Начало июня 1997 г., г. Москва

— У-у-уф! — тяжело выдохнул Алексей Юрьевич Захаров, проглотив рюмку водки. Услужливый молодой человек Боря тут же налил по новой. «Заботливый!» — умиленно подумал быстро пьянеющий Захаров. Сорокалетний Алексей Юрьевич являлся хроническим алкоголиком и «уплывал» с первых же ста грамм. Он пил беспробудно уже много лет и пропил все: деньги, работу, друзей, жену… Осталась лишь четырехкомнатная квартира покойных родителей. Судьба, смолоду баловавшая и лелеявшая Алексея Юрьевича, некогда первого ученика в классе, профессорского сына, затем студента престижного вуза, постепенно утрачивала к нему интерес и теперь окончательно повернулась спиной. Мощная поддержка и связи отца, ранее делавшие жизнь Захарова легкой, приятной и беспечной, сыграли с ним злую шутку. Он вырос слабохарактерным, инфантильным, беспомощным и после смерти родителя стремительно покатился по наклонной.

— Подпишите, пожалуйста! — Борин товарищ Витя протянул Захарову бумагу.

— А?! Что?!!

— Подпишите, иначе мы не сможем вовремя оформить нужную документацию.

Месяцем позже, г. Москва

Старший уполномоченный ОВД Н-ского района г. Москвы капитан Геннадий Бабаев блаженно жмурился и, безбожно фальшивя, насвистывал популярную песенку. Хорошее настроение капитана объяснялось недавней беседой с заместителем начальника по оперативной работе подполковником Лыско. Николай Александрович Лыско слыл в отделении человеком влиятельным, и не только из-за должности. Лыско поддерживал тесные связи с различного рода «большими людьми», ворочавшими громадными деньгами, и, по слухам, сам был далеко не нищим. Машины, по крайней мере, Николай Александрович менял регулярно, т. к. постоянно усаживался за руль в пьяном виде и влетал то в одну, то в другую аварию. Друзья-гаишники его, разумеется, не трогали, однако автомобили портились. Лыско имел тесный круг приближенных из числа сотрудников отделения. Чем конкретно они занимались, никто толком не знал, но их материальное благосостояние росло как на дрожжах. Существовал еще и другой круг, что называется, «на подхвате». В него-то как раз и входил Бабаев. Не вникая в подробности, он выполнял разовые поручения (подставить одного, «прессануть» другого, припугнуть третьего, дать нужные показания и т. д.), получал более-менее щедрые подачки и не терял надежды втереться со временем в полное доверие к шефу. Сегодня давние мечты капитана начали наконец осуществляться. В одиннадцать утра Лыско вызвал Бабаева к себе в кабинет.

— Разрешите, Николай Александрович?! — вежливо спросил Бабаев, слегка приоткрыв дверь и просунув в образовавшееся отверстие голову. Зам. начальника, не отрываясь от телефона, кивнул головой. Геннадий осторожно опустился на краешек стула.

— Да. Да… Угу… Понял, — хрипло бросал в трубку Лыско. — Далеко отсюда — нет? Прекрасно… Ладно… Вечером встретимся!

Закончив разговор, подполковник положил трубку на рычаг, вытер пальцем лохматые рыжие усы и растянул губы в подобии улыбки. Бабаев обратился во внимание.