Хочется найти очень правильные слова, чтобы выразить своё восхищение Александру Дунаенко.
Случайный взгляд на фотографию – глаза – что-то в них дикое, цыганской свободой посверкивают, – шляпа – явно старая, из сундука, да как – к месту! – и – никакого позёрства, – шарф – ну шарф, как шарф – таких миллионы относили и выбросили, всё вместе беззвучно кликнуло и сошлось, и я уже на одной из бесчисленных страничек Литпортала "Что хочет автор", заглатываю абзац за абзацем "Есть ли жизнь на Марсе?", возвращаюсь, перечитываю, любуюсь поэтической красотой динамики текста, его точёной структурой; рассказ как будто соткан из тончайших эмоциональных нитей и они, переплетаясь, казалось бы, весьма незамысловатыми узорами, действуют на меня гипнотически, остановиться совершенно невозможно, дела заброшены, отложены звонки и мысли о приготовить чего-нибудь приличное на ужин кажутся какими-то неуместными, проще говоря, пропал человек для окружающих. Рассказ за рассказом – точное попадание, ничего лишнего, ненужного.
Александр Дунаенко – мастер чистосердечного и честного вранья. С азартом, концентрированного. Он дразнит, смешит, возбуждает. И – будит, что ли?
Ко мне вдруг вернулось давно забытое ощущение новизны теплых естественных человечьих чувств.
"Не формат".
Ха. А на чём, собственно, мир-то держится? Да и далеко не все рассказы – "не формат" – если некоего читателя беспокоят нравственные условности – навязанные ли собственным мировосприятием, общественным удобством ли – какая разница? – пожалуйста, не только делайте акценты на "о чём", но и попробуйте получить удовольствие "от того, как" – и читайте, читайте – Вам прибавится. …ведь каждый его рассказ – подарок. …И захотелось тихонечко напомнить о том, что самые лучшие подарки мы преподносим себе сами.
Тия Сычёва
УБИЙСТВО
А мама меня и спрашивает: – Когда кошка у вас приносит котят, вы что с ними делаете?
Маме за 80. Досуг неограниченный. Хочется иногда с нами, детьми, пообщаться. Тему находит, как ребёнок, интуитивно – ту, которая может задеть, встряхнуть. Вопрос в отношении котят мама уже задавала. Мне удавалось заметить в этот момент, что закипел чайник, уронить на пол кастрюлю, перевести разговор на другую тему. Но рано или поздно должен был наступить момент, когда все уловки оказываются исчерпанными, и возникает та самая пауза, которую – хочешь, не хочешь – а надо заполнять ответом по существу. Иначе через день-другой мама снова, как будто в первый раз, утречком, размешивая в чае ложечкой кипячёное молочко с пенкой, спросит: – Саша, а что вы делаете с котятами, когда…
И я ответил: – Убиваю, мама, убиваю!..
Мама приходит в ужас: – Да ты что?! Молчит минуту-другую, размачивая в чае печенку и кушая потом вначале печенку, а потом чай. – А вот у нас, когда была кошечка, – говорит мама, с укоризной глядя на своего сына-убийцу, – когда наша кошечка приносила котят, то я брала ведёрко с водой, клала туда соломки и их, ещё слепеньких, туда кидала. Они же ещё ничего не понимают…
У меня две коровы – Фёкла и Яночка. А также куры и сарайная кошка – Чернушка. Мне кажется, что население сарая знает меня лучше, чем самые близкие люди. Когда я сажусь доить Фёклу, я её глажу, похлопываю по бокам и говорю ей: – Ах ты, моя маленькая, моя красивая! И она верит. Я воспитал её с младенчества. Фёкла верит, что она красивая и до сих пор думает, что она маленькая. Хотя уже три раза телилась. Но кто может сказать ей о возрасте? Зеркало? Боли в суставах? Нет у Фёклы на морде пока ни одной морщинки и, стоит её выпустить за ворота, как начинает она резвиться и скакать, как глупый двухнедельный телёночек.
КАК Я ЧУТЬ БЫЛО НЕ ПОКОНЧИЛ С СОБОЙ
Поговорил по телефону. Как близко, оказывается. А голос-то такой родной. Думаю: чего ж это я мыш ловлю? Нужно ехать туда, к ней. Скорей!
Сейчас, сегодня уже не получится. Побегу в кадры, договорюсь насчёт отгулов.
Перед обедом забежал к Любови Ивановне, нашей кадровичке, с цветами и шоколадкой: Любочка! (мы ровесники). Любочка! Вопрос решается жизни и смерти! Люба смотрит на меня с укоризнами: «Тебе сколько лет?». И дальше – совсем к делу не относящееся: «Месяц назад у тебя уже решался вопрос жизни и смерти. Вижу – живой. И полгода назад тоже. Отгулы у тебя – они не резиновые. Да и сердце бы уже надо поберечь. Не мальчик уже».
Сам знаю, что не мальчик. Могла бы и не напоминать. А сердце… Откуда наперёд знаешь – что ему будет легче перенести – поездку к Диане, или же непоездку. Расстались десять лет назад. На полуслове. И не любовники. И не друзья. Друзья… Друзья? Может ли красивая женщина быть просто другом? Зачем красивая женщина просто друг? Для приличия нужно, конечно, притворяться, что видишься ты с ней только чтобы о делах поговорить, да о последнем кинофильме. Для приличия нужно делать вид, что всё человеческое тебе чуждо. И на груди её ты внимания не обращаешь. И на ноги. Которые без всякого стеснения легко представляешь себе во всю их длину и без брюк и без платья.
Этак вот попредставляешь её себе в разных ситуациях – и какой же она после этого друг?
