Самолет У-2 (с 1944 г. — По-2), создававшийся H.H. Поликарповым, был призван заменить учебный самолет У-1, созданный на базе английского разведчика «Авро-504», первый полет которого состоялся еще в 1913 году. При проектировании основное внимание уделялось простоте пилотирования самолета, легкости и низкой стоимости производства. К июню 1927 года был готов первый экземпляр машины с мотором М-11. Испытания начались с 24 июня 1927 года. По результатам был построен второй экземпляр. Его испытания, которые проводил летчик Г ромов с января 1928 года, показали великолепные летные качества У-2. «…Все фигуры, за исключением штопора, самолет делает нормально, что же касается штопора, то ввод самолета в таковой труден, выход же из штопора очень легкий», — отмечалось в кратком отчете о первом этапе летных испытаний. В результате работ получилась хорошо сбалансированная как с аэродинамической, так и с конструкционной точек зрения машина с большим резервом грузоподъемности и возможностью создания на ее базе огромного количества модификаций.

Летные качества У-2 в зависимости от того, для каких целей применялся самолет и какие изменения вносились в его оборудование, колебались. Но во всех случаях самолет оставался надежным, легким и послушным в управлении. У-2 мог совершать взлет и посадку на самых малых аэродромах и даже на неподготовленных площадках. Вес пустого самолета в учебном варианте — 635–656 кг, в других — до 750 кг; взлетный — от 890 до 1100 кг, с бомбами — до 1400 кг. Скорость максимальная — от 130 до 150 км/час, крейсерская — 100–120 км/час, посадочная — 60–70 км/час, потолок — 3800 м, разбег и пробег — 100–150 м.

В течение многих лет самолеты У-2 были единственными машинами первоначального обучения в летных школах и аэроклубах Осоавиахима. Учебные организации на этом самолете подготовили дёсятки тысяч летчиков. Можно сказать, что нет такого летчика, проходившего обучение в 30–60-е годы, который не начинал бы свой путь в авиацию с этого самолета.

До начала Великой Отечественной войны применение У-2 в ходе боевых действий если и рассматривалось в авиационных кругах, то ограничивалось перевозкой раненых с передовой в тыл фронта, обеспечением связи между армейскими частями и штабами соединений, а также использованием в качестве транспортного средства командного состава. Правда, выпускался серийно-войсковой вариант самолета — У-2ВС, который мог выполнять бомбометание мелкими бомбами (общей массой до 50 кг), но этот самолет «войскового сопровождения» вряд ли планировали использовать в ночных боевых действиях в качестве бомбардировщика. Теоретически такое предложение могло возникнуть, но вряд ли завоевало бы значительное число сторонников. Слишком уязвимой казалась эта машина для зенитного и пулеметного огня с земли.

Все изменилось с началом Великой Отечественной. Уже по прошествии короткого времени командованию фронтов пришлось всерьез задуматься, какие силы могут справиться с задачей уничтожения противника в прифронтовой зоне. Ближнебомбардировочная авиация, которая прежде выполняла подобные задания, понесла серьезные потери, авиаполки штурмовиков Ил-2 только начинали прибывать на фронт. В те дни выполнение задач фронтовой авиации легло на экипажи дальних и тяжелых бомбардировщиков (ТБ-3, ДБ-3, Ил-4). Эти самолеты мало подходили для работы в интересах наземных войск — по причинам далеко не техническим: слаба была связь между авиасоединениями ДВА и армейскими частями. Плюс ко всему составление, шифровка распоряжений перед отправлением и расшифровка их после получения затягивали подготовку к вылету. Сама подготовка к вылету тяжелых ночных бомбардировщиков занимала достаточно много времени — не только из-за заправки и подвески бомб: летный и штурманский состав должен был проработать задание, чтобы в ночной тьме случайно не нанести удар по своим.

Увлекаться авиацией я начал с юношества. Сначала делал модели самолетов, а потом, то ли в 35-м, то ли в 36-м году, у нас в Г омеле открылся аэроклуб. Прочитав объявление о приеме, мы с приятелями пошли посмотреть, что да как. Попытались поступить, но не хватило возраста. При аэроклубе была организована планерная школа, в которую брали всех желающих. Туда-то мы и поступили. Начали занятия со сборки планеров под руководством опытных мастеров, а потом на них начали летать. Сначала пробежки, подлеты, потом буксировка за Р-5 и пилотаж. Прошел год. Научились летать, пилотировать.

Когда я заканчивал 9-й класс, меня приняли на летное отделение в аэроклуб (в нем было четыре отделения: летное, штурманское, техническое и связи). Начали летать на самолете У-2. Однако совмещать обучение в школе и аэроклубе не получалось, и мне пришлось перейти в вечернюю школу. С отличием закончил оба учебных заведения. Куда дальше? Конечно, только в «Качу» или «Ейск». В то время это были лучшие школы летчиков. Но… у меня умерла мама, которую я очень любил. Отец у меня умер давно, мама вышла замуж второй раз. После ее смерти я остался с отчимом и дедушкой. Три Константина. Дедушка — Константин Семенович, отчим — Константин Тимофеевич и я. Перед смертью она попросила, чтобы я поступил в медицинский институт. Я пообещал. Когда пришел со школьным и с аэроклубовским дипломами, весь в мечтах о летной карьере, отчим меня осадил: «Ты что?! Забыл, что тебя мама просила перед смертью? Раз обещал, выполняй обещанное». И я поехал в Минск сдавать экзамены в медицинский институт. Там был большой конкурс, но как-то проскочил, и меня приняли. Начал учиться. Стал заниматься в научном кружке, дежурил в институте травматологии. Мне уже понравилось. Я уже мечтал о том, как стану хирургом.

А тут зимой 1939 года началась финская война. В Минске проводились большие студенческие соревнования по лыжам: гонка на 50 километров для мужчин и 25 километров для женщин. Всех ребят, которые показали приличные результаты в этой гонке, в том числе и меня, попросили проехать в ЦК комсомола. Там нам сказали: «Ребята, идет война, вы хорошие лыжники, надо писать заявление добровольцами на фронт». Куда денешься? В то время было так: хочу — это одно, а надо — это другое. Приехали в Оршу, где формировались лыжные батальоны. Наш батальон был сборный, из студентов разных институтов, а второй батальон состоял из студентов института физкультуры. Присвоили мне звание старшины и назначили санинструктором разведвзвода. Пройдя небольшую подготовку, мы отправились на фронт. Но нам повезло — батальон в боях не участвовал. Только лишь в охране при армейском штабе. Ходили на передовую, занимали позиции. Нас вооружили японскими автоматами. Обалдеть! Очень паршивые. А вот второй батальон с ходу бросили на передовую — и ребята почти все погибли…

Вскоре война окончилась. Вернулся в институт.

Продолжил учебу. Сдал летнюю сессию. Иду, вижу объявление: «Соревнования на планерах в местном аэроклубе». Я решил поучаствовать. Пришел в минский аэроклуб, захватив с собой два диплома, планериста и летчика, и мне разрешили. Воскресенье, хороший денек. Программа большая — полеты на дальность, на время, пилотаж. Летали на Г-9, хорошем пилотажном планере. Забуксировали на 2000, я пару фигур закрутил, вошел в воздушный поток, развернулся. Одним словом, в конце соревнований даже наградили красивой медалью на подвеске. Собрался уезжать на каникулы домой, а тут — просьба зайти в ЦК комсомола. И опять тот же разговор: «Стране нужны летчики». — «Ребята, я уже почти врач. Три курса окончил. Хочу быть врачом». — «Стране нужны летчики. Пиши заявление». Что делать? Написал. Тут же в военкомат и в Харьков. Приезжаю в Рогань, прошел отборочные экзамены и тут узнаю, что это не летное, а штурманское отделение. Пошел к начальнику училища: «Я почти летчик. Мне бы на летное…» — «Кругом! Пошел вон». Вот так я стал курсантом.

Родился я в 1919 году, в небольшом местечке Богушевск, расположенном между Оршей и Витебском. Отец мой был председатель артели ломовых извозчиков. В 1926 году наша семья переехала в поселок Яново, отец работал там на стоительстве завода. В 1936 году я закончил школу-десятилетку, год проработал на заводе, и после поехал в Москву, в надежде осуществить свою заветную мечту — стать летчиком. Поступил учиться на вечернее отделение Института гражданского воздушного флота. Вечером учился, а днем работал техником-мотористом в Центре переподготовки авиационных кадров Московского управления ГВФ. Когда я приобрел некоторый опыт в эксплуатации авиатехники на земле, мне начали поручать более сложную работу, и вскоре я стал летать бортмехаником. В октябре 1940 года меня призвали в армию. Направили по моей просьбе в летное штурманское училище в городе Чкалове.

— Где вас застало известие о начале войны?

— День 22 июня 1941 года начался в училище как обычно. Нас, курсантов, рано утром вывели на аэродром для выполнения учебно-тренировочных полетов. Погода была ясной, ветер слабый, вроде все благоприятствовало успешному выполнению упражнений.

Одна группа курсантов находилась в воздухе, выполняя полет на самолете ТБ-3 по маршруту с последующим бомбометанием на полигоне. Мы сидели под плоскостью самолета, ожидали своей очереди на вылет. Вдруг, вместо команды на взлет, поступило приказание: все полеты прекратить и всему личному составу явиться на митинг в клуб комсостава. Митинги для нас были делом привычным, их проводили во множестве и по любому поводу. На трибуну поднялся начальник училища и сообщил о немецком нападении на нашу страну. Наступила тишина на несколько минут. После на трибуну поднимались летчики и курсанты, клятвенно заверяя своих товарищей, что не пожалеют жизни ради победы над врагом. Сомневающихся в нашей скорой победе не было…

Сразу резко возросли нагрузки на курсантов. Торопясь быстрее закончить учебную программу, мы занимались по девять часов в классах, и еще четыре часа отводилось на самоподготовку. В конце июля мы закончили всю программу и ждали госэкзаменов, большую часть времени находясь на аэродроме, тренируясь в бомбометании. В начале августа меня вызвали вместе с двумя другими курсантами к начальнику политотдела училища. Мы, трое, к тому времени уже были коммунистами. Начальник, усадив нас за стол, задал каждому по несколько незначительных вопросов, а затем сообщил — что нас выпускают из училища без экзаменов и направляют на специальные курсы комиссаров эскадрилий в город Энгельс. Там в это время размещалось эвакуированное из Смоленска Военно-политическое училище имени Молотова, при котором эти курсы и создавались.

Родился я в 1922 году в городе Голубовка (Кировск) Луганской области. Отец был рабочим, мать — домохозяйкой. Хотя в семье было всего трое детей, но жили не ахти как. В начале тридцатых годов семья переехала в Кадивку, где я окончил восемь классов. В 1937 году пошел учиться в аэроклуб, по окончании которого, в 1938 году, поступил в Луганскую военную школу пилотов. Освоил самолеты УТИ-4 и И-16 — должен был стать истребителем, а перед самой войной всю школу перевели на изучение СБ. Сначала, конечно, дали полетать на Р-5 и Р-6. В июне 1941 года уже вышел приказ о распределении в части, и тут война. Прибыли в Харьков, а оттуда перебрались в Богодухов, где располагался 289-й бомбардировочный полк, летавший на Су-2. Штурманом мне в экипаж назначили Михаила Федоровича Моисеенко. Мы так с ним и летали с 41-го по 43-й. Сначала на Су-2, потом на У-2. В 1943 году я переучился налетчика-истребителя, а он на летчика-бомбардировщика — летал на СБ и Пе-2. Хороший такой деревенский парень, грамотный — с ним интересно было общаться. Мы с ним дружили — все делили пополам.

Что сказать о самолете Су-2? В управлении он был не легким, но и не особо сложным. Если честно, то я его летных качеств до конца не изучил — летал на нем очень мало. Возили мы где-то до 800 килограммов бомб. У штурмана стоял LUKAC, а потом поставили второй, для прикрытия нижней полусферы. На боевые вылеты нас стали отправлять достаточно быстро, как только строем научились летать. Молодежь обычно ставили крайними ведомыми, и основное внимание в этих вылетах было сконцентрировано на том, как бы удержаться в строю. Бомбили мы по ведущему, и честно скажу, что результатов я не видел. Ходить приходилось за Днепр редко когда с истребительным прикрытием — истребители били, зенитки… В общем, полка хватило на месяц войны… Я за это время сделал примерно 15–20 вылетов, а поскольку самолетов не хватало, старички отобрали мой самолет. На этом и закончилась моя эпопея на этих бомбардировщиках.

— Как воспринимались столь большие потери?

— Такого ощущения, что нас бьют, не было. Тебе все равно надо лететь, надо готовиться. Потеряли? Ну и что, завтра тебя потеряют. Я никак потери не переживал. Такое было «грубое» состояние, или я сам по себе такой… Никаких страданий я не испытывал, вообще не обращал внимания.

Остатки полка отправили в зап. Сначала шли пешком из Харькова до Валуек. Там нас посадили в товарный поезд, который привез нас в Пензенскую область. Зап располагался на аэродроме Большая Даниловка. Там столько летного состава скопилось! Хотя в полку были самолеты Су-2 и Ил-2, но летать мы не летали — валяли дурака. Летчиков «улетанных» быстро брали, а мы продолжали бездельничать. Городок Каменец-Белинский был небольшой, делать в нем было нечего, и такое праздное шатание быстро надоело. Возле штаба полка повесили объявление о формировании полка на У-2 и Р-5 с приглашением желающих лететь на фронт записаться в такой-то комнате. Честно говоря, любителей воевать на У-2 было мало — хоть в запе и кормили плохо, а все же с неделю полк собирали. Так сказать, что все с энтузиазмом рвались на фронт и были готовы «летать хоть на палке», нельзя. В особенности не рвались те, кто уже понюхал пороху, понял, что немец имеет преимущество и количественное, и качественное, и на земле, и в воздухе. Некоторые сознательно, некоторые бессознательно начали не то что осторожничать, а трезво смотреть на жизнь. Но мой штурман Миша Моисеенко говорит: «Пойдем запишемся». — «Ну пойдем». Вот так в конце августа мы попали в 597-й ночной бомбардировочный авиационный полк. Командиром полка стал капитан Петров, но он в 42-м погиб при налете на аэродром. Бомба попала в штаб, убив командира и комиссара полка. Остался в живых начальник штаба полка старший лейтенант Митюха. У него был ординарец по фамилии Заика, который, ко всему прочему, нес охрану штаба. Ходил такой анекдот. Начальник штаба ему приказывает: «Заика, как появится самолет, ты мне сразу докладывай — скорость, высота, намерение». И вот как-то раз это солдат подбегает, докладывает: «Самолеты идут со скоростью, с высотой, с намерением!» Вообще, этот Митюха бы неприятный тип. Потом что-то натворил, и его выгнали из полка… Потом командовал полком Луговой Валентин Иванович.