Организация дальней разведки в начале войны была сосредоточена в штабе Наместника ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА на Дальнем Востоке, которому непосредственно подчинялись наши военные агенты в Китае. Поэтому сведения о противнике, сообщаемые военными агентами, доставлялись в штаб армии через штаб Наместника.

По расформировании же штаба Наместника и подчинении военных агентов в Китае новому Главнокомандующему генерал-адъютанту Куропаткину, сведения их получались в штабе Главнокомандующего.

В непосредственном распоряжении штаба Маньчжурской армии с начала войны состоял для ведения дальней разведки наш военный агент в Корее Генерального штаба полковник Нечволодов, который был назначен на эту должность накануне открытия военных действий, но не успел доехать к новому месту служения.

Последний в конце апреля 1904 г. командировал в Японию и Корею трех тайных агентов, иностранных подданных: Шаффанжона, Барбея

[6]

 и Мейера (Франка), которые условным языком сообщали свои сведения кружным путем через Европу.

Кроме названных лиц, сведения о противнике из Японии, Кореи и Китая доставляли: бывший посланник при корейском императоре Д. С. С.

[7]

 Павлов, представитель Министерства финансов в Пекине, член Правления Русско-китайского банка статский советник Давыдов и наши консулы: в Тяньцзине – коллежский советник Лаптев и в Чифу – надворный советник Тидеман.

В начале кампании, соответственно тогдашнему расположению наших войск: восточного отряда на р.Ялу и южного авангарда на линии Инкоу – Кайчжоу, ближняя разведка посредством лазутчиков китайцев и корейцев была возложена: в восточном отряде на капитана 7-го B.C. стрелкового полка Кузьмина, а в южном авангарде на начальника 9-й B.C. стрелковой дивизии генерал-майора Кондратовича.

Капитан Кузьмин, как бывший инструктор корейских войск и знаток корейского языка и быта, являлся лицом вполне подходящим для организации и ведения этого дела в Корее, где высаживалась, по имеющимся сведениям, 1-я японская армия генерала Куроки.

В распоряжение капитана Кузьмина были назначены два природных и расположенных к нам корейца, флигель-адъютанты корейского императора – полковник Виктор Ким и поручик Николай Ким.

После отхода наших войск из Кореи и от р.Ялу капитан Кузьмин с назначенными в его распоряжение офицерами корейской службы был командирован в штаб Приамурского военного округа для организации разведки в Северной Корее.

Тайная разведка в южном авангарде, как указано выше, была возложена в начале марта 1904 г. на генерал-майора Кондратовича по той причине, что он, как служивший раньше в Маньчжурии, имел знакомства между китайцами и местными миссионерами.

С самого начала войны придавалось большое значение нашему правому флангу, ввиду того, что в штаб Маньчжурской армии поступали донесения о движении китайских войск генералов Юаньшикая и Ма к нейтральной полосе и даже в тыл нашего расположения (на Бамиенчен Сыпингай), а истинные намерения китайского правительства нам были неизвестны. Положительных данных о том, что Китай до конца войны сохранит строгий нейтралитет, не было; наоборот, предполагали, что при удобном случае и при условии производства Японией десанта, где-либо на западном побережье Ляодунского залива, Китай станет открыто на сторону Японии.

Для проверки слухов о движении Юаньшикая и Ма и вообще для освещения нашего правого фланга были приняты следующие меры:

а) В конце февраля 1904 года был отправлен прикомандированный к штабу Маньчжурской армии штатный слушатель Восточного Института штабс-капитан Колонтаевский в район р. Ляохэ – и Китайской железной дороги – Синминтин – Гоубаньцзы – Инкоу.

б) Еще до начала войны был сформирован отряд пограничной стражи под начальством подполковника Переверзева для наблюдения р. Ляохэ и охраны железной дороги на участке Инкоу, Ташичао, Ляоян, Мукден.

При отряде находился Командующий 21 сотней пограничной стражи поручик Коншин, который имел кадровых разведчиков из китайцев, корейцев и нижних чинов пограничной стражи, знающих китайский язык, и вел разведку в районе нижнего течения Ляохэ.

Еще до очищения нами фронта Инкоу – Ташичао (в начале июля 1904 г.) разведывательным отделением штаба Маньчжурской армии было обращено внимание на важное значение подготовки тыла в разведывательном отношении. Особенное значение в силу своего географического положения, а также стратегического и коммерческого значения приобретал порт Инкоу.

Для устройства постоянной агентуры в этом порту был командирован капитан Нечволодов, который имел в виду подходящего для этого дела европейца, бывшего военного.

Проект капитана Нечволодова

[9]

 был отклонен генерал-квартирмейстером штаба Маньчжурской армии, ввиду того, что дальняя разведка была тогда возложена на генерал-майора Косаговского.

При дальнейшем нашем отступлении эта задача подготовки тыла была возложена Командующим армией в Айсянцзяне на штабс-капитана Блонского, а в октябре в Мукдене на полковника Квецинского.

Агенты, нанятые штабс-капитаном Блонским из местных жителей окрестностей Айсянцзяна, по очищении нами Ляояна, никаких сведений о противнике не дали.

После Мукденских боев дело разведки было поставлено в весьма затруднительное положение, главным образом по следующим причинам:

1) Вследствие быстрого отступления наших армий на расстояние более 100 верст (Мукден – Сыпингай), связь с противником была прервана, и соприкосновение с ним почти совершенно потеряно.

2) Мукденские события настолько сильно повлияли на впечатлительные умы китайцев, что почти все старые разведчики разбежались, а новых нельзя было подыскать, так как китайцы даже за крупное вознаграждение не решались поступать на нашу службу тайными агентами из-за боязни японцев, беспощадно и жестоко расправлявшихся со всеми туземцами, подозреваемыми в каких-либо сношениях с русскими.

3) Пропажа обоза штаба Главнокомандующего при отступлении от Мукдена 25-го февраля с. г. сделала дальнейшее пребывание некоторых наших агентов в Японии небезопасным, так как в делах разведывательного отделения, попавших, как можно было думать, в руки японцев, содержались донесения с обозначением фамилий означенных агентов.

С одной стороны, ввиду вышеизложенных причин, а с другой – вследствие той важности, которую приобретали при новой стратегической обстановке наши фланги (Монголия и район Ажехэ – Гирин – Гуангай – Дьяпигоу – Тунфасы – Хуньчун – Нингута), а равно и тыл наших армий, в целях более прочной и широкой постановки дела разведки пришлось принять целый ряд мер

по организации:

Предметом дальней разведки являлся сбор сведений о противнике в Японии, Корее и Китае.

Организация и ведение этой разведки была поручена еще штабом Наместника ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА на Дальнем Востоке отчасти нашим военным агентам в Китае, Генерального штаба генерал-майору Десино (в Шанхае) и полковнику Огородникову (в Тяньцзине), отчасти же бывшему нашему посланнику при корейском императоре Д. С. С. Павлову (в Шанхае).

Военные агенты в Китае, кроме исполнения своих прямых обязанностей по разведке, возложенных на них еще в мирное время, доставляли также специально сведения о противнике, согласно получаемым от штаба Главнокомандующего указаниям.

Член Правления Русско-китайского банка в Пекине статский советник Давыдов, поставив себя добровольно в распоряжение сначала Наместника ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА на Дальнем Востоке, затем генерал-адъютанта Куропаткина и впоследствии генерала от инфантерии Линевича, взялся сообщать сведения военного характера о противнике и выполнять разные специальные поручения. Главным помощником г-на Давыдова в организации тайной разведки был служащий Русско-китайского банка г-н Фридберг, который получал ценные сведения от секретаря японского военного агента в Чифу.

Независимо от этого г-н Давыдов посылал китайцев-разведчиков в Маньчжурию, которым поручалось, сверх сбора сведений о противнике, наносить вред в тылу неприятеля посредством поджогов его складов, порчи железных дорог и проч. (действительно, удалось сжечь 1-го октября 1904 г. крупные склады в Шахецзахе).

Предметом ближней разведки являлся сбор сведений о противнике непосредственно в районе расположения и действий его армий.

Органами ее были главным образом

разведывательные отделения:

а) штаба Главнокомандующего и

б) штабов 1-й, 2-й и 3-й Маньчжурских армий, тыла и Приамурского военного округа.

Средствами служили:

Новая стратегическая обстановка после Мукденских боев, в связи с подтвержденным опытом войны стремлением японцев совершать более или менее глубокие обходы флангов, заставила обратить самое серьезное внимание на наши фланги.

Особенное значение имел

наш правый фланг,

т. е. Монголия. Во-первых, получались многочисленные сведения о движении крупных отрядов противника (до 20 тыс. с артиллерией) через Монголию на Бодунэ-Цицикарь с целью развития действий на наши пути сообщения. Во-вторых, не было точно известно, как проходит граница между Монголией и Маньчжурией, т. е. линия, разделяющая театр военных действий от нейтрального Китая.

Была добыта японская карта, по которой монголо-маньчжурская граница тянулась в 30 верстах к западу от р. Дунляохэ, между тем как по нашим картам граница совпадала с названной рекой.

Наконец, сведения о Монголии в топографическом и статистическом отношениях были настолько скудны, что не представлялось возможным уяснить себе, насколько вероятны передвижения крупных отрядов по Монголии.

Вследствие вышеизложенного и в целях более подробного исследования Монголии был предпринят ряд мер.

Опыт войны доказал, насколько отсутствие надлежащей подготовки тыла в отношении разведки отражалось вредно на ее продолжении после нашего неоднократного отступления. Было замечено, что соприкосновение с противником прерывалось каждый раз после боев на более или менее продолжительное время до возобновления связи с противником через посредство подыскания новых агентов.

Ввиду этого и в особенности по причине возможности дальнейшего нашего отхода к Куанченцзы было признано необходимым тотчас же после Мукденских боев озаботиться подготовкой ближнего тыла, примерно до параллели Куанченцзы. Купцу Тифонтаю было предложено штабом Главнокомандующего устройство агентов-резидентов в нашем ближнем тылу и при самих японских войсках, при каждой дивизии и резервной бригаде. Эти агенты должны были следить и немедленно доносить о всяком передвижении японской дивизии или бригады, при которой они состояли. Тифонтай нашел последнее невыполнимым, ввиду тех строгих мер, которые японцы предпринимали против наших лазутчиков. То же было предложено штабам армий, которые должны были учредить постоянных агентов-резидентов в важнейших пунктах ближайшего тыла, преимущественно узлах дорог, причем агентам-резидентам давалась для руководства особая инструкция.

Главной задачей разведывательного отделения была группировка всех разнообразных сведений о противнике, поступающих в штаб Главнокомандующего, и возможно частое сообщение их, в обработке, войскам. Выливалось это в виде «сводок сведений о противнике».

Настоящий отдел имеет целью рассмотреть следующие вопросы:

А. Источники, которые служили материалом для сводки.

Б. Группировку сведений.

В. Характер содержания и принятую форму сводки.

Сведения о противнике, поступавшие в штаб, делились:

1) на получившие предварительную обработку в низших штабах и

2) на сырой материал.

Первые обычно представлялись в форме «сводок», т. е. донесения из первоисточников, уже оказывались выжатыми; все наиболее достоверное и существенное в них отобрано и сделаны выводы на основании критического сопоставления с другими данными.

Так как в штаб продолжало поступать много донесений непосредственно от войск пограничной стражи, и с целью снять с разведывательного отделения непроизводительную работу группировки и разбора сведений, которые должны были быть сведены в низших штабах, было предложено (в марте 1905 г.) штабу Заамурского округа представлять сведения в виде сводок.

Сведения о противнике при разборе было принято делить по степени вероятия на так называемые

документальные,

т. е. несомненные, и

вероятные,

приводившие к предположительным заключениям.

Документальные

сведения получались посредством: захвата пленных, различных знаков отличий войск, записных книжек, писем и т. п.

Сведения эти служили

основой

при сведении в одно всех разнообразных данных. В канву документальных сведений вплетались, с тем или другим показателем достоверности, предположительные.

Эти последние получались из опросов пленных и донесений тайных агентов и, хотя весьма мало, из печати. Показаниям пленных, на основании опыта, давалась большая вера, так как показания их часто документально подтверждались. Сведения же тайной разведки, зависящие от надежности лазутчиков, по степени вероятия ставились на последнее место

[15]

.

После боя под Мукденом к лазутчикам, разведывающим расположение армий Ойямы, были предъявлены требования доставки документов. Донесения, сопровождаемые таким подтверждением, были оцениваемы выше.

Исследования велись по следующим вопросам.

1. Группировка на театрах Маньчжурском и Корейском. Укрепления.

2. Подход подкреплений.

3. Планы японцев.

4. Устройство тыла.

В основании решения этого вопроса была положена мысль возможно широкой ориентировки войск относительно противника, т. е. положено было стремиться

к самому широкому распространению сводок в войсках.

Внешней причиной слабого распространения сводок до Мукдена включительно был недостаток

технических средств.

Сводки печатались на гектографе, дающем лишь небольшое число линючих оттисков.

В целях получения возможно большего числа экземпляров, в марте разведывательным отделением штаба Главнокомандующего был приобретен мимиограф, дающий хотя до 1000 оттисков, но требовавший сложной и долгой работы.

Во всяком случае, снабжение штабов армий сводками удалось усилить в расчете, примерно, по одной на каждый из штабов корпуса и дивизии.

В апреле была приобретена Управлением генерал-квартирмейстера от штаба 71-й пехотной дивизии походная типография. Будучи предоставлена в пользование главным образом разведывательному отделению, она окончательно разрешила вопрос снабжения войск сводками в достаточном количестве.

Первая печатная сводка вышла 7-го мая (№ 60)

[20]

.

Японцы, по-видимому, еще до войны, а в особенности во время последней, прибегали к негласным субсидиям для привлечения на свою сторону иностранной печати на Дальнем Востоке в целях распространения своего влияния, сообщения благоприятных для них сведений и освещения текущих событий в выгодном для них виде, не говоря уже о распространении ложных слухов в целях демонстративных.

В виде противовеса было решено и с нашей стороны пользоваться иностранной печатью для поддержки русских интересов.

Еще приказанием Наместника ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА на Дальнем Востоке, подтвержденным затем 15-го декабря 1904 г. генерал-адъютантом Куропаткиным и 29-го июля 1906 г. генералом от инфантерии Линевичем, с 10-го сентября 1904 г. издавалась за наш счет газета «China Review» под руководством 1-го военного агента в Китае Генерального штаба полковника Огородникова. Издание газеты обходилось в месяц около 2 500 долларов. Цель, преследуемая изданием «China Review», заключалась в том, чтобы, на основании получаемых сведений от штаба Главнокомандующего, нашего посольства в Пекине, консулов и проч., передавать события войны в правдивом виде, так как англо-японская пресса на Дальнем Востоке была всегда склонна изображать наши неудачи в преувеличенных размерах и в самых мрачных для нас красках, при этом с большим уклонением от истины.

Для упрочения нашего влияния собственно в Маньчжурии и для распространения среди местного китайского населения достоверных и нам благоприятных сведений о положении дел на театре военных действий издавалась, с разрешения Наместника, на китайском языке в г.Мукден газета «Шенцзинбао» под руководством Мукденского военного комиссара Генерального штаба полковника Квицинского

[22]

. Личный состав редакции газеты состоял из вольнонаемных китайцев, а типография была частная.

Так как газета эта, являясь единственным по всей Маньчжурии печатным органом на китайском языке, приобрела большое распространение среди местного населения, то японцы начали преследовать посредством угрожающих писем редакцию и сотрудников-китайцев.

Разведывательное отделение штаба Главнокомандующего, кроме вопросов, имеющих непосредственное отношение к разведке, ведало еще личным составом отделения, денежной отчетностью по разведке, перепиской по гражданским делам с военными комиссарами, с нашими военными агентами в Китае, а также в отделении было сосредоточено делопроизводство, касающееся иностранных военных представителей.

При иностранных военных агентах состоял Генерального штаба подполковник Базаров.

Между иностранными военными представителями находился принц Фридрих Леопольд Прусский, командированный на театр военных действий германским Императором Вильгельмом II.

Его Королевское Высочество прибыл в Главную Квартиру, на ст. Годзядян, 16 мая с. г., совершив путешествие через Монголию по маршруту: Пекин – Калган – Урга – Кяхта – Верхнеудинск – Чита – Харбин, так как предполагаемое следование принца по кратчайшему пути, т. е. по Синминтинской железной дороге, не могло состояться, в силу нахождения названной линии в руках японцев.

В последних числах мая принц посетил, между прочим, конный отряд генерал-адъютанта Мищенко, где присутствовал в деле, в ночь со второго на третье июня, под Ляо-янво-пынем. 31 августа с. г. принц Фридрих Леопольд Прусский покинул Главную Квартиру и, посетив крепость Владивосток и г. Хабаровск, отбыл с театра военных действий в г.С-Петербург.

1) Дальняя разведка должна быть устроена на прочных основаниях еще в мирное время.

2) В военное время она является естественным продолжением того, что было сделано в мирное время. Желательно, чтобы военный агент или его помощник, в руках которых сосредоточивалась в мирное время разведка, по объявлении войны становился во главе разведывательного отделения штаба Главнокомандующего или армии.

3) Еще в мирное время необходимо разработать способы доставки донесений дальних агентов.

4) Касаясь специально войны с Японией, следует отметить необходимость объединения мирной тайной разведки в Японии, Корее и Китае в одних руках, так как вероятный театр военных действий в будущую войну с Японией – Корея и Китай. Самым подходящим – сосредоточить эту разведку в штабе Приамурского военного округа.

Записка о подобной организации была подана еще до Японо-русской войны 1904 г. генерал-майором Вогак. Опыт показал, что необъединение разведки Дальнего Востока было причиной тому, что сведения, с какими мы начали войну, были малочисленны, разрозненны, малоосновательны и недостаточно обоснованны.

а) Прием, практикуемый войсковой разведкой в мирное время, т. е. стремление только глазом определить численность войск противника в том или другом пункте и фронте, занимаемый им, оказался недостаточным.

Разведка числа неприятельских войск на глаз имеет еще значение для небольших отрядов, но для создания картины общего положения армии противника этого совершенно недостаточно. При современных боевых условиях надо раз и навсегда расстаться с мыслью о возможности разъездам «заглядывать в тыл» и «в резервы противника». Такие задачи по плечу лишь крупным конным отрядам, высылка коих не может происходить часто. Результаты войсковой разведки только тогда полны и ценны, когда ею определяются войсковые части противника. Последнее достигается добычей пленных и документов.

Для того, чтобы захватывать из вещей только то, что имеет значение документа, необходимо знакомство войск еще в мирное время с организацией армии возможного противника, с наружными отличиями, форм одежды, если они есть

[24]

, и с теми предметами, которые следует отыскивать и подбирать. Еще в мирное время должна быть осознана войсками вся важность этих требований

[25]

.

После боя на реке Шахэ[9] войскам были предъявлены соответственные требования, и войска стали массами доставлять в разведывательные отделения предметы первостепенной важности для определения частей; прежде же многое застревало в войсках «на память» или даже бросалось как бесполезное.

Вместе с тем донесения начальников о противнике сделались тверже и обоснованнее.