— Любовь — она как одно мгновение между «я хочу тебя…» и ее ответом. Любым ее ответом… Если «да» — то чего еще? «Нет»… — значит, только мучаться головной болью и курить. Но, по-любому, дальше уже не любовь. Интерес быстро проходит, когда становится скучно, и я уже не знаю, чего мне надо…

— Ты так циничен, брат мой?

— А ты так наивен? Ветер бросил листья нам в лицо. Осеннее небо, перелетные птицы, тоска за облаками… Мне показалось, что Даэмон отвлекся от своих многоумных рассуждений и воззрился на Ратушную площадь, где мы и сидели с ним уже битый час. Было скучно и оттого мы просто говорили. Ни о чем, о любви… Просто чтобы занять время, нет, не больше. Этот хренов продюсер, как, мнится мне, совершенно верно назвал его Даэмон, и не думал появляться, а мы провели в Таллинне уже половину дня.

— Он, хрен собачий, и не придет, — резюмировал Даэмон, выпуская клубы дыма сигарет «Парламент». Так, словно было ему все равно. Сорваться из Москвы неведомо куда, отменить съемки, а мне еще и спектакль, потратить деньги на билеты, на гостиницу, на все прочее убожество…

— Пошли гулять, — сказал он, вставая, — мне надоело.

Наш не в меру утомленный друг уснул, видать, ему грезились неземные сны, лицо его было от них безумно. Джордж все еще удивлялся, как это возможно охренеть так беспардонно от столь малого количества белого вина, которое не вино даже, но я объяснил, что психика моего коллеги дала сбой после утренних неудач, и он просто по-своему релаксировался. Тут герой поднял голову, посмотрел на нас бессмысленными глазами, и засмеялся, как осел.

— Вы только посмотрите на себя, — давился он, — один в белом, другой в черном! Комедия. Сказав это, он опечалился и счел за лучшее уснуть дальше.

— Смотрите, Даэмон, а ведь он прав. Вы весь в черном…

— И что с того? Впрочем, есть один намек во всем этом. Вы играете в шахматы?

— Немного.

Я спустился от Даэмона рано утром, прямо в бар. У меня болела голова, хотелось домой, но я вспоминал, что я бог, и тем утешался. Странно, как я раньше не замечал за собой этого? Потом я подумал — ведь если я и вправду… то я все могу, даже склеить ту девицу в дальнем углу. Она была не по-здешнему прелестна, порочный ангелочек, мне были ведомы ее фантазии, болезненные, как цветы за секунду до увядания, как тонущие в безжалостном море фрегаты, как туманный идеал, о котором разве что только перестали грезить, как хрустальная кружка с ослепительно алым вином, падающая в грязь с самого последнего этажа Эмпайр Стейт Билдинг… Все о прилетающих с неба богах с безумным взглядом, дарящих ее непристойно сильными объятиями… Я заметил, она встала и направилась к выходу, впрочем, с другой стороны, это давало мне шанс рассмотреть ее более подробно. И это было ей в плюс.

— Девушка, — сказал я голосом пропащего алкоголика, — ты мой похмельный бред и потому должна сидеть тихо. Она обернулась даже более грациозно, чем я предполагал. И сразу пошла ко мне, сев прямо напротив.

— Зовут меня Джордж, — сказал я печально и тихо, — я тут теперь бог.

— Очень приятно, — голос ее тоже был весьма волнующим, — а меня Катя, я из Москвы и еще я последняя тварь. Можешь купить мне водки.

— Почему водки?

Поначалу я хотел было зашвырнуть в него симпатишной ресторанной тарелкой. Потом в нее. А потом я подумал, что это будет несолидно и такая реакция еще больше все испортит. Даэмон поднял ее с колен.

— Ах, юная Екатерина!.. — произнес он насмешливо, — ты второй раз в моей жизни оказываешься как нельзя кстати. Вот этот самый дядя пытался тебя склеить? Дядя плохой.

— Это мой друг, Джордж. О нем я и говорила, — сказала мне Кэтти, глядя на темного архонта с непристойным благоговением. Как она преобразилась — того гляди укусит.

— Вы хоть покушайте со мной, — сказал я неуверенно.

— Вина, — сказал Даэмон, — вина за чудесную встречу. Кэтти, ты выиграла для меня раунд, причем я-то при том спал. Но алкогольный сон тяжел и нелеп, как форейтор верзила. Нынче же в мою карету запряжена не в пример более великолепная лошадка. Он тоже вошел в роль. Глаза его блестели. Его поведение слегка переходило грань современных приличий, я имею в виду, что он делал с Кэтти на виду у всех. Фактически, это уже и не было обычной лаской.

Даэмон вернулся свежим огурцом. Посмотрел на меня торжественно, утащил к себе Кэтти, скучавшую уже в моем обществе, и предупредил, что едет в Москву сегодня же вечером.

— Вот твой билет, — сунул он мне его в подарок.

— Как ты добр, — ответил я ему в тон.

— Но ты возьмешь?

— Ну разумеется. Это необходимая твоя жертва. Иди шали дальше.