Видъ, представляемый улицами Лондона въ лѣтнюю пору; за часъ до восхожденія солнца, покажется весьма поразительнымъ даже и для тѣхъ, которые, благодаря или жалкому стремленію за удовольствіями, или необходимости снискать себѣ трудами дневное пропитаніе, уже давно знакомы съ этой сценой. Холодъ и пустота среди безмолвныхъ улицъ, на которыхъ мы во всякое другое время дня привыкли видѣть дѣятельныя и шумныя толпы народа, среди на-глухо закрытыхъ зданій, въ которыхъ днемъ совершаются различныя хлопоты и кипитъ жизнь, производятъ сильное впечатлѣніе.

Съ наступленіемъ утра улицы замѣтно пустѣютъ. Начиная отъ полночнаго труженика до разгульнаго весельчака, всѣ и все исчезаетъ на нихъ. Вотъ уже послѣдній гуляка, который спѣшитъ возвратиться домой до разсвѣта, прошелъ по улицѣ нетвердыми шагами, напѣвая вакхическую пѣсню протекшей ночи; вотъ уже и бездомный бродяга, котораго нищета и полиція оставили на улицахъ, свернулся въ глухомъ уголкѣ,чтобы хотя во снѣ полакомиться вкуснымъ блюдомъ и отдохнуть въ тепломъ пріютѣ…. Болѣе трезвая и скромная часть народонаселенія не пробуждалась еще къ трудамъ наступившаго дня, и надъ всѣмъ городомъ могильная тишина. Сѣрый и угрюмый свѣтъ наступающаго утра придаетъ улицамъ еще болѣе холодный и безжизненный видъ. Извощичьи биржи на углахъ многолюднѣйшихъ улицъ совершенно пусты; публичные дома закрыты… Почти ни души на улицахъ….

Иногда только покажется на перекресткѣ полицейскій стражъ, который безмолвно устремляетъ внимательный взглядъ на отдаленный конецъ безлюднаго проспекта; или изрѣдка, крадучись пробѣжитъ черезъ улицу блудная кошка и съ хитрою осторожностью спустится въ нижніе апартаменты своего жилья. Сначала она вскочитъ на дождевую кадку, потомъ спрыгнетъ на мусорную яму и наконецъ уже тихонько прокрадется къ лѣстницѣ, какъ будто вся репутація ея зависитъ отъ того, чтобы ея ночныя похожденія не обратили на себя вниманія соннаго народонаселенія. Мѣстами вы видите полуоткрытыя окна въ верхнихъ этажахъ, обличающія душный воздухъ въ комнатѣ или безпокойный сонъ; а иногда увидите тусклый огонекъ ночной лампады, вѣрной предвѣстницы мучительной безсонницы или тяжелаго недуга. Не будь этихъ немногихъ исключеній, и вы не замѣтили бы на улицахъ ни малѣйшихъ признаковъ жизни, не рѣшились бы подумать, что въ домахъ обитаютъ живыя созданія….

Но вотъ проходитъ часъ времени. Церковные шпицы и кровли высокихъ зданій мало по малу озаряются блѣдно-розовымъ свѣтомъ восходящаго солнца, и на улицахъ мало по малу обнаруживается движеніе и раздается шумъ. Въ отдаленныхъ концахъ ихъ появляются рыночныя телѣги: сонный вагонщикъ нетерпѣливо понукаетъ своихъ усталыхъ лошадей или тщетно старается разбудить мальчика, который, безпечно развалившись на корзинахъ съ фруктами, погруженный въ упоительное самозабвеніе, забываетъ чудеса столицы, давно возбуждавшія его любопытство.

Грубыя, немытыя, съ заспанными глазами, созданія страннаго вида, что-то среднее между дворникомъ и конюхомъ, начинаютъ вынимать ставни изъ оконъ раннихъ гостинницъ, и на извѣстныхъ мѣстахъ показываются небольшіе деревянные столы, съ обыкновенными приготовленіями для уличнаго завтрака. Множество мужчинъ и женщинъ (преимущественно послѣднихъ), съ тяжелыми корзинами фруктовъ на головѣ, тихо пробираются къ Ковентъ-Гарденскому рывку, но той сторонѣ Пикадилли, которая усажена деревьями, и, слѣдуя другъ за другомъ въ близкомъ разстояніи, образуютъ, отъ самого начала Пикадилли до поворота къ мосту Найтъ, длинную, безпрерывно измѣняющуюся линію.

Если вы хотите видѣть улицы Лондона въ полномъ великолѣпіи, то надобно взглянуть на нихъ въ темную, пасмурную ночь, когда воздухъ бываетъ пропитанъ влагой, которая, незамѣтно спускаясь на мостовую, покрываетъ не жидкою скользкою грязью, или когда тяжелая неподвижная мгла, обнимая каждый предметъ, дѣлаетъ свѣтъ газовыхъ фонарей гораздо ярче и блестящее освѣщеніе магазиновъ гораздо ослѣпительнѣе. Счастливъ тотъ, кому судьба не предназначала находиться на улицѣ въ подобную ночь! онъ по возможности старается пріютить себя въ своемъ уголку, и прохожіе на улицахъ имѣютъ полное право позавидовать тѣмъ счастливцамъ, которые беззаботно сидятъ подлѣ яркихъ каминовъ.

Въ лучшихъ улицахъ города вы видите, что занав 123;си столовыхъ плотно задернуты, огни водъ очагами пылаютъ ярко, и вкусный, аппетитный запахъ обѣда пріятно поражаетъ обоняніе голоднаго пѣшехода, въ то время, какъ онъ, утомленный, тихо проходитъ мимо желѣзныхъ рѣшотокъ, прикрывающихъ подвальные этажи. Въ предмѣстіяхъ города, по узенькой улицѣ, пробирается мальчикъ-разнощикъ сдобныхъ лепешекъ, и пробирается гораздо тише, чѣмъ ему хочется, потому что едва мистриссъ Маклинъ, изъ

No

4, открыла дверь и самымъ громкимъ голосомъ прокричала: "лепешки!", какъ въ ту же минуту изъ окна

No

5 высовывается голова мистриссъ Вокаръ и повторяетъ тотъ же самый призывъ. И едва только слова мистриссъ Вокаръ слетѣли съ ея устъ, какъ мистриссъ Пепло, изъ противоположнаго дома, спускаетъ съ рукъ своего сына, который летитъ по улицѣ съ такой быстротой, какую могли внушить однѣ только "сдобныя лепешки", хватаетъ разнощика и насильно влечетъ его къ своему дому. Между тѣмъ мистриссъ Маклинъ и мистриссъ Вокаръ, чтобъ избавить бѣднаго разнощика отъ лишнихъ хлопотъ, и чтобъ сказать своей сосѣдкѣ пару дружескихъ словъ, перебѣгаютъ черезъ улицу и покупаютъ лепешки у дверей мистриссъ Пепло. Изъ добровольнаго признанія мистриссъ Вокаръ мы узнаемъ, что "чайникъ ея кипитъ, и что на столѣ уже давно разставлены чашки", а такъ какъ погода на дворѣ чрезвычайно непріятная, то она рѣшилась выпить чашку вкуснаго горячаго чаю. Съ этимъ заключеніемъ, по какому-то весьма непостижимому стеченію обстоятельствъ, соглашаются и прочія лэди.

Послѣ непродолжительнаго разговора о суровости погоды и о достоинствахъ горячаго чаю, о всеобщей склонности дѣтей къ шалостямъ и объ исключеніи изъ этого правила скромнаго поведенія мастера Пенло, мистриссъ Вокаръ примѣчаетъ въ отдаленномъ концѣ улицы своего супруга. А такъ какъ бѣдняжка супругъ ея, послѣ тяжелой работы въ докахъ, захочетъ выпить чашку горячаго чаю, то она быстро бросается къ дому. Мистриссъ Маклинъ слѣдуетъ примѣру мистриссъ Вокаръ, и, обмѣнявшись на прощанье еще нѣсколькими словами, обѣ онѣ скрываются за двери, которыя остаются послѣ этого закрытыми до слѣдующаго утра и открываются развѣ только для "разнощика нива", который является съ лоткомъ, освѣщеннымъ тусклымъ фонаремъ, и, передавая мистриссъ Вокаръ кружку нива и нумеръ старой газеты, сообщаетъ ей, что "онъ не помнитъ такой холодной ночи, исключая развѣ той, когда на сосѣднемъ полѣ замерзъ человѣкъ."

Поговоривъ на перекресткѣ съ полицейскимъ стражемъ касательво весьма вѣроятной перемѣны въ погодѣ и наступленія жестокаго мороза, вечерній разнощикъ пива возвращается къ хозяину и въ теченіе остального вечера прилежно занимается помѣшиваньемъ каменнаго огня, а между дѣломъ вмѣшивается въ интересный разговоръ особъ, которыя собрались вокругъ камина.

Улицы, сосѣднія съ Маршгэтомъ и театромъ Викторіи, представляютъ въ подобную ночь непривлекательный видъ. Топкая грязь нисколько не уменьшается въ нихъ отъ безпрестаннаго движенія народа, который толпами снуетъ около этого мѣста. Даже маленькій оловянный сосудъ, посвященный печеному картофелю и окруженный пестрыми фонарями, потерялъ свою привлекательность; а что касается до прилавка съ пирогами изъ почекъ, то его привлекательность совсѣмъ исчезла. Свѣча въ прозрачномъ фонарѣ — домашняго приготовленія изъ пропитанной масломъ бумаги — разъ пятьдесятъ уже потухала, такъ что пирожникъ, утомленный, бѣгая взадъ и впередъ къ ближайшему винному погребу за огнемъ, съ отчаяніемъ отказался отъ своей иллюминаціи, и единственными признаками его мѣстопребыванія служатъ блестящія искры, которыя каждый разъ, какъ только пирожникъ открывалъ свою портабельную печь, далеко разносятся по улицѣ.