Генерал Агласис Шибта вышел из вылизанного до блеска мувера, поправил жёсткий и неудобный воротничок, после чего размашисто, по-военному прошагал к кованым воротам пятиэтажного особняка. Камеры наблюдения с чувствительными датчиками движения повернулись к нему, словно живые.

Нажав кнопку звонка, Агласис вытянулся в струнку по неистребимой привычке.

— Ну наконец-то! — раздался голос из маленького динамика чуть ниже кнопки. — Кофе уже инеем покрылся!

— Виноват, Мастер Ирон! — отчеканил генерал. Но тут же прыснул со смеху и слегка стукнул по динамику. — Открывай давай, и так сколько времени потерял из-за твоего моста. Градостроитель ты наш.

В ответ прозвучала усмешка, и створки ворот медленно разъехались в стороны.

Над кварталами старинных домов, перестроенных или восстановленных многие десятилетия назад, как поговаривают, в том самом виде, в котором они существовали ещё до Пыльной Войны, возвышалась Академия Броксы. Изящное здание из тёмно-синего зеркального стекла и хромированного металла стремилось в небеса. От него, словно ветви от ствола гигантского дерева, расходились мосты, соединяющие Академию с несколькими, пока малочисленными в Броксе, небоскрёбами.

В городе ещё не было Столпов: всего два уровня вполне могут обойтись без дополнительной поддержки. Маленькие, максимум этажей пятнадцать-двадцать, дома-коробки жались к подножию великолепных современных небоскрёбов и почти всегда оставались в их тени. А обширные залы и казармы Академии купались в солнечных лучах.

Найт щурил слезящиеся глаза, изредка шмыгал носом, мелко и часто моргал, стараясь уставиться в пол. Но он не имел такого права. Пока раздают инструкции, надо стоять по стойке «смирно» и смотреть на старшего.

Старшим оказался совсем молодой парень с чёрной вертикальной полоской на нижней губе, как у всех киборгов. Видно было, что он тяготится своим незавидным положением и наверняка мечтает о головокружительной карьере ликвидатора где-нибудь в крупном городе, а не няньки для малышни в этом захолустье.

— Правила всем ясны? — недовольным тоном буркнул куратор начальных курсов по прозвищу Литий, продолжая жевать жвачку и почти не глядя на мальчишек, выстроившихся перед ним шеренгой на пороге общей казарменной спальни. Они согласно забубнили.

В этом году в Академию поступило в три раза больше курсантов, чем в прошлом. Несколько десятков тысяч мальчишек из разных семей, с разными способностями поступали на то или иное отделение в разном возрасте, в зависимости от будущей профессии. Здесь были и аутичные восьмилетки, которым предстояло посвятить свою жизнь наукам Синтеза, — будущие генные инженеры, кибертроники, роботроники и прочая «элита». И ехидные девятилетки с внимательными, цепкими глазами — будущие координаторы, программисты, операторы различных сложных машин. И десятилетние мальчишки, которым суждено вступить во взрослую жизнь уже не вполне людьми, а наполовину машинами, — будущие киборги. И деловитые, плутоватые одиннадцатилетки, только что поступившие на отделение наук Управления, — будущие политики и бизнесмены. И бесчисленное множество двенадцатилетних мальчиков, которым удалось пристроиться на все остальные, менее престижные отделения.

Большинство было сразу после Интернатов, но попадались и «безродные», подобранные добрыми людьми на улицах или пришедшие в Академию добровольно и успешно сдавшие тесты.

Генерал Агласис Шибта научил Найта правдоподобной легенде, в которой никто не сомневался. Альбинос без биокарты и без диплома об окончании Интерната не вызвал подозрений. Наверняка какая-нибудь не слишком породистая женщина родила его по недосмотру, да и выбросила, словно мусор, пока её оплошность не заметил хозяин. Альбинос каким-то образом смог выжить на улицах и наконец решил «стать человеком».

Никто не понимал, почему двенадцатилетнего мальчика, да ещё не самых выдающихся физических и умственных качеств, приняли на Боевое отделение, а не определили на какой-нибудь малозначимый курс, по окончании которого ему светила бы разве что грязная, монотонная и низкооплачиваемая работа. Слухи поползли сразу. И подозрения зародились в головах тех, кто умел внимательно смотреть и делать логические выводы.

Бофи Талофф заинтересовался альбиносом, как забавной зверушкой. Найт производил впечатление слегка отсталого, но преподносил сюрприз за сюрпризом.

Утро началось с яркого, огненного солнца, из-за которого Найт проснулся весь в поту. Он сел на кровати, протирая кулаками слезящиеся глаза. Кругом стоял гомон.

— Да Мыш, больше некому! — среди общего шума выделился голос Бофи. Через секунду его рука грубовато встряхнула Найта за плечо.

— Это ты сделал? Ты? — он тряс мальчика, пока тот окончательно не очнулся.

В лицо ему тыкали простынёй Делейта.

— Ты выстирал? — грозно рявкнул Бофи.

Постепенно Найт освоился и привык к нехитрым правилам жизни в Академии. Удивительным образом ему удалось избежать роли «мальчика для битья». Найт скорее снискал славу «местной достопримечательности». На Боевом отделении так и говорили: «В пятом блоке есть достопримечательность, всамделишный генму». Пятнадцатилетний мальчик с отделения Синтеза, страдавший дальтонизмом, с облегчением передал эстафету сомнительной популярности абсолютному альбиносу. Более в Академии не было ни одного ученика или тем более учителя с теми или иными генетическими нарушениями.

На Найта пялились, за спиной его шептались и тыкали пальцами вслед, даже дразнили, хоть и не оригинально — только и знали что «генму».

Однокурсники завистливо называли причиной подобной неприкосновенности опекунство со стороны Тэо, с которым не хотел связываться даже Бофи. Впрочем, Бофи открыто заявлял на Найта права, беззастенчиво называя его «моя девочка», и никому не позволял причинять ему вред.

Найту было неприятно подобное обращение, но пока Бофи не претендовал ни на что, кроме массажа, терпеть было можно. Подумаешь, слова. Слова бывают и пообиднее.

К тому же Найту и самому доставляло удовольствие беспрепятственно трогать Бофи. А то и причинять ему боль — массаж не всегда приятен. Бофи был большой и сильный, но перед Найтом лежал покорно и расслабленно. В такие минуты Найт верил, что тоже обладает силой. Пусть и несколько иного толка.

Гениальный Мастер Сидрих, сумевший собрать воедино знания нескольких последних поколений о моделировании ДНК, бесспорно, произвёл революцию в генной инженерии. Даже группа не менее гениальных биохимиков, работавших на Мастера Ллойда и двенадцать лет назад синтезировавших в его лабораториях снадобье под названием Топливо, не могла тягаться с Сидрихом по части вклада в общемировую новейшую историю. Топливо сразу же оказалось вне закона: оно являлось нелегальной альтернативой инъекциям, которые вынуждены были делать все взрослые киборги-наёмники Мастеров, имеющие стабилизаторы. Наработки же Мастера Сидриха заинтересовали Его Величество Тольда Айзэна, и потому не были запрещены. К тому же, в отличие от Топлива, могли сослужить хорошую службу в развитии экономики государства.

Старый Император, как позволяли себе непочтительно выражаться некоторые граждане, вовсе выжил из ума, совсем недавно проведя некоторые реформы государственного строя и предоставив хозяевам городов невиданную доселе свободу. Они могли теперь творить на территории собственных городов что угодно, хоть вводить собственную денежную единицу, не говоря уже о самовольных генетических исследованиях.

Только благодаря старшему сыну Его Величества — Канцлеру Империи Эрцу Айзэну — страна не превратилась в балаган. В частности, при содействии лояльного и в высшей степени рассудочного Мастера Мигереса удалось сдержать распространение «химерского бума». Наследник гениального сикеробиолога строго засекретил все разработки отца и упорно держал монополию, продавая желающим не технологию производства, но «готовый продукт». И всё же некоторые Мастера не пожалели потраченных денег, препарируя и изучая приобретённых химер. И вскоре в Империи стали появляться десятки разнообразных вариаций на единую тему. Некоторые исследования заканчивались так же печально, как и у Мастера Сидриха, некоторые приводили к гибели новых экспериментальных геномов. Но как бы то ни было, поголовье химер росло.

Поветрие коснулось и лабораторий Мастера Ирона.

Так как у хозяина Броксы пока ещё не было головной башни, все предприятия, которые подчиняются Мастеру непосредственно, располагались в разных частях мегаполиса и на разных его уровнях. Порой даже в Междугородье, недалеко от окраин. Туда-сюда курсировали небольшие бронированные грузовички, перевозя контейнеры с биомассой, молекулами ДНК, а то и клетки с уже «готовыми» особями. И если для охраны компонентов от нападений наёмников, работающих на экономических шпионов, вполне хватало солдат-людей, то водители и биологи, сопровождавшие клетки с живыми химерами, наотрез отказывались находиться в одном грузовике с «чудовищами» без присутствия киборгов. На такие несложные задания отправляли молодых. По одному на каждую химеру.

Найт тяжко приоткрыл глаза, пытаясь понять, где находится. Над головой — белый плиточный потолок и квадраты ламп дневного света.

— О! Очнулся, бедолага! — раздался какой-то знакомый голос, и Найту показалось, что он снова в лазарете Академии. Сейчас повернёт голову и увидит молодого врача Ллойда Маха, а рядом с ним — господина Миккейна. Но нет. Он в просторной палате наедине с каким-то незнакомым медбратом. Пожалуй, немного похожим на Ллойда Маха. Наверное, все медбратья похожи чем-то неуловимым.

— Почему я здесь? — хрипло прошептал Найт и кашлянул. — Ничего ведь серьёзного.

Медбрат присел на край его постели.

— А это уж будут решать люди более компетентные. Твоё дело — убивать, наше дело — исцелять.

Найту никак не давала покоя химера по имени Люций. Зачем ей понадобилось Топливо? Химерам ведь оно ни к чему. И куда это она ходит с завидной регулярностью? Найт запомнил старый дом в одном из злачных квартальчиков на «земляном» уровне Броксы и через координаторов следил за ним несколько дней. Туда то и дело наведывались самые разнообразные личности, как похожие на законченных уголовников, так и вполне респектабельные граждане с гладко выбритыми по правилам приличия висками.

Координаторы обычно не задавали никаких вопросов, их дело — оперировать камерами наблюдения и ресурсами Сети по тому или иному запросу Мастера Ирона или любого его подчинённого. А рядовые киборги, как правило, по собственной инициативе не просили что-либо или кого-либо разыскать, ожидая прямого приказа. Но этот альбинос, похоже, относился к своей работе весьма серьёзно. Потому он не мог не вызвать интереса координаторов.

— Слушай, а чего ты вдруг этим борделем так заинтересовался? — спросил как-то раз старший координатор Мориц Дольф, когда Найт стоял рядом с его креслом и напряжённо вглядывался в мониторы.

— Борделем? — изумился молодой киборг.

— Ну да. Официально, конечно, там просто кофейня на первом этаже. Но много кто в Броксе знает, какие удовольствия продаются за дополнительную плату в подвальчике этого же дома. До сих пор лавочку не прикрыли, потому что владелец регулярно платит дань Мастеру. Так всё же… У тебя какой-то личный интерес? Не припомню, чтобы Мастер Ирон или его секретари приказывали следить за этим вертепом.

Слухи об ухудшившемся состоянии здоровья старого Императора просачивались из неизвестных источников в Сеть и в жизнь граждан, точно вода сквозь песок. Что ж, господин Айзэн и без того прожил длинную и насыщенную жизнь — восемьдесят шесть лет. В последние месяцы делами государства ведал в основном его старший сын — Канцлер Империи Эрц Айзэн, и это было только на пользу государству. Но он не имел всей полноты власти, потому не мог навести порядок в стране раз и навсегда.

В последнее время столицу весьма ощутимо штормило: новое поветрие — мечты о Республике — заставляло граждан идти на противоправные действия, устраивать стачки и забастовки, а то и сбиваться в самые обычные банды анархистов. В основном от всего этого страдали крупные города. Мастера не успевали отправлять на задание своих киборгов-ликвидаторов. И даже до такого медвежьего угла, как Брокса, докатились волны гражданского неповиновения.

И если с бастующими рабочими удавалось разобраться полюбовно, пойдя навстречу некоторым их требованиям, то с объявившимися на «земляном» уровне бандитами могли справиться только киберсолдаты Мастера.

Полиция, конечно, тоже имела определённые навыки ведения городских боёв, но в её функции в основном входило только наблюдение за порядком и решение небольших проблем, а также шпионаж в пользу столицы, что было всем известно, и против чего Мастер не возражал, ведь ему нечего было скрывать. Силовой полиции, не говоря уже о расквартированных отрядах государственной армии и тем более её «кибернетической» части — подразделении «Шершень», в Броксе отродясь не бывало.

Мориц Дольф сформировал отряд зачистки, тщательно изучив досье каждого молодого киборга и подобрав в качестве главного отлично зарекомендовавшего себя ветерана по прозвищу Спот, от староанглийского «пятно».

Май 323-го года после Пыльной Войны выдался дождливым и холодным. Весна была похожа на осень. Само небо словно предчувствовало перемены, скорее к худу, чем к добру: оно висело над Империей мрачным и душным одеялом тёмно-стальных туч, медленно ползущих с севера.

Старый Император после продолжительной болезни скончался в возрасте восьмидесяти семи лет. Власть принял его старший сын, оставивший за собой титул и некоторые функции Канцлера. Господину Эрцу Айзэну досталось государство, которое раздирали на части противоречия и ветры волнений, желание свободы и непонимание того, что несла эта свобода всё ещё шаткой системе.

Крупные мегаполисы наводнили анархические и повстанческие организации, и кибертроника получила мощный толчок к развитию: Мастера увеличивали свои киберармии, а каждый киборг имел возможность выполнять большое количество заданий, приносящих хорошие проценты, и «вшиваться» по последнему слову техники.

Но в тихой Броксе ничего не происходило. По крайней мере, ничего в таких масштабах, как, например, в соседних Нидрэде и Келаме. Изредка приходилось усмирять молодёжные банды, которые старались всё же не вынуждать Мастера на самые жёсткие меры — многие помнили историю со Свободными Волками. Найт также старался теперь вывести противников из строя, стреляя по ногам, а не убивать мальчишек, зачастую даже не достигших совершеннолетия. Но всё равно за альбиносом закрепилась репутация безжалостного убийцы. Его называли просто Смертью — «бледный и в чёрном» (защитное обмундирование наёмников Мастера было чёрного цвета). И как смерть, он был одновременно пугающим и притягательным. Коллеги — молодые киборги и ветераны — относились к нему с уважением и подсознательной опаской, как к диковинному хищному зверю.

Но леди Лиандра словно не видела его хищной стороны, разглядев лишь хрупкие белые лепестки и острые шипы, предназначенные для защиты, а не для нападения.