В Институте робототехники и вычислительных машин готовились к празднику. Для торжества имелся весьма основательный повод — вот уже месяц, как безупречно работал опытный образец нового электронного мозга, предназначенный для роботов восемнадцатого поколения. Институту удалось опередить своих зарубежных соперников, и теперь все сотрудники — от вахтёра до самих конструкторов — в равной степени гордились достигнутым. Международная контрольная комиссия установила, что новая модель в совершенстве отвечает всем требованиям, предъявляемым обычно к очередному поколению роботов-универсалов, был торжественно оглашён соответствующий номер, и патентные учреждения земного шара немедленно зарегистрировали рождение следующей генерации помощников человека. И только строгость закона всё ещё заставляла держать робота на испытательной площадке. Хотя он и был предназначен для работы на лунной поверхности, на Марсе, на дне океанов, но отнюдь не на Земле, хотя до сих пор не отмечалось никаких отклонений от обязательных норм, электронному мозгу следовало оставаться отделённым от ходовой части ещё целых пять месяцев.

Тут вступала в силу неумолимость законодательства, ведь уже бывали случаи злоупотреблений, да к тому же и всякое новое поколение компьютеров поражало всё более широкими возможностями, едва не ускользавшими от человеческого контроля.

Но вышеуказанные обстоятельства отнюдь не мешали институтскому коллективу интенсивно предаваться веселью. Работа завершилась безусловным успехом, и даже было получено разрешение заняться проектированием модели следующего поколения роботов, что явно предопределяло будущие успехи института. В порядке эксперимента к разработке нового проекта был подключён и новый электронный мозг, проходящий стадию испытания. На бумаге проект был почти завершён, но конструкторская группа как бы предложила новому роботу оценить своего будущего собрата, и теперь тот внимательно, словно заботливый отец, обеспокоенный судьбой сына, занимался проектом и уже дал несколько ценных указаний. Между прочим, были им выдвинуты и кое-какие идеи, напрочь ошеломившие учёных. Не то чтобы идеи эти отличались новизной, напротив, они существовали давно, однако относились к предстоящим поколениям роботов, может быть к тридцатому или даже к пятидесятому, и представляли собой скорее мечты, нежели что-то серьёзное. До сих пор подобные мысли занимали лишь научных фантастов.

И откуда только эти идеи залетели в электронную голову ЭМО-18? Его программа в принципе не могла их породить. Ведь электронный мозг логически строит свои выводы только на основании поданных человеком или воспринятых из окружающей среды сведений, анализируя и сопоставляя их с материалами, предварительно заложенными в блоке его памяти. Каким бы ни было сложным его устройство, он всё же остаётся всего лишь машиной, созданной по определённым законам техники, машина-мечтатель просто немыслима, а машина-фантазёр — это явно повреждённая машина.

Тем не менее идеи, предлагаемые ЭМО-18 для проекта робота следующего поколения, были совершенно правильными; нереальными делало их одно только незначительное обстоятельство: они были не по силам современной технике. Вот почему конструкторы не только не встревожились, но даже, напротив, ещё раз от души порадовались исключительным способностям своего дитяти. Но, разумеется, способности эти ещё не были широко обнародованы. Пусть рассеется радостное возбуждение, пришедшее на смену напряжённой деятельности, пусть пройдёт праздник, вот тогда-то конструкторы впрямую займутся вопросом: откуда возникли данные идеи у нового электронного мозга и нельзя ли каким-либо образом включить эти идеи в рабочие планы института? Если ЭМО-18 предлагает такое, может быть, он подскажет и пути к осуществлению?