Ни пройти, блин, не проехать! – в перерывах между потоками грязной ругани шипел он. – Лучше б пешком пошел! Быстрее б добрался!

Евгений Дмитриевич жил меньше чем в километре от отделения, однако всегда ездил туда на машине, являвшейся как бы визитной карточкой начальника следственной части, символом его преуспевания. В нынешнюю «демократическую» эпоху сотрудники милиции больше не боялись афишировать свое материальное благосостояние, и бестактных вопросов типа «Откуда у вас такие деньги?» люди уже не задавали. Привыкли! Лозунг «Обогащайтесь!» стражи порядка подхватили одними из первых и с усердием претворяли в жизнь, правда, в строгом соответствии с занимаемой должностью. Например, полковник Бахусов отгрохал в ближнем Подмосковье шикарный четырехэтажный особняк. Заместитель Бахусова подполковник Чуев выстроил рядом трехэтажный. Кожинову приходилось довольствоваться двухэтажным и, в отличие от начальства, разъезжать не на джипах, а на отечественной «девятке». Впрочем, Евгений Дмитриевич не терял надежды на лучшую долю. Всему свое время... В последней пробке, всего в двухстах метрах от конечной цели путешествия, Кожинов проторчал не менее двадцати минут, и к тому моменту, когда он добрался-таки до дома, язык его совершенно одеревенел от матерщины, а раздражение достигло наивысшего предела. Загнав машину в гараж-«ракушку», майор поднялся лифтом на шестой этаж и, не желая разыскивать по карманам ключи, с силой ударил ногой в железную дверь своей квартиры.

– Что-нибудь случилось? – удивленно спросила жена Ирина, пропуская мужа в прихожую.

Известие о гибели Чуева превратило Н-ское отделение милиции в подобие взбудораженного улья. Фавориты подполковника впали в уныние, а враги с трудом сдерживали дьявольскую радость. В десять утра Бахусову позвонили из отделения Г-ского района, где проживал покойный, и сообщили, что Борис Петрович в пять минут шестого выпрыгнул из окна двенадцатого этажа. Вскоре контрабандой поступили подробности... «Бухал неделю не просыхая!.. Допился до белой горячки!.. Чертей по квартире гонял!.. Дверь комнаты изнутри запер и посмертную записку оставил, сплошь матерную!..» – шушукались по углам сотрудники. Майор Кожинов млел от счастья. «Избавился-таки от мерзавца! Отлились кошке мышиные слезки! Сдох поганец! Скопытился! Гы-гы-гы! – сладостно трепеща, думал он. – Ай да папа! Ай да молодец! Предсказал все с точностью до мелочей! Но раз это сбылось, значит, должно сбыться и остальное! Ща-а-ас проверим! У кого там дело Бардакова?! Ба-а! У нашего стукачка Вадика! Чудесно!»

Набрав по внутреннему телефону номер следователя Кабанова, Евгений Дмитриевич медовым голосом сказал в трубку:

– Зайди ко мне. Есть разговор.

Вадим Кабанов, узкоплечий, задастый, похожий на бабу мужчина лет двадцати пяти, пулей прилетел на зов и замер возле дверей, взирая на начальника следственной части с холуйской преданностью.

– Как движется дело Бардакова? – ласково поинтересовался майор.