Уже появилось несколько предзнаменований. В первых числах мая две тысячи двести третьего года информационные агентства сообщили о том, что над Швецией пролетела стая белых ворон. Серия пожаров неизвестного происхождения наполовину опустошила Холм Птица-Лира, одну из основных индустриальных точек системы.

На рабочее поле марсиан обрушился дождь из маленьких круглых камешков. В Батавии, Директории Федерации Девяти Планет, родился теленок с двумя головами — неоспоримый признак близких событий чрезвычайной важности.

В толковании не было недостатка: спекуляция на объяснениях происходящих событий была излюбленным времяпрепровождением многих. Все гадали, рассуждали, спорили о материализованном воплощении случайности. Предсказатели добрых событий в Директории появились несколькими неделями раньше.

Но то, что для одних было лишь предзнаменованием, для других явилось испытанием. Катастрофа местного значения, обрушившаяся на Холм Птица-Лира, повлекла за собой тотальную катастрофу для пятидесяти процентов классифицированных служащих.

Клятвы облегчения были расторгнуты, и немалое число исследователей и техников выбросили на улицу. Большинство из них навсегда затерялись в огромной массе неклассифицированных.

Ранним утром Леон Картрайт осторожно вел по узким улочкам свой старенький “Шевроле-82”. Руки его твердо и умело сжимали руль, глаза, не отрываясь, смотрели на шоссе. Он был одет, как обычно, в отутюженный, без единого пятнышка костюм старинного покроя. Потрепанная шляпа низко сидела на его голове, в жилетном кармашке тикали часы. Все в нем дышало угасанием и старостью. Высокий, худой и нервный, он выглядел на все шестьдесят.

Его тонкие руки были покрыты веснушками, взгляд голубых глаз был мягок, мягким же было и выражение худощавого лица.

Казалось, что его что-то беспокоило то ли в старом автомобиле, то ли в собственном здоровье.

На заднем сиденье были свалены предназначенные для отправки бобины с корреспонденцией. Пол прогибался под тяжестью рулонов новенького металл-фойла.

В углу лежали поношенный непромокаемый плащ, старые миска и ложка и несколько пар ни разу не надетых ботинок.

Новость успела распространиться прежде, чем Картрайт прибыл в Директорию, в Батавию. Пролетая в быстрой трансконтинентальной ракете над южной частью Тихого океана, он следил, не отрываясь, за экраном телевизора. Под ними синел океан, усеянный многочисленными черными точками — плавучими домиками из пластика и металла, этими хрупкими кусочками земли, разбросанными между Гавайями и Цейлоном, в которых жили семьи азиатов.

Изображение на экране изменялось с поразительной быстротой, одно за другим появлялись и исчезали разные лица. Они рассказывали и показывали краткую историю десяти лет правления Веррика.

Передача была построена так, что после демонстрации каждого из деяний бывшего Ведущего Игру на экране появлялась его массивная физиономия. Это, конечно, имело косвенное отношение к Картрайту.

Он не мог подавить нервного смешка, заставлявшего вздрогнуть членов Группы ТП. О нем не было известно ничего, кроме того, что он был как-то связан с Обществом престонистов. Информационные службы представляли максимум сведений о самом Обществе, но они мало что добавили.

Показали еще несколько фрагментов из жизни Джона Престона: маленький хрупкий человек идет из Информационной Библиотеки в Обсерваторию, пишет книги, собирает факты, участвует в нескончаемых и бесполезных спорах с епископами, теряет свою ненадежную классификацию и, отойдя от всех дел, умирает в безвестности. Затем сооружение бедного склепа. Первое собрание Общества. Начало издания полубредовых-полупророческих произведений Престона…

Всю неделю мистер Чилдан с волнением просматривал почту, но ценная посылка из Средне-Западных Штатов все не приходила. Когда он открыл свой магазин утром в пятницу и на полу под прорезью для почты увидел только письма, он подумал, что заказчик будет недоволен. Нацедив чашку растворимого чая из пятицентового автомата, встроенного в стену, он взялся за уборку. Скоро торговый зал магазина “Американские художественные промыслы” был готов к открытию: все блестело и сверкало, касса полна мелочи, в цветочной вазе свежие бархатцы, из репродуктора льется тихая музыка.

Снаружи по тротуару Монтгомери-стрит клерки спешили в свои конторы. Женщины в длинных пестрых шелковых платьях. Чилдан остановился и с удовольствием поглазел на них. Тут зазвонил телефон, и он повернулся, чтобы снять трубку.

— Алло, — прозвучал знакомый голос.

Сердце Чилдана упало.

— Это мистер Тагоми. Не прибыл ли заказанный мной вербовочный плакат времен гражданской войны, сэр? Вспомните, пожалуйста, вы обещали, что он прибудет еще на прошлой неделе.

Мистер Нобусуке Такоми присел, чтобы испросить совета у пророческой пятой книги конфуцианской мудрости, книги, известной еще много столетий назад под названием “Я-Яинг”, или “Книга перемен”. И все из-за того, что в полдень у него возникли какие-то смутные предчувствия, связанные с мистером Чилданом, встреча с которым должна была состояться через два часа.

Окна нескольких комнат, занимаемых главным представительством на двадцатом этаже в “Ниппон Тайм Билдинг” на Тейлор-стрит, выходили на залив. Через прозрачное стекло огромного, во всю стену окна можно было наблюдать, как суда, скользя под мостом “Золотые Ворота”, заходят в бухту. Как раз сейчас, возле острова Алькатрас виднелся сухогруз, по мистер Тагоми не проявил к нему никакого интереса.

Он подошел к окну, отвязал шнур и спустил бамбуковые шторы. В главном, центральном, кабинете стало темнее. Теперь ему не нужно было щуриться от яркого света, и его мысли ожили.

Он решил, что, видимо, не в его силах угодить своему клиенту. С чем бы ни пришел мистер Чилдан, на клиента это все равно не произведет особого впечатления “Придется признать это, — сказал он самому себе. — Но мы, по крайней мере, попробуем не огорчать клиента. Мы можем сделать так, чтобы он не оскорбился безвкусным подарком”.

Клиент скоро прилетит в аэропорт Сан-Франциско на новой немецкой скоростной ракете типа “Мессершмитт-ГЕ”. Мистеру Тагоми еще ни разу не приходилось летать на таком аппарате. Когда он встретит мистера Бейнеса, он обязан сохранять невозмутимость, какой бы огромной ни оказалась эта ракета.

Глядя на заходящее солнце, Юлиана Фринк увидела сверкающую точку, описавшую широкую дугу и исчезнувшую на западе. “Один из ракетных кораблей наци, — сказала она себе. — Летит к побережью, полный важных шишек, а я здесь, внизу”. Она помахала рукой, хотя корабль уже исчез из виду.

Со стороны Скалистых гор надвигались тени. Голубые вершины погружались в темноту. Параллельно горам пролетала стая перелетных птиц. То тут, то там мелькали автомобильные фары — вдоль дороги вытягивались парные точки, Огни бензоколонки. Дома.

Вот уже несколько месяцев она живет в Канон-Сити, штат Колорадо, и работает здесь инструктором дзюдо.

Рабочий день закончился, и Юлиана готовилась принять душ. Она сегодня устала.

Все душевые были заняты, и поэтому ей пришлось немного постоять на улице, наслаждаясь прохладой, горным воздухом и тишиной. Единственное, что нарушало тишину — это слабый гул со стороны закусочной, которая находилась у обочины дороги, чуть поодаль.

Наблюдая за тем, как его бывший хозяин вперевалку проковылял по коридору в основное производственное помещение “Уиндем-Матсон Корпорейшн”, Френк Фринк подумал, что самым странным в Уиндем-Матсоне является то, что он совсем не похож на человека, владеющего фабрикой.

Он больше напоминал бездельника — завсегдатая злачных мест, пропойцу, которого отмыли в бане, дали новую одежду, побрили, постригли, напичкали витаминами и послали в мир с пятью долларами, чтобы он начал новую жизнь. У старика была болезненно настороженная, заискивающая, нервная, вызывающая сочувствие, манера держаться, как если бы он в каждом видел своего скрытого врага, ждал подвоха. Казалось, что он вынужден перед всеми вилять хвостом и всех ублажать. Эта его манера как бы говорила, все собираются меня облапошить.

В действительности же Уиндем-Матсон был чрезвычайно могущественен. Ему принадлежал контрольный пакет акций целого ряда предприятий, торговые фирмы, недвижимость, да еще и “Уиндем-Матсон Корпорейшн”.

Последовав за стариком, Френк распахнул дверь в цех. Там грохотали станки, которые он ежедневно видел в течение многих лет. Френк вдохнул воздух наполненный пылью; при тусклом освещении суетливо двигались люди — Фринк ускорил шаги.

— Эй, мистер Уиндем-Матсон! — позвал он.

Легкий веселый электроимпульс, выданный автоматическим будильником, стоявшим рядом с кроватью, разбудил Рика Декарда. Он удивился — он каждый раз удивлялся, обнаружив, что вдруг проснулся. Он поднялся с кровати, не поправляя своей многоцветной пижамы, и потянулся. В эту же минуту и его жена Ирен, спавшая на другой кровати, открыла серые невеселые глаза, моргнула, потом горько простонала и снова зажмурилась.

— Ты очень слабо настраиваешь свой “пенфилд”, — сказал ей Рик. — Давай я перенастрою, ты проснешься, и…

— Не прикасайся к моей настройке. В ее голосе звучала горечь.

— Я не хочу просыпаться…

Рик присел к ней на кровать, наклонился и тихо, терпеливо объяснил:

В пустой комнате пустынного гигантского многоэтажного дома, вмещавшего ранее тысячи людей, одинокий телевизор продолжал во всю мощь динамика развлекать пустоту.

До Последней Мировой Войны эта теперь ничейная руина была процветающим, оберегаемым и любимым многими домом.

Здесь располагался пригород Сан-Франциско, до города было рукой подать, особенно на быстром монорельсовом экспрессе.

Тогда весь полуостров пел и вел шумную жизнь, словно дерево, полное птиц, но теперь владельцы дома или умерли, или эмигрировали на одну из планет-колоний. Во-первых, потому, что война обошлась очень дорого, несмотря на храбрые предсказания Пентагона и его самодовольного научного вассала, корпорации Рэнд, которая к тому же находилась неподалеку от этих мест. Как и владельцы квартир, корпорация переехала в другое место, что и к лучшему. Никто по ней не скучал.

Теперь уже никто не помнил, почему началась война и кто победил. Если вообще кто-то победил. Пыль, заразившая всю атмосферу Земли, взялась словно бы ниоткуда. Ведь ни один из военных противников не предполагал, что она может появиться. Сначала, как это ни странно, вымерли совы.

По дороге на работу Рик Декард подобно огромному числу людей остановился поглазеть на витрину одного из самых больших в Сан-Франциско зоомагазинов. Он выбрал стенд, где продавались животные. В центре застекленной витрины, длиной в целый квартал, в пластиковой прозрачной клетке с подогревом содержался страус. Рик смотрел на страуса, а тот смотрел на Рика. Птица, как сообщала табличка на клетке, только что прибыла из зоопарка Кливленда.

Это был единственный страус на Западном побережье. Рассмотрев страуса, Рик еще несколько минут мрачно изучал ярлык с ценой, потом продолжил путь к зданию Дома Правосудия на Ломбард-стрит и обнаружил, что опоздал на работу на четверть часа.

В тот момент, когда он отпирал дверь своего кабинета, его начальник, инспектор полиции Гарри Брайант, рыжеволосый мужчина с оттопыренными ушами, в плохо сидевшем костюме, неуклюжий но, как всегда, замечавший все вокруг, окликнул его.

— Встретимся в девять тридцать в кабинете Хейва Холдена.

Одновременно инспектор быстро пролистал скрепленные пружинным зажимом листки папиросной бумаги с печатным текстом.

“Возможно, — размышлял Рик Декард, — меня беспокоит, что со мной может случится то же самое, что с Хейвом. Анди, достаточно умный для того, чтобы подстрелить Хейва, мог бы прошить и меня”. Но, кажется, дело было не в этом.

— Я вижу, ты притащил брошюру об этом новом мозговом устройстве, — сказал инспектор Брайант.

Он положил трубку видеофона.

— Да, — подтвердил Рик. — До меня уже дошел слух. Сколько замешано анди и как далеко продвинулся Хейв?

— Всего восемь анди, — пояснил Брайант.