Его прощальный поклон. Круг красной лампы (сборник)

Дойл Артур Конан

Том состоит из двух сборников рассказов. В первом представлены увлекательные рассказы о приключениях Шерлока Холмса и доктора Ватсона, с загадками-головоломками и, конечно же, остроумными решениями талантливого сыщика. Рассказы второго сборника посвящены в основном врачам: их профессии, их наблюдениям, любопытным случаям из практики – порой парадоксальным и всегда интересным.

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», 2011

Его прощальный поклон

Дело первое

Приключение с картонной коробкой

Отбирая несколько типичных дел, иллюстрирующих необыкновенный талант моего друга Шерлока Холмса, я по мере возможности отдавал предпочтение менее броским (на первый взгляд) и в большей степени раскрывающим его поразительные умственные качества. Однако, к сожалению, все то, что связано с преступлениями, почти невозможно полностью отделить от яркой сенсационности, поэтому рассказчик остается перед выбором: либо жертвовать подробностями, чрезвычайно важными для его рассказа, тем самым исказив суть описываемого дела, либо свести свое повествование к сухому изложению событий. После этого краткого вступления я обращусь к своим записям о событиях не только странных, но и страшных.

Был жаркий и солнечный августовский день. Бейкер-стрит походила на раскаленную печь, необыкновенно яркие лучи солнца на желтой кирпичной стене дома напротив нашего окна до боли слепили глаза. С трудом верилось, что это те самые стены, которые зимой столь мрачно проглядывают сквозь серую мглу.

Холмс лежал на диване, уже в сотый раз перечитывая письмо, которое пришло на его имя с утренней почтой. Поняв, что он слишком занят своими мыслями, чтобы разговаривать, я погрузился в раздумья.

– Вы не обратили внимания на небольшую заметку в газете о необычном содержимом пакета, который получила по почте мисс Кушинг с Кросс-стрит в Кройдоне?

[1]

 – неожиданно нарушил тишину мой друг.

– Нет, такая мне не попадалась.

Дело второе Вистерия-лодж

[19]

Часть первая

Удивительное происшествие с мистером Джоном Скоттом-Эклсом

В моей записной книжке значится, что случилось это мрачным ветреным днем в конце марта тысяча восемьсот девяносто второго года

[20]

. Когда мы обедали, Шерлоку Холмсу принесли телеграмму. Он чиркнул короткий ответ, но объяснять ничего не стал, хотя было видно, что дело это не идет у него из головы. Покончив с едой, он встал, подошел к камину и замер с задумчивым лицом, попыхивая трубкой и время от времени бросая взгляд на послание. Неожиданно он повернулся и посмотрел на меня, в глазах его блеснули озорные огоньки.

– Ватсон, вас, я полагаю, можно считать человеком образованным, – сказал он. – Как вы понимаете слово «гротеск»

[21]

?

– Ну, это нечто причудливое… необычное, – пожав плечами, ответил я.

Услышав мое определение, он покачал головой.

– Нет, наверняка его смысл глубже, – сказал он. – В этом слове чувствуется что-то трагическое и страшное. Если вы вспомните свои рассказы, которыми потчуете терпеливую публику, вы увидите, сколько гротеска существует во всем, что связано с преступным миром. Вспомните хотя бы то небольшое дельце о рыжеголовых

[22]

. Вначале это было сплошным гротеском, а чем закончилось? Хитроумной попыткой ограбления. А дело с пятью апельсиновыми зернышками

[23]

, этот странный гротеск, который привел нас к заговору убийц! Нет, это слово заставляет меня насторожиться.

Часть вторая

Тигр из Сан-Педро

Две мили пути по продуваемым унылым местам – и мы вышли к высоким деревянным воротам, за которыми начиналась мрачная каштановая аллея. Извилистая, окутанная тенью подъездная дорожка вывела нас к невысокому темному дому, черным квадратом выделяющемуся на фоне свинцово-серого неба. В окне слева от двери поблескивал слабый свет.

– В доме дежурит констебль, – пояснил Бэйнс. – Сейчас я его позову.

Он прошел по небольшому газону и постучал кулаком в окно. Сквозь мутное стекло я увидел, как со стула у камина вскочил человек, и из комнаты донесся громкий крик. Через какую-то секунду дверь открыл полицейский. Он был мертвенно-бледен и тяжело дышал, в его дрожащей руке была зажата свеча.

– В чем дело, Волтерс? – строго спросил Бэйнс.

Констебль вытер платком лоб и облегченно вздохнул.

Дело третье

Приключение с планами Брюса-Партингтона

В третью неделю ноября тысяча восемьсот девяносто пятого года Лондон заволокло густым желтым туманом. С понедельника по четверг из окон нашей квартиры на Бейкер-стрит почти невозможно было различить силуэты домов напротив. В первый день Холмс разбирался с записями в своем огромном справочнике. Второй и третий день он терпеливо посвятил занятию, которое с недавних пор стало его любимым времяпрепровождением, – изучению средневековой музыки. Но когда в четвертый раз мы, покончив с завтраком, увидели проплывающую за окнами коричневатыми тяжелыми клубами мглу, сгущающуюся на оконных стеклах маслянистыми каплями

[38]

, нетерпеливое и деятельное естество моего друга не выдержало этого унылого однообразия. Он стал метаться по гостиной, грызя ногти, барабаня пальцами по мебели и жалуясь на вынужденное безделье.

– В газетах ничего интересного, Ватсон? – спросил он.

Я знал, что под «интересным» Холмс подразумевал достойные внимания преступления. Газеты писали о революции, об угрозе войны

[39]

и о грядущей смене правительства, но все это не входило в круг интересов моего компаньона. Ничего, что хоть как-то выделялось бы из общего фона обычных каждодневных преступлений, я не нашел. Холмс простонал и снова принялся описывать круги по комнате.

– Все-таки лондонский преступник ужасно глуп, – недовольным голосом охотника, вернувшегося домой с пустыми руками, произнес он. – Выгляните в окно, Ватсон. Видите, очертания прохожих лишь на секунду появляются из тумана и тут же снова исчезают. Какой-нибудь вор или убийца в такую погоду мог бы свободно разгуливать по улицам Лондона, как тигр в джунглях, совершенно не опасаясь свидетелей. Все равно никто, кроме жертвы, его не увидит.

– Зарегистрировано множество рядовых краж, – сказал я.

Дело четвертое

Дьяволова нога

Пополняя время от времени записи о своей многолетней и близкой дружбе с мистером Шерлоком Холмсом интересными воспоминаниями и рассказами о новых любопытных происшествиях, я постоянно сталкиваюсь с трудностями, связанными с его отвращением к собственной славе. Его замкнутому и циничному характеру всегда претили известность и почитание, и, заканчивая очередное успешное дело, он был рад отдать свои лавры какому-нибудь недалекому полицейскому инспектору, чтобы потом с едкой усмешкой слушать хор поздравлений в его адрес. Лишь подобное поведение моего друга, а никак не недостаток интересного материала явилось причиной того, что в последние годы так мало моих рассказов было представлено публике. Участие в некоторых его приключениях я всегда считал для себя честью, обязывающей быть осмотрительным и сдержанным.

Поэтому я был порядком удивлен, когда в прошлый вторник получил от Холмса телеграмму (он никогда не писал писем, если можно обойтись телеграммой) следующего содержания: «Расскажите им о Корнуолльском ужасе, самом странном из моих дел».

Я не представляю, какой зигзаг памяти заставил вспомнить его это дело или какая причуда вызвала у него желание посоветовать мне рассказать о нем, но, опасаясь следующей телеграммы, на этот раз с запретом, я спешу разыскать в своих записях подробности этой истории и изложить ее своим читателям.

Итак, было это весной тысяча восемьсот девяносто седьмого года. Постоянная напряженная, требующая полной отдачи сил работа, усугубленная, возможно, легкомысленным отношением моего друга к собственному здоровью, ослабила его железный организм. В марте того года доктор Мур Эйгар с Харли-стрит (о том, при каких драматических обстоятельствах произошло его знакомство с Холмсом, я, возможно, когда-нибудь еще напишу) в категорической форме потребовал от знаменитого частного сыщика отложить все свои дела и целиком предаться отдыху, если он не хочет довести себя до полного упадка сил. К состоянию своего здоровья мой друг не проявлял ни малейшего интереса, поскольку главным для него всегда была работа мысли, но, в конце концов, угроза того, что он может навсегда лишиться возможности заниматься своей работой, заставила его пойти навстречу требованиям врача, и он дал себя уговорить полностью сменить обстановку и климат. Таким образом, в самом начале весны того года мы с ним оказались в небольшом коттедже недалеко от бухты Полду на крайней оконечности полуострова Корнуолл.

Это было удивительное место, которое как нельзя лучше подходило мрачному настроению моего пациента. В окна нашего маленького домика с выбеленными стенами, стоявшего на вершине высокого поросшего травой холма, открывался вид на зловещий полукруг залива Маунтс, этой издавна известной ловушки для парусников, с его черными каменными утесами и омываемыми волнами рифами, на которых простилось с жизнью неисчислимое множество моряков. Когда дует северный ветер, он остается спокоен и безмятежен, маня в свои коварные объятия гонимые бушующим штормом суда, ищущие отдыха и защиты. Но потом следует неожиданная смена ветра, с юго-запада налетает бешеный шквал, якорь срывается, судно налетает на скалы, последняя битва посреди пенящихся бурунов… Опытные моряки держатся подальше от этого адского места.