– Господин ректор, что вы скажете в ответ на обвинения студенческого парламента в недостаточной прозрачности годовых отчетов университета?

Сотканное из дыма щупальце задумчиво свернулось в клубок и снова распустилось в воздухе. Имея достаточный опыт общения с ректором, я предположила, что, будь он человеком, пожал бы сейчас плечами.

– По документам, обнаруженным бело-красной коалицией… – «Обнаруженным»? Я бы сказала, нагло украденным из бухгалтерии. – …в прошлом году на расширение кампуса ГООУПиОАатСДиРН было потрачено тридцать миллионов, включая восемь миллионов, которые пошли на строительство нового здания для Института оккультных наук. Однако в бюджете на прошлый год указано, что на статью расходов «строительство и ремонт недвижимого имущества» официально «Хантерс Инкорпорейтед» выделили двадцать шесть миллионов. Представители студенческого парламента интересуются, откуда взялись еще четыре и на каких условиях?

Странные они вообще, эти представители парламента. Вот если бы наоборот, если бы ректор завысил стоимость строительства и потребовал дополнительные деньги на его окончание, распилил полученную сумму и построил в итоге все по минимальной себестоимости с нарушением всевозможных СанПиНов, тогда бы я поняла интерес. А сейчас – ну потратили на вас деньги, радуйтесь, не вам же платить придется! Но мое дело было просто озвучить вопросы и положить запись интервью на стол Оливеру.

– Мы…

Мы никогда не встречались. Все, что между нами было, – это полтора поцелуя и взаимное разочарование. С моей стороны – потому что я поняла, что далеко не такая храбрая, как хотелось бы, и продолжения у нас не будет. С его… возможно, по той же причине. Хотя я бы не стала даже пытаться угадать, какие мысли бродили в его голове. Все равно бесполезно.

Так, если между нами ничего не было, почему же я сейчас стояла в коридоре и не могла собраться с духом, чтобы войти и посмотреть ему в глаза? Отчего чувствовала себя неловко, собираясь попросить о помощи? После четырех месяцев, когда я его старательно избегала… Но, в конце концов, мы ведь взрослые люди? Какие могут быть проблемы? И вопрос мой как раз относился к его работе. И даже если он откажется мне помочь, это будет всего лишь отказ. Просто короткое «нет», ничего страшного. Отбросив сомнения, я решительно толкнула дверь в IT – чтобы в следующий же момент замереть в смущении.

– О господи! Вы бы хоть носок на ручку повесили или дверь заперли…

Взвизгнув от неожиданности, миниатюрная брюнетка скатилась с кресла и спряталась за его спинкой. Диз только вздохнул, и этот звук, такой знакомый (в его репертуаре он занимал среднее положение между «Как же вы меня достали!» и «Почему меня окружают одни идиоты?»), заставил меня отмереть и поспешить прикрыть дверь.

– Каталины сегодня нет, – сообщил Диз, прежде чем я успела выйти.

Во Вселенной явно существует закон: если посреди недели у тебя появилась возможность выспаться, что-то обязательно пойдет не так. Произойдет пожар с землетрясением; безо всякой причины включится аварийная сигнализация; ты срочно в шесть утра понадобишься кому-то, кто не вспоминал о тебе уже полгода… Распахнув глаза, я несколько секунд потратила на то, чтобы понять, где нахожусь и чем был тот резкий звук, вырвавший меня из сна, после чего тихо позвала:

– Макс?

– М-м?

– Твой телефон звонит.

Никакой реакции. Подождав немного, я попробовала достучаться до него еще раз.

Макса не было дольше, чем пару дней. А судьба меня в это время упрямо продолжала сталкивать кое с кем другим.

На следующее утро после похода в библиотеку я сидела на своем рабочем месте в редакции и напряженно вглядывалась в выданный мне справочник. А вот и волшебный порошок… Формула, разработанная профессором Саффатом в семнадцатом веке, приводила заклинателя к призраку по предмету, которого он касался… и, к сожалению, как почти все мало-мальски действенные чары, была завязана на крови. Вздохнув и мысленно смирившись с кровопусканием, я осмотрела стол на предмет колюще-режущих предметов. Увы, даже ножниц не нашла. Степлер был, но я сомневалась в его пользе. Поиск по ящикам письменного стола дал еще пилку для ногтей и канцелярский нож, который я запихнула под стопку самых ненужных бумаг. После событий прошлой осени мне не хотелось на него даже смотреть, но…

Я закусила губу. Ох, к черту все! Боязнь канцтоваров плохо сочетается с мечтами о карьере в офисе. Надо от нее избавляться.

Порез получился неожиданно глубоким, и кровь сразу же закапала красным на стол. Магия во мне всколыхнулась, словно говоря «еще», «сильнее», требуя выпустить ее на свободу. Я предпочла проигнорировать эти призывы. Но, не желая тратить ее зря, поспешила переместить ладонь ближе к клавиатуре и прочитала заклинание.

В голове еще промелькнула мысль, как я буду после этого пользоваться клавиатурой и можно ли будет оттереть липкие пятна – или это помешает ритуалу? Но додумать ее до конца я не успела, потому что с последним произнесенным словом кровь впиталась в черные пластмассовые клавиши, будто ее и не было. Как удобно. И совсем не стремно…

Мне многое доводилось находить на своем рабочем столе: жалобы и угрозы, цветы, экспериментальные сорта клубники – фиолетового цвета и со вкусом горького шоколада… Однажды кто-то из некромантов даже умудрился забыть на нем банку с человеческим мозгом. Но мужские кроссовки оказались там впервые.

– Чувствуй себя как дома, – проворчала я и выдернула из-под пятки Диза распечатанную корректуру.

Айтишник не обратил на это внимания, пытаясь нащупать что-то наверху книжного шкафа, стоявшего позади моего рабочего места. Утром, выслушав жалобы Жако на очередную анонимку, я сразу отправила Дизу эсэмэску и была уверена, что он сегодня зайдет, но не ожидала от него таких активных действий. Пожав плечами, я перетащила бумаги на стол к Киму и устроилась там.

– Слушай, за кого ты голосовал на выборах в студпарламент? А то у нас статистика с реальностью не совпадает. Перед выборами лидировали «зеленые», а большинство мандатов оказалось у социалистов. Ты знаешь хоть одного студента, кто за них?

Я в принципе и не ожидала ответа, но сидеть в тишине было странно. Чем он там занимался? С высоты моего роста, увы, рассмотреть не было никаких шансов.