Снова наступила зима, заботливо укутав землю своим пушистым снежным покрывалом. Суровые морозы сковали могучими льдами берега Полуночного моря, напрочь отсекая Асгард от материка. Единственный сухопутный путь к Асгарду пролегал через Рипейские горы. В такие морозы горными перевалами не пройти ни одному смертному.

Стоян решил стать на зимовку и, не мудрствуя лукаво, избрал для этого столицу полян. Одержав желанную победу над Сварожьей Дружиной, он не боялся осады. Ни один умный воитель не решится осаждать город в такие морозы.

Ранее веселая столица полян распахнула перед ним свои скрипучие врата, встречая захватчиков опустевшими домами. Пережившие черный мор поляне покинули свои жилища, отправляясь куда подальше в поисках спасения. Целую седмицу воины Стояна телегами вывозили из города тела умерших от мора жителей. Дни и ночи напролет пылали огромные погребальные костры, сжигая колдовскую мерзость, насланную на город Уморой. Воины испуганно поглядывали на пекельное пламя, от которого по окрестностям разносился невыносимый запах паленой плоти.

— Уж лучше так, чем стервятников кормить, — прошептал Ярослав, вспоминая поле битвы, усеянное телами воинов.

Стоян лишь кивнул в ответ, с любопытством оглядывая пустынные улицы града.

Сидя на постели, Ледея в который раз оглядывала свое новое жилище. Огромная комната, в коей впору жить большому семейству, нагоняла на нее тоску. Для чего ей столько места, если даже за двери выйти не дают. Темница — она и есть темница. Ну, хоть в погреб не посадили — и на том спасибо. События последних дней она помнила, словно в тумане. Была битва, затем ее похитили волхвы. Полет на корабле могучего чародея, чье лицо скрывалось под золотой маской. Они летели, рассекая белые пушистые облака. Далеко внизу чернели пахотные поля, зеленели леса, сверкали голубизной озера. А потом они летели над холодным морем, сопровождаемые криками любопытных чаек. На следующий день корабль достиг горы Меру и плавно причалил на широкую площадку у самой вершины священного Капища. Долгие часы путешествия слились в один длинный и удивительный миг. И за все это время похитивший ее чародей не проронил ни слова, лишь внимательно наблюдая за ней со стороны. Он был очень сильным чародеем, Ледея ни на секунду не сомневалась в его силе. То, что Стоян побоялся скрестить с ним мечи, — говорило само за себя. Ледея так и не поняла, что с ней произошло. Едва лишь чародей назвал ее Чернавой, с глаз словно пелена спала. Жизнь со Стояном стала казаться ей жуткой сказкой, в которой они начали великую войну против Асгарда. Все произошедшее напоминало дурной сон. Лишь одно из этого сна было правдой — она носила в себе ребенка Стояна, маленького крошечного человечка. Она ощущала всем своим колдовским талантом эту искру жизни, едва зародившейся в ее чреве. И от этого становилось страшно. Страшно от невозможности противиться воле этого чародея. Страшно от неизвестности, ожидавшей ее впереди. Страшно, что нет рядом сильного Стояна, всегда готового защитить ее от этого беспощадного мира. Но более всего ей было страшно от осознания содеянного. Она встала на темный путь, возложив свою душу на алтарь Мораны. И обратной дороги уже не было, лишь та, что начертана ей на роду могучими богами Нави.

Ледея закрыла глаза, пытаясь отогнать грустные мысли. С тех пор как летающий корабль доставил их на гору Меру, о ней словно позабыли. Уже миновала седмица, а чародей так ни разу и не навестил пленницу, будто ему и дела до нее не было. Ледея не плакала, подобно сопливым белявкам, боящимся трудностей и давящим на жалость. В первый же день она внимательно изучила свое новое жилище. Широкая мягкая кровать, какой ни в деревне, ни в городе не сыщешь. Лавка, обеденный стол, на котором день и ночь, не угасая, горела волшебная лучина. То, что она была волшебной, Ледея почувствовала сразу, едва лишь бросив взгляд на ее сияющее пламя. Прислушавшись к своим ощущениям, она с удивлением поняла, что колдовская сила осталась при ней. Чародей не стал лишать ее таланта. Или не мог этого сделать? Однако и пользоваться им во зло кому бы то ни было — желания не возникало. Лишь сейчас, спустя седмицу, Ледея поняла — она вновь хотела бы стать Чернавой. Той милой и доброй девочкой, не умеющей ворожить и не желающей никому причинять зла.

И едва лишь она вспоминала свое прежнее имя, как перед глазами вновь появлялось угрюмое бородатое лицо Стояна. Он внимательно всматривался в ее глаза, а затем осуждающе качал головой, приговаривая: «Держись, милая. Не верь никому. Я иду к тебе». И тогда она вновь всхлипывала от радости, пытаясь обнять ускользающий мираж. Не забыл ее ведьмак, помнит о ней, любимый. Так продолжалось каждую ночь, и от этого можно было сойти с ума. Нежно коснувшись живота, где в чреве теплилась новая жизнь, Ледея прошептала:

— Не бойся, маленький. Он обязательно спасет нас. Он обещал.

Скрипнула дверь, впуская немолодых лет стражника. Остановившись на пороге, бородатый святорус весело подмигнул Ледее.