У Кейна Таггерта был телефон с шестью кнопками, каждая из которых включалась сама, но когда был звонок на его частной линии, линии номер шесть, он брал трубку и отвечал сам. Частная линия была предназначена для членов его семьи.

— Мам, — сказал он, разворачивая свой стул, чтобы взглянуть на силуэт Нью-Йорка, — какая неожиданная радость. — Он ни о чем не спрашивал, зная, что его мать от него что-то хочет. Она никогда не звонила ему в те часы, когда работала фондовая биржа, если только ей не нужно было что-то сообщить.

— Я прошу у тебя помощи…

Кейн с трудом сдержал вздох. Пять месяцев назад его брат-близнец женился, и с тех пор его мать безжалостно пыталась заставить жениться Кейна, своего овдовевшего сына.

— Я думаю, тебе нужен отдых…

Знаете, что вам гарантирует, что мужчина обязательно вас покинет? Нет, не насмешки над ним, когда он пребывает в муках страсти. Скажите только мужчине, что вы зарабатываете больше денег, чем он, и вы расстанетесь с ним навсегда.

Видимо, мужчины думают: «Хорошо, что эта немного взбалмошная, безмозглая маленькая дама унаследовала миллионы. В конце концов, некоторые мужчины тоже такие деньги зарабатывают». Но мужчины не хотят даже слышать, что женщина заработала за последний год один миллион четыреста тысяч долларов, и более того — управляет миллионами, пользуясь своим крошечным умишком, без всякой помощи какого-либо мужчины.

Пять лет назад, когда мне было двадцать пять лет, я занималась нужной изматывающей работой — лучше о ней сказать меньше, чем больше, и проживала в скучном неведомом городишке на Среднем Западе, о котором хочется сказать меньше, чем ничего. Всегда, сколько себя помню, чтобы чем-то себя занять и удержать ум от стагнации, я рассказывала себе истории. Я знаю, меня отделяло от полного распада личности всего четверть дюйма, но я постигла еще в раннем возрасте: или держись подальше от всего, или вообще потеряешь рассудок. Во все времена мой отец пугался собственной тени и требовал от семьи абсолютного повиновения. Я должна была носить то, что он приказывал, есть то, что, по его мнению, я должна есть, любить то, что он предписывал, и даже двигаться по его правилам. Пока мне не исполнилось восемнадцать, он контролировал каждую минуту моей жизни. Но еще до этого я обнаружила, что нельзя контролировать единственную часть моего существа — мой ум. Меня могли силой заставить носить голубое, когда я хотела надеть красное. Я вынуждена была отказываться от имбирного пива, потому что старик ненавидел имбирный эль, но я была свободна в своих мыслях. В них я делала что хотела, шла туда, куда хотела, говорила нечто умное и за беседу вознаграждалась. Надо сказать, мой отец имел обыкновение «затыкать» людям рты, заставляя всякого держать свои мысли при себе.

Когда мне исполнилось двадцать пять, я жила в нескольких милях от родителей, напрягая все силы, чтобы собрать достаточно денег на билет куда-нибудь в одну сторону. Тогда я записала одну из моих историй на бумаге. Это была история убийства, а убийцей была молодая женщина, которая расправляется со своим тираном-отцом. После того как я это написала, я подумала: чем черт не шутит? — и послала рукопись в издательство, даже не надеясь, что они ее примут. Но, как ни странно, через двадцать один день я получила письмо, в котором просили разрешения опубликовать мою книгу и прислать мне кучу денег. Из чего я сделала вывод, что множество людей не выносят отцов и мужей. Вот повезло! Эти люди полны желания платить мне, чтобы я продолжала делать то, чем любила заниматься всю жизнь.

С деньгами, присланными мне, я двинулась в Нью-Йорк. Я никогда до этого не бывала в большом городе, но считала, что город поможет мне стать писателем. Я сняла крошечную квартирку и купила компьютер.