— О, Хризостом! — простонал Тадеуш Бертингас, заместитель директора Бюро коммуникаций Скопления Аврора. Он помянул святого — покровителя проповедников и составителей политических докладов.

Халан Фоллард повернул ручку управления и резко развернул аэрокар, да так лихо, что нос машины опустился на тридцать градусов, а сама она легла на левый борт.

Аэрокар развернулся и обогнул колонну других машин, которые ждали своей очереди, чтобы сесть на аэроплощадку Правительственного блока.

Фоллард чуть улыбнулся — он гордился своим умением выделывать в воздухе акробатические трюки — и глянул на пассажира.

Бертингас, тяжело дыша, распластался в кресле. Воротник его кителя был расстегнут, и Бертингаса обдувал прохладный воздух кондиционера. Бертингас подергал жесткую ткань форменных брюк, стараясь отлепить их от мокрых от пота ляжек. Заметив это, Фоллард переключил кондиционер так, чтобы воздух в кабине был как можно прохладней, и включил вентилятор. За десять секунд температура в кабине упала на десять градусов, и по лицу Бертингаса медленно расплылась блаженная улыбка.

— В бардачке лежат свежие подворотнички, — произнес Фоллард. — Поищи, может, найдешь те, что соответствуют твоему рангу.

Целых полчаса все сидели и смотрели на двадцатиметровое черное полушарие в центре зала, и это походило на важный, но скучный ритуал. Ни один из заполнивших места в партере помощников и советников, вторых секретарей и заместителей директоров департаментов не чувствовал себя настолько уверенно, чтобы встать, побродить по залу, посплетничать со знакомыми, вздремнуть — словом, притвориться, что на них не влияет черная стена, отделившая зрителей от активных участников событий.

Тэд Бертингас сложил руки на животе и от нечего делать размышлял о своем будущем. Рассмотрев нового директора Бюро коммуникаций с расстояния сорок метров, Тэд мгновенно возненавидел его. Тщеславное ничтожество, суетливое и мелочное — просто не хватало эпитетов, чтобы описать человека, который сначала крадет стул, а потом утверждает, что этот стул его собственный. Низкий лоб, напомаженные волосы, бледные щеки, крысиные зубы — внешность директора полностью соответствовала эпитетам. То, как он сгорбил плечи, когда распорядитель протокола попытался изгнать его, указывало на упрямый и не вызывающий симпатий характер. Тэд хорошо умел читать по лицам. Селвин Прейз не был лидером. Он будет скорее действовать исподтишка, нежели открыто. Он не тот человек, за которого стоит держаться.

А, ладно. Чего он, Бертингас, собственно, ожидал?

Бертингас только-только привел мысли в порядок, как Купол исчез. Все вокруг него смолкли. Никто не ожидал появления губернатора Салли прямо на границе Купола. Салли была похожа на огромную курицу. Она неслась по залу, плащ развевался у нее за спиной. Дороги она не разбирала и резко дернула локтями, когда вместо ровного пола ее нога встретила пустоту. Салли чуть не упала на первую ступеньку лестницы.

Однако шагу она не сбавила, только по ее лицу было видно, как она разозлилась.

Ни один день жизни Джины Ринальди не обходился без боли.

Хуже всего была атмосфера Палаццо. С точки зрения Джины, в ней недоставало кислорода, поэтому Джина постоянно чувствовала — даже если дышала полной грудью, — что находится на грани кислородного голодания. Только усилием воли она поддерживала нормальную частоту дыхания. Джина постоянно принимала пилюли, снижающие уровень метаболизма и сокращающие потребность организма в кислороде, и всегда имела при себе небольшой инъектор, чтобы в случае острого приступа впрыснуть в кровь обогащенную озоном жидкость. Но эти средства не могли заменить настоящего дыхания.

Сила притяжения на этой планете тоже оставляла желать лучшего. На планете, где выросла Джина, гравитация была гораздо сильнее, поэтому Джине постоянно приходилось контролировать каждое свое движение. Иначе при каждом шаге она подскакивала бы на два метра, тогда как окружающие ее люди шаркали по земле. Если бы Джина не рассчитывала каждое свое движение, то во время чаепития чашки взлетали бы к потолку всякий раз, когда она поднимала их с блюдец. Бумаги она старалась не мять и не разрывать, и это ей удавалось. Но когда она нечаянно задевала ногой стул или кресло, они отскакивали в сторону, подобно кузнечикам.

Она думала о Палаццо как о планете, непригодной для жизни.

Были проблемы и посерьезнее. Джина обнаружила, что с течением времени низкая гравитация планеты начала изменять ее тело. Кости стали более хрупкими, так как в них понизилось содержание алюминия. Сухожилия сокращались, вызывая болезненные спазмы. Удельный вес крови и лимфы изменился: эти жидкости постепенно теряли легкие металлы, которые играли важную роль в химическом балансе ее тела. Джина начала понимать, почему ни представители ее расы, которые приехали на Палаццо работать на полях Владения Пескадор, ни другие инопланетяне, работавшие в финансовых структурах Мейербера, не жили дольше пятидесяти стандартных лет. А ведь нормальная продолжительность жизни деоорти составляла двести пятьдесят лет.