Рисунки Дм. Лебедихина

Перевод с английского Ал. Ал. Щербакова

Те, кто читал журнал «Стрэнд» зимой 1927–1928 гг., припомнят, что для исследования жизни в морских пучинах была образована экспедиция, которую возглавил профессор Маракот. Опускаемая на тросе герметическая кабина, в которой находились сам профессор, его ассистент Сайрес Хэдли и механик-американец Билл Сканлэн, потеряла связь с кораблем-маткой и погрузилась на морское дно, где экипаж был спасен подводным племенем людей, атлантами, которые благополучно передвигались по дну в прозрачных колпаках, снабженных запасом кислорода и закрепляемых на голове. Ниже мы продолжаем рассказ о приключениях невольных первооткрывателей в изложении Сайреса Хэдли.

Мы, то есть я, Сайрес Хэдли, стипендиат Родса в Оксфорде, а также профессор Маракот и даже Билл Сканлэн, пережившие замечательное приключение на дне Атлантики, где в двухстах милях к юго-западу от Канарских островов состоялся наш удачный спуск под воду, который привел не только к пересмотру наших взглядов по вопросам жизни и давлений на больших глубинах, но и к открытию древней цивилизации, выжившей в невероятно трудных условиях,— получили множество писем от самых разных людей. В этих письмах нас постоянно просят более подробно рассказать о пережитом. Понятно, моя первоначальная рукопись была весьма поверхностна, хотя в ней и нашла отражение большая часть фактов. Однако о некоторых там не упоминается, и прежде всего — о выдающемся эпизоде, касающемся Владыки Темной Стороны. При описании этого случая речь неминуемо зашла бы о фактах и выводах столь исключительного свойства, что мы вначале решили вообще не предавать его гласности. Однако теперь, когда наука одобрительно отнеслась к нашим выводам (а общество, смею добавить, одобрительно отнеслось к моей невесте), наша неизменная правдивость не вызывает сомнений, и мы можем, наверное, позволить себе рассказ, который в первый момент, возможно, и отвратил бы от нас симпатии общественности. Но прежде чем обратиться к этому из ряда вон выходящему происшествию, я хотел бы сначала вспомнить кое о каких минутах нашего удивительного многомесячного житья-бытья в погребенном доме атлантов, которые с помощью стеклоподобных колпаков с запасом кислорода способны расхаживать по дну океана с той же легкостью, с какой лондонцы, которых я сейчас вижу из своих окон в отеле «Гайд-парка», бродят среди цветочных клумб.

Долгое время после того, как этот народ приютил нас, переживших смертный страх падения в бездну, мы считались скорее пленниками, нежели желанными гостями. И вот я хотел бы представить отчет о том, почему отношение к нам полностью изменилось и как благодаря славному подвигу доктора Маракота мы оставили там о себе память, достойную занесения в тамошние анналы как о некоем сошествии с небес. Атланты остались в неведении о способе и моменте нашего отбытия, которому они по возможности воспрепятствовали бы; так что, несомненно, среди них уже бытует легенда о том, что мы вознеслись в некие горние сферы, унеся с собой прекраснейшую избранницу, лучший цветок их подводного племени.

Теперь пора перечислить по порядку некоторые чудеса этого поразительного мира и, прежде чем перейти к описанию приключения приключений — пришествию Владыки Темной Стороны, навсегда оставившему след в каждом из нас, также рассказать и о некоторых случившихся с нами происшествиях. Мне некоторым образом представляется, что стоило бы подольше побыть в Маракотовой бездне, так много там таинственного, загадочного, до конца не понятного. А ведь мы быстро овладевали началами языка атлантов, так что еще немного, и в нашем распоряжении оказались бы куда более обширные сведения.

На собственном опыте это племя было научено, чего надо бояться, а чего — нет. Помнится, однажды поднялась внезапная тревога, и мы все в наших кислородных колпаках высыпали на дно океана, хотя причина тревоги и цель выхода были нам совершенно неизвестны. Однако на лицах окружающих читались страх и растерянность, тут ошибки быть не могло. Когда мы выбрались на равнину, навстречу нам стали попадаться греки-углекопы, врассыпную стремящиеся к дверям поселения. Они так спешили и при том потратили столько сил, что с ног валились в донный ил, и стало ясно, что мы — это самый настоящий спасательный отряд, идущий на выручку тем, кто пострадал, и подгоняющий отставших. Не видно было ни оружия, ни приготовлений к отражению надвигающейся опасности. Вскоре углекопов выстроили вереницей, и, когда последнего из них протолкнули в дверь, мы посмотрели туда, откуда они добирались. Там играло зеленоватое свечение, исходящее из недр двух клубящихся облаков с растрепанными краями, облака скорее плыли по течению, чем намеренно двигались к нам. Хотя они были почти в полумиле, наших спутников при этом зрелище охватил панический страх, они сбились у двери, стараясь поскорее укрыться за нею. Впрямь делалось не по себе от самого зрелища приближения этих таинственных образований, вызвавших такое смятение, но насосы работали быстро, и вскоре мы оказались в безопасности. Над притолокой двери была вделана в стену громадная прозрачная хрустальная плита футов десяти в длину и двух в ширину, оборудованная светильниками так, чтобы наружу бил поток яркого света. Взобравшись по специальным ступенькам, несколько человек, в том числе и я, прильнули к этому грубо сделанному окну. Я увидел, как до двери докатились и замерли странные, мерцающие зеленым светом круги. При этом зрелище атланты по обе стороны от меня залопотали от страха. Одна из туманоподобных тварей, переливаясь и мерцая в воде, потянулась к окну. Мгновенно мои соседи заставили меня пригнуться, но, видимо, по моей небрежности часть моей шевелюры так или иначе не избегла вредного воздействия, которое, возможно, распространяли эти причудливые твари. Посекшаяся, обесцвеченная прядь волос по сей день портит мою прическу.

Через недолгое время атланты набрались духу отворить дверь и, когда, наконец, отправили наружу лазутчика, то провожали его рукопожатиями и шлепками по спине, словно идущего на подвиг. Лазутчик доложил, что окрестности очистились, сообщество сразу повеселело, неведомый набег как бы позабылся. По тому, как часто звучало вокруг слово «пракса», повторяемое с разными оттенками страха, мы заключили, что так именуются эти твари. Один профессор Маракот был в восторге от происшествия, его с трудом удержали от вылазки с бреднем и стеклянным горшком. «Ранее неизвестная живая форма, частично органическая, частично газообразная, но явно обладающая интеллектом»,— таково было его обобщенное заключение. «Блямство сучее»,— менее научно выразился Сканлэн.