Первые мощи, к которым мне посчастливилось приложиться, были мощами святого мученика младенца Гавриила Белостокского, маленького шестилетнего мальчика из православной семьи, много лет назад в наших местах замученного религиозными изуверами. Почему именно к ним? Просто тогда они были единственными, что хранились в Свято-Покровском соборе города Гродно. В небольшом ковчеге из жёлтого металла напротив южных алтарных врат.

Не скажу, чтобы тогда я был очень уж верующим, но приложиться смог. Я не оговорился, приложиться губами к останкам умершего человека способен далеко не каждый.

Помню, как группой из четырех человек мы приехали в Тихона Задонский монастырь. Встретили нас очень радушно и тут же открыли раку с мощами святителя Тихона.

Мы с матушкой возликовали и, положив поклоны, с благоговением поцеловали святые останки. Затем, обернувшись к сопровождавшим нас молодым людям, я сделал приглашающий жест, и неожиданно для себя увидел их одновременно вытянувшиеся лица с брезгливой складкой на губах.

Оказывается, не так и давно в церковных хорах пели одни мужчины, а исполнять обязанности псаломщиков женщинам благословили только на поместном соборе в начале прошлого века. Нет, я вовсе не собираюсь спорить и умалять роль женщины в Церкви, просто иногда кажется, будто мужиков, на самом деле, в храмах не было и вовсе. И от этого становится грустно.

Прошла всего какая-то сотня лет и уже нормой стало услышать:

— Это, что, у вас на клиросе бас появился? Интересно, как это вам удалось мужичка заполучить? Ещё и с музыкальным образованием? И поёт Христа ради?! Батюшка, да ты кудесник! Рассказывай, и как это тебе удалось?

Мужчин в храме ценят. Порою, расхваливая священника, его пастырские качества в подтверждение этих самых качеств, говорят с уважением: — У них в храме много мужчин.

Когда мы ещё только начинали восстанавливать храм, то об устроении церковной территории никто всерьёз и не задумывался. Тогда это было чем-то наподобие волшебной мечты, а сейчас уже и газоны формируем, и цветники разбиваем. Хорошее это дело — выращивать цветы, красивое. Цветы — это всегда гармония и тишина, а ещё запахи. Остановится человек, постоит в окружении совершенных форм, помолчит в мыслях, прислушается, глядишь, через голоса цветов и Божий глас пробьётся.

Вдоль дорожки, ведущей от входной арки непосредственно к храму, наши труженицы высаживают множество самых разных цветов, цветущих всё лето, последовательно сменяющих друг друга. Для того, чтобы цветники поднять выше уровня самой дорожки, мы воткнули в землю вдоль неё полоски из оцинкованного металла. А с целью придать сооружению завершённый вид, наша староста догадалась взять старый резиновый шланг, нарезать его на куски, и, разрезав вдоль, надеть его сверху непосредственно на металл. Получилось дёшево и эстетично.

Полюбовались мы на эту красоту пару дней и стали уже привыкать, как вдруг однажды утром видим, что все куски шланга общей протяженностью метров этак около сорока грубо сорваны с мест и валяются разбросанными по всей дорожке.

Какой-то вандализм прямо! Стоим, размышляем, кому это надо? Взрослому человеку? Так у него и без нас дел полно. Пьяному? Так он бы ещё и цветы потоптал, а цветы нетронуты. Скорее всего, дети, только дети ночью у нас не ходят. Пороптали, да вновь воткнули шланги на место. Назавтра приходим — та же картина. Ну что за свинство! Кому это нужно?! И вот такого «свинства» несколько дней подряд.

Помню, когда я ещё только начинал служить, как-то звонит мне староста:

— Батюшка, приезжай у тебя в 12 отпевание, настоятель благословил.

— Кого отпеваем?

— Девицу одну, вон уж привезли, лежит в подвенечном платье.